– Возьмите эти деревянные палки. Разойдитесь в стороны, образуя круг диаметром метров в семь. Когда я подам команду, вы будете нападать. Вы можете этими палками нанести мне удар, можете колоть.
– А смысл? – спросил кто-то.
– Смысл в том, что ничего этого я не увижу.
Хабаров, точно фокусник, извлек черный лоскут ткани, предложил его посмотреть на просвет, потом вошел в центр круга и завязал себе глаза.
– Бой!
Это было еще то зрелище! В несколько четких движений он завладел оружием всех четверых нападавших и, сбросив черную повязку, приказал:
– А теперь все четверо. Нападайте одновременно!
Ребята старались. Очень старались. Но вновь, одного за другим, Хабаров уложил их на маты.
Все азартно зашумели.
Начальник отдела довольно улыбался.
– Теперь за работу! Разомнемся, и я покажу несколько «ходовых» приемов.
Они с удовольствием подчинились ему. Вернее, он их подчинил.
Расходились по домам поздно, ближе к полуночи. Особенно любознательным не терпелось узнать тот или иной конкретный прием, и Хабаров показывал, терпеливо объясняя, как сделать правильно, акцентировал внимание на ошибках. Кто-то делился своим боевым опытом, и Хабаров внимательно слушал, одобрительно кивая, просил показать, как это было, с удовольствием играя роль противника.
В жизнь этих усталых, угробленных глубинкой людей вошло, пусть ненадолго, разнообразие. Хабаров смотрел в их просветленные лица, загоревшиеся интересом глаза, и никак не мог заставить себя почувствовать хоть какое-то удовлетворение.
Еще издали Хабаров увидел свет в окнах своего крохотного домика на окраине.
Дверь в дом была открыта настежь. На крыльце в полосе яркого электрического света лежал Амур.
– Амур! – позвал Хабаров.
Собака не шевельнулась.
– О, нет… – со стоном выдохнул он.
Пес лежал в луже крови. Ему выстрелили прямо в пасть.
Хабаров судорожно сглотнул. Ему вдруг стало нечем дышать. Колокольчиками зашелестело ускользающее сознание. Этот звук слился со все нарастающим шумом, похожим на звук бьющихся вдребезги волн морского прибоя. Защипало глаза. Чувствуя, что не может стоять, он опустился перед псом на колени, дрожащими руками закрыл лицо.
– Это я виноват. Виноват! Виноват! Эх, люди…
Торопливый стук в окно. Осторожный, сдержанный вскрик. Скрип двери. Вопрос в темноту:
– Хабаров, ты здесь? Ты живой?
Невнятное бульканье и звон тары в ответ. Осторожное прикосновение. Рука ложится на плечо.
– Убирайся!
Cметаемая резко, сгоряча, посуда летит на пол. Мат, жесткий, мужской.
– Да ты пьян! Хабаров, миленький, соберись. Пожалуйста! Умоляю!
Алина забрала из его рук наполненный до краев стакан водки, вылила.
– Я в такую дрянную историю влипла! – едва сдерживая слезы, сказала она. – У меня фоторепортаж о браконьерской добыче черной икры. Меня, как зайца, по району браконьеры гоняют. Убить грозят. Я сначала этих «мальчиков» послала по известному адресу, в милицию пожаловалась. А теперь… Теперь они с ментами заодно! Им мало просто получить пленку. Ты понимаешь?
Она тряхнула Хабарова за плечо.
– Я боюсь, Саша! Мне надо как-то уехать отсюда живой. Помоги мне!
Хабаров безразлично хмыкнул, за отворот куртки притянул ее к себе, вульгарно рыгнул прямо в лицо.
– Я собаку похоронил. Кровь у крыльца видела? Убили, сволочи. Подонки! Скоты! – он припечатал кулаком по столу. – Она же добрая была. Голодная всегда. Ее же никто не любил. А я любил… Погодкин, сука!
Плавающий свет фар. Резкий скрип тормозов. Уверенное:
– Здесь она, Босой! Мне администраторша из гостиницы точно его описала. Ща голубки отворкуют!
– Саша, нас убьют!
– Опостылело все…
– Бежим. Бежим! У меня машина за оврагом.
Алина схватила Хабарова за руку и потащила к окну, выходившему в сад.
Хабаров вел машину агрессивно, испытывая почти физическое наслаждение. Он проскочил окраину и через секунды уже несся по ночному шоссе. Впереди была утонувшая в ночи дорога. Вершины дальних сопок едва выделялись на фоне черно-звездного неба – их освещали первые робкие лучи восходящего где-то далеко-далеко за океаном солнца.
Он постарался окончательно освободиться от захлестнувшего его совсем недавно чувства апатии и безразличия. Ставкой в этих жестоких взрослых играх, куда он неожиданно, благодаря Алине, влез, была жизнь. Чудес быть не могло. Ему нужно было выиграть, обязательно. Иначе вся затея теряла смысл.
В какой-то момент Хабаров заметил, что позади, на самой окраине поселка, мигнул и пропал свет фар.
– Какого черта я поперся во Владик?! Я – пьяный, а ты, овца, куда смотрела?!
– Найди, куда свернуть!
– Здесь, дорогая, можно найти только приключений на задницу. Берег и сопки. Свернуть некуда.
– Саша, но они же за нами едут! Фары видишь?
– Возможно, впереди нас ждет их кордон.
Хабаров стал тщательно всматриваться вперед, стараясь вовремя заметить, не пропустить какой-нибудь поворот на лесную дорогу, где его шансы потеряться, уйти от погони были бы много выше.
Но уж если мы лишены благосклонности судьбы, то это, чаще всего, всерьез и надолго. Всегда, в любой авантюре (а что их затея – авантюра чистейшей воды, Хабаров нисколько не сомневался), существует такая вещь, которую нам, смертным, предугадать просто не дано. Это удача. На нее можно надеяться, уповать, но улыбнется она нам в этот раз или нет, предугадать нельзя. Хабаров мог поспорить, что сейчас расклад «пятьдесят на пятьдесят», и ни за один исход не поручился бы и сам Господь.
– Отлично! Просто как по заказу! – воскликнул он, заметив, что боковое зеркало надежно поймало и удерживает все приближающийся свет фар, а впереди замаячили габариты неподвижно стоящей на их полосе машины. – Черт бы побрал эти приморские дороги!
Шоссе петляло между сопок, зажатое ими в тиски. Уйти с него не было никакой возможности. Выбора не было. Хабаров вжал в пол педаль газа.
– Возьмем сейчас! Делов-то! – в азарте погони крикнул Босой и передернул затвор пистолета «ТТ».
– Босой, не стрелять! Никому не стрелять! – крикнул Глеб Петров.
– Это ты у себя в кабинете, красноперый, командуй! – возразил Босой. – А здесь я приказы отдавать буду. Не умеете вы, легавые, эмоции при себе держать. Прямо как бабы! Только наличкой шелестеть умеете, на халяву.
– Предъявляешь?!
Босой взял участкового за воротник, резко дернул на себя.
– Еще мявкнешь, я те без предьявы урою. Понял?!
Он отпихнул Петрова, и тот сразу присмирел.
– Дима, кончай эти гонки! Давай, притри его к обочине.
Босой торопливо пробежал по кнопкам мобильного телефона.
– Борисик? Он сейчас у тебя будет. С бабой. Встречай! Я следом.
Белая «шестерка» услужливо подставила свой бок. Автоматная очередь полоснула в лобовое стекло.
– Пригнись! – успел крикнуть Хабаров, рванув Алину вниз, на сиденье.
Таран. Скрип металла о металл. Вираж. Еще. И скорость!
– Перебирайся назад! – потребовал Хабаров, одновременно сбивая кулаком мешавшие обзору остатки стекла. – Сейчас будет поворот. За поворотом приторможу. Прыгай и уходи в лес. В лес! Ты поняла?! У тебя будет несколько секунд. Иначе они тебя заметят.
– А ты?
– Я следом. Я найду тебя. Готова?
Алина приоткрыла дверцу, прижала сумку к себе. Хабаров чуть уменьшил скорость, притер машину к левой обочине.
– Давай!
В зеркале снова замаячил «хвост». Он старательно приближался, сократив расстояние метров до ста.
Хабаров зло усмехнулся.
В предрассветных сумерках он не увидел моста. Глаз зацепил синий с белой надписью указатель «Река Молога».
«Здесь! – сказал он себе и чуть притормозил. – С Богом!»
Точно в замедленной съемке, в мельчайших деталях, преследователи видели, как сорвавшийся с перекрытий недостроенного моста джип летел вниз, освещая фарами неспокойную водную гладь. Следом падали обломки деревянного парапета. Глухой всплеск, шелест опадающих брызг, бурлящий звук затопляемого салона. Немая сцена.
– Ну-ка, фарами посвети. Может, живы, выплывут…
– Ты бы выплыл?
Участковый Петров сплюнул, выругался.
– Что делать будем, господа бандиты? – вместо ответа спросил он.
Словно завороженные, люди смотрели, как все дальше, все глубже машина уходила под воду.
– Джип жалко. Походил бы еще.
Никто из них так и не заметил лежащего под мостом без сознания водителя джипа.
Хабаров лежал на земле на боку, в неудобной позе. Голова безжизненно склонилась к правому плечу. Из-за левого уха пробивался ручеек крови, стекая ему на лицо, опадая на траву крупными частыми каплями. Он открыл глаза. Трава под лицом была ярко-красной. Он приподнял голову. В ушах зашумело, перед глазами поплыли разноцветные круги. Спина и грудь болели так, будто его нещадно били.
«Что-то чувствую. Живой, значит…», – подумал он и усмехнулся.
