— Допьем, тогда отдадим, — сказал один из них, приняв Шрулика за сборщика стеклотары.
— Вы Лешего знаете? Ну, смотрящий за этим сквериком… — Шрулик их как будто не услышал.
Никакого Лешего парни, разумеется, не знали (да и Шрулик тоже). Но сразу заинтересовались. Слово «смотрящий» произвело на них впечатление.
— Он откинулся вчера. Так мы всей братвой ему баблос собираем, чисто чтобы встретить как парня. Сегодня гулять будем в «Домино», так что и вы подходите. Вся братва будет, реальный сходняк.
Хобзайцы замялись. Такая перспектива им явно не улыбалась. Сходняк — это ведь не дискач какой-то.
— Ой, а у меня… мама больная, я не могу, извините, — промямлил один из них.
Второй полез в карман за деньгами. И тоже очень извинялся за то, что не воспользуется приглашением.
Денег было совсем не много — гривен семьдесят. Что с них, салаг, взять? Но даже этой суммы Шрулику хватало на первоочередные нужды.
В магазинчике у кассы образовалась небольшая очередь. Юная девушка с двумя йогуртами в корзинке брезгливо поморщила носик, когда Шрулик пристроился тут же за ней.
— Че, малая, может, раздавим флянец? — ради шутки предложил он. — Тут кусты неподалеку высокие.
Девушка ничего не ответила, но сильно испугалась. Шрулик улыбнулся. И тут же помрачнел.
Он понимал, что эта красавица — не для него. Это раньше, в безвозвратно ушедшей молодости, можно было бы предложить ей прогуляться по набережной, сходить в кино, посидеть в хорошей кафешке… И она, возможно, и не отказала бы — Шрулик был парнем хоть куда, и его мускулы, выпиравшие из тельняги, всегда привлекали внимание противоположного пола.
Но сейчас их маршруты с этой красавицей, увы, разошлись. И, опять же, увы, — навсегда.
Девушка расплатилась за свои йогурты и бодро зацокала острыми каблучками по мостовой. Шрулик долго смотрел ей вслед.
Всадив в себя одним махом полбутылки портяги, он тут же почувствовал облегчение. Мир уже не казался ему таким злым и мрачным. На сердце потеплело. А где-то заиграла его любимая песня Стаса Михайлова.
Через пару минут он, наконец, понял, что песня играет прямо в кармане его трико. Видавший виды мобильник давно уже надрывался.
— Твою мать, и кому я, нах, понадобился! — выругался Шрулик. — Отдохнуть не дадут, изверги.
Он вытащил трубку и взглянул на номер. Желание ругаться сразу пропало.
Это был не кто иной, как Ося Баль. Жучок средней величины, который вот уже который год был для Шрулика единственным источником пропитания.
Шрулик был нужен Осе как дешевая рабсила. Чаще всего его нанимали в качестве грузчика, но иногда бывала работенка и поинтереснее — скажем, прессануть какую-нибудь тлю, которая зажала пару штук баксов. Платили неплохо, с надбавкой за риск. С особо крупных партий контрабанды Шрулик требовал премиальные.
— Алло, я с-слушаю, — он попытался как-то выровнять свой голос, но, увы, неудачно.
— Опять нажрался, да? — вместо приветствия зарядил Ося.
— Да н-не, п-просто… устал.
— Знаю я, отчего ты устаешь. И не дозвониться к тебе было с вечера.
— Н-не знаю, может, с моблом чего не того…
— Это с тобой не того. Ладно, короче. Сегодня в час ночи у столика. Усек, да?
— Усек. А что там? Много?
— До фига и больше. Заказ серьезный. Так что не тупи.
— И сколько?
— Пять.
«Ни хрена себе!» — подумал Шрулик. Таких денег за один раз он еще никогда не отгребал. Обычно гонорары были раза в три меньше.
— Но будешь бухой, тогда и штуки не получишь, понял, да? — продолжил Ося.
— Не боись, шеф, протрезвею, — бодро ответил Шрулик.
— Ну и лады. Все, иди спать.
Шрулик тут же воспользовался его советом и отправился в свою берлогу. Даже взял мотор за последние бабки — в преддверии такого выгодного дельца можно было не экономить.
* * *— Груз уже в пути, — сказал усатый водитель «Лады», повернувшись к собеседнику.
К тому времени машина черепашьим ходом выползла на Кутузовский проспект. И тут же стала, упершись в очередную пробку.
— Кто займется его отправкой по морю? — спросил Кистофф со своим ужасным акцентом.
— Вопрос уже улажен, не волнуйтесь.
— Нет, я есть волноваться! Я же вам сказать: нам эти… intercessors не нужны.
— Посредников и не будет. То есть их не будет уже этой ночью. Сразу после выполнения работы.
«Ну и мудак!» — подумал про себя водитель. Он ведь прекрасно знает, что партия товара весит полторы тонны. И для того, чтобы быстро погрузить ее на катер, нужны не две руки, а как минимум шесть. А если не вписаться в полчаса, то есть риск нарваться на пограничный патруль. Да и катер тоже надо найти в порту, и желательно местный. Иначе вся конспирация — в трубу.
Обо всем этом американскому партнеру было известно. Во всяком случае, должно было быть. Но, тем не менее, он продолжал тупить.
— Кто есть этот люди? — настаивал Джон. — Мне нужно понять.
— Мы связались с местными контрабандистами. Контрабанда, понимаете? Люди возят по морю мелкие партии товара, им предложили деньги, и они согласились нам помочь.
— И они знать, что будут везти?
— Конечно же, нет! — усач успокаивал его как ребенка. — Им и дела никакого нет до этого. Они получат деньги… а потом еще и пулю. Так, для профилактики.
— Что есть профилактика?
— Ну, на всякий случай. Агент уберет их, сразу после того как закончится погрузка. И сам поведет катер.
Американец призадумался. Для того чтобы осмыслить сказанное, ему потребовалось минут пять. За это время машина вырвалась, наконец, из пробки, доехала почти до окраины Москвы и свернула на развязку.
— Это есть плохо! — наконец изрек Кистофф. — Murder, убийство, есть расследование. Полиция будет иметь интерес к тому, что было. Это есть плохо и нечисто!
— Вы знаете такое слово — «глухарь»? — спросил водитель.
— Нет, а что это?
— Нераскрытое преступление, следственное дело по которому со временем сдается в архив. Что-то похожее будет и в нашем случае.
— А почему глухарь? — полюбопытствовал Джон.
— Потому что глухо. Наш агент справится со своей задачей на отлично, его квалификация позволяет на это надеяться. Следов не будет.
Американец снова призадумался.
— А вообще, глухарь — это птица, — добавил водитель. — Не помню, как она будет по-английски.
— Но нам не нужен такой птица! — парировал Кистофф. — Мы не нужно привлекать внимание к этой операция. Глухарь, не глухарь — не важно. Это все равно есть внимание полиции.
— Знаете, сколько таких глухарей в Керчи?
— Мне не есть важно. Это не есть вариант! — резюмировал Джон.
Теперь был черед водителя немного призадуматься. И он вскоре пришел к выводу, что этот клятый янки в чем-то, все-таки, прав.
Живет себе в Керчи обычный парень Вася Помойкин, возит он из Турции шубы да памперсы. И вдруг его находят в море с аккуратной дырочкой на виске, сделанной из пистолета системы «Беретта»… Это ли не повод призадуматься? Если и не для местных ментов — им-то, как раз, все пофиг, — то, по крайней мере, для людей повыше да поумнее.
Так что дотошность этого америкоса имеет свои основания.
— Они могут пропасть без вести, — наконец изрек водила.
— Это тоже не есть вариант! — ответил Кистофф. — Их могут найти. У них есть мать, гэлфрэнд, сестра.
Водила снова призадумался. И снова признал, что Джон был абсолютно прав.
— Ну тогда… Знаете, что такое «бытовуха»?
— Нет, этот русский жаргон я не знать.
— Это когда парни пошли в бар, выпили там, подрались. Ну, и один другого ножичком пырнул. Так, чисто случайно.
Он тут же полуобернулся к своему собеседнику, чтобы увидеть его реакцию. Но каменное лицо мистера Кистоффа решительно ничего не выражало. И не предвещало ничего хорошего.
— А это есть вариант! — вдруг радостно воскликнул он. — Если думать, то есть идея, да? Пусть ваш агент так работать! Чтобы один парень ножиком второго парня…
— Все ясно! — отреагировал усач. — Я свяжусь с ним и дам нужные инструкции.
«А все-таки сложно работать с этими америкосами!» — пронеслось у него в голове. Но ничего не поделаешь, приходится притираться.
Тем временем машина уже вернулась в центр города. Кистофф попросил высадить его возле уютного ресторанчика с русской кухней. Ведь переговоры переговорами, а обед — по расписанию.
* * *Добравшись к себе домой на Пролетарскую, Глеб обнаружил, что он голоден как собака. В холодильнике, как всегда, гулял ветер. Хорошо еще, сохранились какие-то пельмени двухнедельной давности. И — главное! — на кухне стояла большая бадья с питьевой водой.
Глеб включил электрочайник и отправился в ванную. Струи прохладной воды мигом вернули его к жизни.
В своей последней командировке Сиверов был лишен возможности пользоваться этими благами цивилизации. И теперь мог оценить их по достоинству.
