– Невелик выбор, – хмыкнул я. То, что болтала девчонка с лиловыми волосами (про СОБР, про некую редкую породу людей, про водобоязнь, наконец!), я расценивал не иначе, как «бред впечатлительной малолетки». Я ее честно слушал, но всерьез не воспринимал. – Выходит, теперь мне придется учиться стрелять?
– Обойдемся без этого, – совершенно серьезно сказала Васюта. – Я тут придумала кое-что, чем можно прижать эту сучку, да так, что из-под этого пресса ни она, ни ее мусора так просто не выберутся.
– Что за пресс?
– Вот прозреешь, увидишь все сам, – все-таки удалось заинтриговать меня Василисе.
– Говори давай, коль заикнулась!
– Завтра, заяц. А сейчас отдыхай.
– Может, все же расскажешь? – Нет.
– Тогда не называй меня зайцем, черт побери!
– Хорошо, заяц…
«А вдруг, и правда, у этой секретной соплюхи припасено еще что-нибудь сродни излучателю против кусачих собак? – размышлял я, пока Василиса, судя по звукам и нервным рывкам моего „Мицубиси“, пробивалась сквозь пробку. – Несмотря на то что я зарекся всерьез воспринимать ее болтовню, все же не следует забывать о том, что свое обещание „устроить паскуде веселую жизнь“ позавчера эта девочка выполнила. Хотя, это еще вопрос, – вздохнул я, пересилив боль в грудной клетке, – для кого жизнь выдалась веселее после того, как я воспользовался черной штучкой с иероглифами? Для меня или для дамы с собачкой? Во всяком случае, не она, а я сейчас мотаюсь по врачам».
* * *
Измученные хождениями по травматологам, мы вернулись домой лишь под вечер. Я был слеп, как однодневный кутенок, но, пока меня под ручку вели от машины к подъезду, точно определил, что на улице уже стемнело.
– Ты прав, заяц, – подтвердила мое наблюдение Василиса. – Давай поскорее двигай костями. Не хочу напороться на твою неприятельницу. – И многозначительно добавила: – Еще не время. Вот через несколько дней…
К обязанностям няньки, как и к обязанностям поводыря, девочка с лиловыми волосами отнеслась с полной ответственностью. Для начала покормила меня разве что не с ложечки. Потом под ручку проводила меня в мою квартиру, где помогла собрать кое-какие пожитки. А когда я собрался принять душ, на полном серьезе предложила:
– Тебе помочь? Тебя помыть? Это было бы клёво!
Но я, сам не знаю почему, воспротивился:
– Что я, немощный?
– Не немощный, но слепой, – напомнила мне Василиса. – Еще ошпаришься.
– Чтобы ошпариться, надо быть не слепым, а пьяным в дрова, – пробурчал я и начал свои приключения в ванной с того, что от души приложился ногой ни то к унитазу, ни то к биде.
Дождавшись, когда утихнет боль от удара, я на ощупь отыскал ванну и задвинул шторку. На ощупь же отыскал в пакете со своими вещами шампунь и мочалку. А когда через десять минут, помывшись, я выключил воду, то расслышал в ванной какой-то подозрительный шорох.
Чертова девка!
– Василиса!!!
– Ага. Это я. – Она шумно сдвинула в сторону шторку. – Подвинься. – И, словно пытаясь оправдаться передо мной, пояснила: – У меня же только один диван, заяц. А значит, нам предстоит спать вместе. Все равно ты бы меня достал. Так чего тянуть? Правда?
Мою шею обвили ее тонкие руки. Мне в лицо уткнулась ее пахнущая шампунем макушка. Мне, разгоряченному после душа, так приятно было прижаться к ее прохладному телу!
– Не больно тебе? – прошептала она.
– Почему это мне должно быть больно?
– Ну… твои ребра… – выдохнула Васюта и слегка прихватила зубками меня за плечо. – Ты мне нравишься, зайка… очень-очень…
В подобных случаях положено отвечать с придыханием: «Ты мне тоже… очень-очень…»
Но я, циничный подлец, отвлекся мыслями на более актуальный вопрос: «Интересно, принцесса, на каком этапе ты начнешь голосить так, как я привык слышать через стенку?»
– Мне хорошо с тобой, зайка… очень-очень…
В подобных случаях положено отвечать: «Мне с тобой тоже… очень-очень…»
Но я молча нашел Васютины губы.
Мои пальцы скользнули по упругой попке.
Мое бедро уперлось в пушистый бугорок.
– Зайка…
Мои ладони легли ей на грудь.
– Детка…
«…и с чего это я еще неделю назад считал тебя плоской? Конечно, не третий размер. Но обольстительная тинейджерская грудка с крепкими ягодками-сосками – это же супер!»
Я сжал губами одну из этих ягодок.
Я коснулся ее зубами.
Я провел языком вниз по бархатистой чуть солоноватой коже до впадинки пупка.
И, похоже, впервые за сегодняшний день всерьез пожалел о том, что я слеп.
– М-м-м… – пока еще негромко выдала увертюру Васюта, а ее ладошка надавила мне на затылок, приглашая не тормозить на пупке и двигаться дальше… ниже… – М-м-м…
«Ага, теперь ясно, на каком этапе ты принимаешься распеваться», – про себя усмехнулся я и потеребил пальцами пушистые волосики на лобке.
– Ну же! – нетерпеливо прошептала Василиса. И в тот момент, когда я нашел языком ее щелку, выдала на полную громкость: – М-м-м-ы-ы-ы-м-м-м!!!
В нижней квартире под этот аккомпанемент, наверное, исходила злобой переживающая климакс старая стерва.
* * *
На следующее утро я с радостью обнаружил, что частично прозрел – на правый глаз. Правда, открыть его можно было пока лишь при помощи пальца. Зато картинка, которую я при этом получал, уже не была, как вчера, размытой и смазанной. В моем выздоровлении, как выражаются врачи, наблюдалась положительная динамика.
«Возможно, не последнюю роль здесь сыграли вчерашние забавы под душем. И то, что потом еще долго продолжалось в постельке», – предположил я и, приподняв указательным пальцем правое веко, с благодарностью посмотрел на свернувшуюся калачиком рядом со мной Василису. Потом аккуратно, чтобы не разбудить, перелез через нее и отправился в ванную разглядывать свою пострадавшую физиономию.
То, что я увидел в зеркало, вселило в меня оптимизм.
Удачное сравнение вчера придумала Василиса: моя рожа и правда была, как у китайского мандарина. Или как у не просыхающего полгода бомжа. Отекли не только глаза, не только щеки, но даже губы, даже, как мне показалось, небритый подбородок. Я постарел на добрый десяток лет. Я выглядел отвратительно! И как только Васюте не противно было вчера с таким целоваться!
«Но если взглянуть на это с другой стороны, то оплывшая физиономия не беда. Не пройдет и двух дней, как она вернется в нормальное состояние, – резонно предположил я, доставая из пакета со своими пожитками зубную щетку и бритву. – Это не синяки, которые сходят неделями. А ни одного синяка у меня на витрине вроде не наблюдается. Менты остались верны себе – даже разъяренные тем, что я посмел оказать им сопротивление, отпинали меня без следов на лице. Правда, при этом просчитались в другом. Перестарались с ребрами, и ушиб грудной клетки зафиксирован в травмпункте документально. Надо пораскинуть мозгами, как использовать этот диагноз с наибольшей выгодой для себя. И с наименьшей – для „большевички“ и ее ментовской пехоты».
Я побрызгал лосьоном на свежевыбритый подбородок. Придерживая правое веко, на цыпочках вышел из ванной и увидел, что мои старания не шуметь ни к чему не привели. Василиса проснулась. Более того, накинув на плечи халатик, уже примостилась за компьютером и просматривает электронную почту.
– Прозрел, Гомер?[8] – повернулась ко мне она. «Досмотришь е-мэйл, будешь наказана. Затащу тебя обратно в постельку», – решил я. И ответил:
– Прозрел. На правый глаз. Правда, веко надо придерживать пальцем.
– Как Вию, – продемонстрировала Василиса свое знакомство с творчеством Гоголя. – Ничего, раз надо, подержишь. Садись за компьютер, – тоном, не терпящим возражений, распорядилась она. И, дождавшись, когда я, даже не поинтересовавшись зачем, послушно ткнулся копчиком в рабочее кресло, открыла один из DVD-файлов. – А теперь смотри внимательно, зайка! Приколись!
И я «прикололся» – остолбеневший от изумления, просмотрел пятиминутный фильм о том, что произошло у меня в квартире, но чего я, уже находившийся после газовой атаки в отключке, не видел.
Вид снаружи на слегка приоткрытую дверь в мою квартиру. Вот дверь распахивается, камера медленно наезжает на прихожую, где спиной к входу стоит моя соседка снизу – внимательно наблюдает за тем, как меня, скрючившегося на полу в узком аппендиксе, ведущем на кухню, увлеченно пинают трое ментов. Им неудобно – слишком тесно – и лейтенант хватает меня за ворот халата и выволакивает на оперативный простор прихожей. И в этот момент мусора замечают, что за ними наблюдает нежеланный свидетель.
– Кто такая?!! – Лейтенант распрямляется и почти вплотную подскакивает к камере. – Чего надо?!!
Уверенный голос Василисы:
– Я из соседней квартиры. Вы переполошили весь дом. Крики про пожар…
– Нет никакого пожара, – перебивает соседка снизу. Тоже довольно уверенно. – Все спокойно, обычная милицейская операция. Иди спать.
