своим делам. Я сделаю нужную пометку в табличке и провожу гостя до его новой опочивальни.
— Ты справишься один? — спросил Тиридат.
— Не беспокойтесь, — ответил тюремщик, снимая цепочку ключей со стены. — От меня не убежит.
Тиридат с облегчением вздохнул и передал цепи в руки ассирийца. Затем, бросив на меня прощальный и мимолетный взгляд, начал торопливо подниматься по лестнице.
«Мне почудилось, или в его глазах промелькнула жалость? Ну, еще бы! Ведь я остался наедине с этим жестоким ублюдком».
Захлестнувшая, казалось, уже навсегда, волна равнодушия и безразличия начала отходить, уступая место целому наводнению страха и отчаяния, когда я увидел осклабившуюся морду ассирийца, смотревшего на меня глазами безумца.
— Добро пожаловать в мой мир, Саргон, — зашептал он. — Я приготовил для тебя отдельные покои в этом прекрасном дворце.
Тюремщик медленно начал наматывать цепи на кулак, вплотную подходя ко мне. Сердце билось с такой скоростью, что я подумал — вот сейчас, сейчас оно разорвется, и я умру, ничего не почувствовав. Однако надеждам на быструю смерть сбыться было не суждено, и сердце продолжало отчаянно трепыхаться в груди. Тело бил озноб. Я хотел закрыть глаза, но не смог. Словно песчанка[4] перед гадюкой, я обреченно смотрел на ассирийца. Поэтому сильный удар кулака, обмотанного цепью, наверняка надолго отпечатается в памяти. При условии, что я долго проживу.
Послышался хруст носовой кости. Кровь забрызгала лицо тюремщика, но он даже не обратил на нее внимания. С отвратительной усмешкой на тонких губах, он хладнокровно и выверено нанес еще один удар в то же самое место. Я упал лицом вниз прямо к его ногам.
«Интересно, в который раз за сегодня я оказываюсь в таком положении?».
Острая боль пронзила лицо ниже переносицы. Воздух перестал поступать через ноздри, вызывая приступ удушья. От безысходности мне пришлось втянуть затхлый воздух тюрьмы ртом, попутно затягивая вместе с ним комки залежавшейся грязи и пыли. Сильный приступ кашля тут же сковал иссушенную гортань. Перед глазами все помутилось, покрываясь завесой, как густой туман.
Сквозь тускневшее сознание, я услышал голос ассирийца, словно он находился в нескольких десятках локтей от меня:
— Не переживай, дружок. Я свое дело знаю тонко. Нет никаких причин для беспокойства. Даже если я отрублю тебе ноги, ты доживешь до суда.
Последнее, что мне удалось почувствовать, так это волок собственного тела по холодной земле, после чего сознание померкло, и меня окутала непроглядная тьма…
[1] 91 м.
[2] Согласно законам царя Хаммурапи человек, укравший храмовое или государственное имущество, подлежал смертной казни.
[3] Ламашту — львиноголовая женщина-демон, поднимающаяся из подземного мира, насылающая на людей болезни, похищающая детей, демон детских болезней. Изображалась кормящей грудью свинью и собаку.
[4] Песчанка — мелкий грызун. Внешне напоминает крысу.
6
— Ну, ты доволен? — спросил я.
— Просто восхищен, — ответил Бел-Адад, проводя пухлой рукой по стене хижины. Корзинщик явно не лукавил, что льстило моему самолюбию.
— Я сделал стены потолще, чтобы тебе было не слишком жарко, а к тростнику добавил немного веток тамариска[1] для защиты от дождя, — продолжал ненавязчиво нахваливать свою работу я, но Бел-Адад слушал в пол уха, обходя и разглядывая со всех сторон новое жилище.
Затем он вошел внутрь хижины и пробыл там несколько минут, после чего показался в дверном проеме с сияющей улыбкой на круглом лице, окаймленном аккуратной черной бородой:
— Превосходно, мой дорогой друг! Просто превосходно! Теперь мне не придется тратить столько времени для похода на рынок и обратно.
— Да, я помню. Ты говорил, что твой старый дом находится довольно далеко, — я усмехнулся, — ну, теперь тебя можно назвать настоящим местным вельможей. Ведь ты стал обладателем сразу двух хибар.
Бел-Адад весело рассмеялся:
— И, как подобает настоящему вельможе, я должен заплатить достойную цену. Сколько сиклей ты получил за свою самую выгодную сделку?
— Пять, — ответил я, сразу вспомнив щедрого господина, одарившего меня этой суммой за ремонт потолка и мебели.
«Ну, ты-то мне столько, все равно, не заплатишь. Откуда у простого корзинщика такие деньги?»
Бел-Адад тихонько присвистнул:
— Ого, неплохо для обычного ремесленника. Кто же таким щедрым оказался?
Я пожал плечами, пытаясь изобразить максимальное равнодушие:
— Так, один горожанин из Западного Вавилона. Я чинил ему мебель и…
— Я дам тебе шесть.
— Что, прости?
«Я не ослышался? Он сказал шесть? Шесть сиклей серебра?!».
— Я заплачу шесть, — повторил Бел-Адад, улыбаясь.
— Шесть сиклей? — я все еще не мог поверить своим ушам.
— Ну не талантов же, — вновь засмеялся корзинщик, подходя ко мне и доставая из-за пояса маленький мешочек. — Я хоть и не такой нищий, как ты думаешь, но и не настолько богат, чтобы осыпать тебя минами серебра.
С трудом сдерживая волнение, я взял протянутые монеты.
— Уговор? — спросил Бел-Адад.
— Уговор, — ответил я, пожимая ему руку. — Если, конечно, ты не передумаешь.
— Не переживай, — корзинщик ухмыльнулся толстыми губами, — это не в моих правилах.
* * *
— Уговор… — прошептал я, приходя в сознание.
Первые мгновения мне казалось, что произошедшее всего лишь сон. На самом деле, после разговора с Бел-Ададом, я встретил Сему, мы пошли в ближайший трактир, хорошенько там накачались крепким винцом и вот, теперь я просыпаюсь у себя в хижине, с гудящей головой от чрезмерного употребления хмельного напитка. Но сильная и резкая боль в носу моментально развеяла все надежды.
Стараясь не стонать, я сел и тут же проверил ноги — к счастью, ассириец не выполнил своей угрозы. Ступни оказались на месте. Однако ничто не мешает ему утолить свою кровожадность позже.
«Кстати, а какое сейчас время?»
К сожалению,
