…Вот и сейчас следовало ответить правильно.
— Привет, Лермонтов.
— Ты щас где? — Голос Мартына звучит как-то напряжённо.
— Да вот, дверь в квартиру открываю. А что?
— Слышь, у меня к тебе просьба. Только не удивляйся.
— Чего уж, давай, — Сергей, левой рукой придерживая трубку, довернул ключ и распах-нул дверь, в нос шибанул рвотно-сивушный запах, — погоди, у меня тут…. У тебя что-то срочное?
— Да, как тебе сказать…
Явственный запах спиртного говорил о том, что батя уже дома и сейчас вовсю налива-ется водярой. Если предок выползет из кухни и начнёт вещать заплетающимся языком…. Не дай бог! Очень не хочется, чтобы Мартын услышал этот пьяный лепет.
— Если не очень — я перезвоню.
Он не успел отнять мобильник от уха. По перепонкам ударил тревожный крик Марты-нова:
— Не отключайся!
Сергей, захлопнув дверь, поморщился. Как некстати этот звонок. Но…, но Мартын зря кричать не будет. Орёт, будто жизнь на кону. Хошь, не хошь, а придётся дослушать.
— Сашка, ну, ты чего? Я ж говорю, мне некогда. Ты извини. Потом…, - он говорил, а глаз фиксировал: та-ак, батины туфли, пиджак на вешалке, запашок из кухни. Настроение стремительно упало ниже уровня морского дна.
Обеспокоенный голос Мартынова талдычил:
— Сирано, не отключайся. Я тебя прошу. Очень важно!
— Да в чём дело-то?
— Мне необходимо, чтобы твой мобильник работал. Потом объясню. Если трубка ме-шает, положи куда-нибудь, чтоб не на глазах. Только не отключай!
Вот не было печали! Что за эксперименты? Телефон надо оставить в прихожей, и пусть батёк сколько угодно булькает и бормочет себе под нос на кухне.
— Ну, хорошо, хорошо, так и сделаю. Я пока занят, извини. Пять минут, ладно?
Он пошарил глазами по прихожей и, потянувшись, сунул "Сименса" на полку над ве-шалкой. Прямо на панаму, чтоб помягче.
Чего-то батя помалкивает. В отрубе?
Он, стянув кроссовки, без всякой охоты побрёл на кухню — всего несколько шагов че-рез прихожую и налево. Повернув, остановился в недоумении. Оба-на! Такого ещё не быва-ло. В окно вливался желтоватый дневной свет, такой праздничный, такой победный, что увиденная картинка смотрелась несерьёзно, представляясь посредственной декорацией к агитационному ролику о борьбе с пьянством. Папик не просто в отрубе. Сверзился со стула, лежит на полу поперёк прохода; рядом с головой болотного цвета лужица с розовыми разво-дами. Вырвало? Ну, батя, даёт, чем дальше, тем противнее. Что скажет мама? Под столом одна порожняя, на столе недопитая бутылка со сливами на этикетке. Раньше батя в первый день с такой дозы не отключался. И не блевал. Ну, и что с ним делать? На кровать тащить? А если и там вырвет? Ай, пусть уж здесь. Ох и амбре! Надо бы подтереть.
Он скользнул взглядом по фигуре на полу, задержался на лице, и оно ему показалось каким-то неестественно красным, даже страшноватым. Испытывая жалость и отвращение, зажав ладонью нос, он склонился над папиком. Да, не украшает. Над верхней губой синюш-ная полоса. И дышит через раз, будто и не дышит, а хрипит. Может, "скорую"? Приедут, скажут, надо меньше пить. Позорище. Или маме…?
Посвистывающий сигнал в прихожей заставил вздрогнуть, сбил с мысли. Кого ещё чёрт принёс? Гадство, как не вовремя! Растерянно поводя плечами, он поспешно направился к входной двери.
…Александр Мартынов, сидя на краешке кресла, аккуратненько на отлёте придержи-вая пальцами левой руки пенальчик мобильного телефона, сопровождал свои реплики тем-пераментной жестикуляцией, словно Сергей мог его видеть.
— …чтоб не на глазах. Только не отключай!
— …Я пока занят, извини. Пять минут, ладно?
Ломкий голос, без сомнения принадлежащий человеку молодому, звучал дружелюбно, но рассеянно, словно говоривший отстранился мыслями от беседы и чуть-чуть ею тяготится. Мощность встроенного динамика позволяла отчётливо слышать каждое слово из любого уг-ла комнаты. Николай, в силу определённых обстоятельств, совсем недавно приобщившийся к мобильной связи, не переставал удивляться, сколько всего полезного в такой крохотулеч-ке.
Саня согласно закивал головой, зачем-то подул на аппарат, подержал навесу, положил на столик рядом с креслом и развёл руками.
— Отложил. Обычно он меня не сбрасывает. Не берусь судить категорично, но имеет место вполне понятное уважение к реальному пацану. Это я про себя. Сами слышали, начи-нал хорошо, а потом скис. Как раз хлопнула дверь. Что-то в доме его не устроило.
— Отец в запое, разве не ясно? Вот и застеснялся, — подсказал всегда чуткий к теме алкоголя Вавилов.
— А, пожалуй, — согласился Илларион, и повернулся к Николаю, — и если так, тогда всё, о чём трепались врачи, подтверждается. И что мы имеем?
Коля задумчиво потёр подбородок и указал пальцем на телефон.
— Мы имеем в квартире Капраловых своё прослушивающее устройство. — С расстанов-кой произнёс он и вдруг, будто подстёгнутый неожиданной мыслью, вскочил на ноги, — Как долго до них добираться?
Саня Мартынов тоже встал.
— Минут тридцать. Поедем?
— Да, надо. — Николай зачем-то похлопал себя по карманам. — Допускаю, что Игорь прав, и Капралов-старший в данный момент глушит горькую. В таком случае среди его алкогольных запасов находится подменённая бутылка. Что в ней — отрава? Но, даже если запой всего лишь наша выдумка, и Сергею просто приспичило в сортир, всё равно надо ехать.
Дато уже рылся в раздвижном шкафу, меняя домашнюю куртку на лёгкую ветровку.
— Вот чёрт! — Вавилов начал неловко выбираться из кресла.
Илларион повернулся к нему.
— Игорёк, извини, но ты болен. Даже и не думай.
— Ну, как же…, - попытался возразить Игорь, но его бормотание заглушил переливча-тый свист, перенесённый чудо-волнами из квартиры Капраловых в кабинет Иллариона Кон-стантиновича.
Все замерли, будто на пару секунд в помещении зависло время. Каждый умом пони-мал, что позвонить в дверь мог кто угодно: приятель, соседка по этажу, почтальон или пред-ставитель ЖЭКа, но на уровне подкорки у всех членов штаба этот, казалось бы, невинный звонок-свисток ассоциировался с опасностью. Наверное, потому, что тема сегодняшнего заседания волей-неволей располагала к такому восприятию.
Из динамика последовательно послышались невнятные шорохи, вроде бы топоток и голос Сергея: "Кто?"
Ответ из-за двери обозначился басовитым фоном — голос, безусловно, мужской, но на членораздельные слова он не дробился, сплошное "бу, бу, бу". Не соседка, это точно. Может быть, сосед?
Саня Мартынов, гипнотизируя взглядом телефон, слегка подогнув колени и сжав кула-ки, понимая, что хоть заорись — Сергей его по-любому не услышит, простонал сквозь зубы:
— Не открывай!
Николай, легонько шлёпнув Сашку по плечу и подхватив со столика мобильник, рабо-тающий в режиме громкоговорителя, кивком указал на выход, мол, прослушивать можно и на ходу, и в автомобиле.
В этот момент аппаратик в руке Николая выдал голосом Сергея очередную порцию звуков.
— Извините, он себя плохо чувствует. Отдыхает. Зайдите попозже.
…Сергей поспешным шагом направился к входной двери. Он не собирался никому от-крывать, а собирался послать всех подальше. Но узнать, кому тут чего понадобилось, всё-таки придётся.
— Кто?
За дверью средней тяжести мужской голос ответил вопросом на вопрос:
— Простите, здесь живёт Анатолий Капралов?
Блин! Хрен! Трах-та-ра-рах! Сколько можно делать вид, что всё прекрасно?! Не было печали!
— Извините, он себя плохо чувствует. Отдыхает. Зайдите попозже.
После секундной заминки из-за двери послышался настойчивый голос:
— Это "Скорая помощь". Нам позвонил мужчина, представился Капраловым Анатоли-ем, назвал адрес, сказал, что ему плохо и чтобы мы быстрей приезжали. Нам считать этот вызов ложным?
"Скорая"? Так вот почему отец лежит на полу! Ему плохо, а я…!
