ни на секунду не комплексующего о длине своего члена, человека, а также характерная броня с голыми руками и ничем, кроме штанов, не защищёнными ногами.
— Слушай анекдот, — произнёс я, подбирая палаш.
— Валяй, — милостиво разрешил «берсерк».
— Заходят два анимешника в аптеку и говорят: «Два гондона», — начинаю я. — А аптекарша отвечает: «Вижу. Что брать будете?»
— Смешно, — произнёс мой визави без какого-либо смеха в голосе.
Задел, значит, за живое.
— Торопиться ведь некуда, да? — спросил я.
— Вроде нет, — ответил анимешник. — Или у тебя какие-то важные дела?
— Покурить вот хочу, — взял я меч в руку со щитом и достав из подсумка пачку.
— А я вот не курю, — счёл нужным сообщить «берсерк».
— Я и так о тебе не лучшего мнения, — усмехнулся я, подкуривая сигарету зажигалкой. — Но скажи ещё, что ты до всего этого своего парня на самокате катал и смузи с ним на брудершафт пил?
Противник ничего не ответил. Как я и думал.
Задумчиво курю, внимательно приглядывая за телодвижениями анимешника. Вот интересно, что он хотел сказать нам всем своим косплеем? Типа, он такой же крутой, как главный герой аниме? Как его там звали? Гатс? Неужели не смутило, сколько натерпелся этот бедолага?
— Давай, начинаем, — решил я, когда зрение относительно нормализовалось.
— Начинаем, — кивнул этот тип и взялся за свой здоровенный меч.
Перекладываю палаш в правую руку и кидаюсь в атаку.
Аномально быстрое движение противника, здоровенный меч, который впору назвать шестиручным, грациозно взмывает в небо, после чего начинает стремительное движение на меня.
Подставляю щит под углом, чтобы отклонить увесистую хрень и не терпеть её импульс, но единственное, чего добился — край щита был отрезан словно ультрарезким аргонным резаком. Не теряю самообладания и наношу удар по вражескому левому бедру.
Тут я ощущаю сильное сопротивление, будто воздух сгустился перед лезвием палаша, а потом противник бьёт меня по голове мечом плашмя. Больно, сука, обидно, сука.
Чувствую какое-то жульничество, потому что объективных причин не довершить удар у меня не было. Он уже должен лежать с распоротым бедром и растекаться по асфальту кровью, но этого не произошло, поэтому я тоже не буду играть по правилам.
Отступаю на пару шагов, давая противнику возможность для следующего удара. Хватаю с разгрузки на кирасе светошумовую гранату, вырываю из неё предохранительную чеку, держу её две секунды и бросаю под ноги противнику, резко закрывшись щитом. Ослепительная вспышка, отразившаяся даже от асфальта под ногами, а также охренительно оглушительный хлопок. Уши очень больно заложило, но медлить я не стал.
Противник раззявил рот, тёр глаза рукой, не видел ни черта, а я, пусть и хреново, но видел.
Рубящий удар по правой руке, снова сильнейшее сопротивление, но я его пересиливаю и разрезаю вражескую кожу и плоть. Не такой зрелищный эффект, как если бы удар состоялся в полную силу, но лучше, чем ничего.
Анимешник пытался отступить, но я сделал ему подножку и позволил упасть, чтобы в следующую секунду навалиться на него с выставленным палашом.
Это реально какая-то магия, потому что я всей дурью давлю на навершие палаша, а остриё никак не желает проходить через некий невидимый барьер. Спустя мгновения броня трескается пополам и сопротивление пропадает, позволяя мне вонзить клинок прямо в паховую область врага. Бедолага раскрыл рот ещё сильнее, наверное, кричит, но я его не слышу.
Вытаскиваю из ножен кинжал Рагнара и подношу его к глотке анимешника.
— Ника, победу даровавшая, прими мою жертву…
Говорю это и сам не слышу своих слов. Надеюсь, богиня услышит.
Первое движение — глотка противника перерезана до позвоночника. Второе движение — позвоночник размыкается, а дальше я срезаю башку мёртвого ушлёпка. Поднимаю её и смотрю на мёртвое лицо с вывалившимся языком. Хороший трофей для алтаря Бии…
Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что всё, больше никого нет.
Ко мне идут красноармейцы, поднявшиеся с набережки, и что-то кричат. Но не слышно вообще ничего, кроме звона. Сам применил гранату, сам пострадал. Зато этот «берсерк» вообще умер, а я живой. Улыбаюсь.
Зрение почти прояснилось, что очень хорошая новость. А вообще, какой же, всё-таки, содомит и скотоложец этот Барин… Вооружился фламбергом специально для того, чтобы легко валить ослеплённых врагов. Его сверхспособность, как понимаю, нацелена на ослепление, что делает врагов беззащитными на приличное время. Так, наверное, и поднялся в своей Бригаде, страстный любитель животных…
«А ещё как уверенно, сука, вышел ко мне», — подумал я. — «Будто его не пугало осознание того, что никто на этой улице мне не ровня…»
Красноармейцы прихватили статуи, а Козьмин ещё взял во вторую руку мой алтарь. Подошли, что-то говорят.
— Я ничего не слышу, пока что! — сказал я. — Собираем трофеи!
Козьмин жестами показывает мне, что Берсон ранен, пулей зацепило, но уже перевязан. На вид бледен, но идти может.
Забираю с «берсерка» наспинные ножны для его шестиручного меча, закрепляю их рядом со своим рюкзаком, после чего креплю на них меч. Судя по тяге, овладевшей мечом, на ножнах какие-то магниты. Вроде не съезжают и не валятся, а значит решение рабочее.
Снимаю с тел врагов разгрузки, рюкзаки, кошельки и прочее. Один кошелёк на Барине содержит какие-то сферы, но разбираться будем потом.
М4А1, оставшийся лежать посреди улицы, вручаю Козьмину, как и разгрузку со стрелка. У него навалом патронов, целых восемь магазинов, поэтому каким-то запасом боеприпасов к карабину мы обзавелись. Жаль, что второй сумел сбежать…
Мысленно сетуя об упущенном карабине с боеприпасами, срезаю головы с врагов. Красноармейцы смотрят с осуждением, но никак не препятствуют.
Кинжалы, мечи, шлемы — всё связываем шнурками и забираем с собой.
— К трофейному оружию не прикасаться! — предупредил я красноармейцев. — Может быть проклято!
Получил в ответ кивки, после чего поправил связку трофеев, перехватил алтарь поудобнее и пошёл обратно в Коммуну.
/9 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Коммуна/
— Чтоб я так ещё раз пошёл! — возмущённо воскликнул я.
— А чем, если не секрет, ты успел насолить этим людям? — поинтересовался Осип Берсон.
— Да хрен его знает! — махнул я рукой. — Они попёрли на мой остров, нападали на моих людей, а потом сильно удивились, что я пришёл в Петропавловскую крепость и порешил некоторое количество их солдат. Видимо, затаили злобу, дети скотоложцев.
Берсон слабо улыбнулся.
— Ты как вообще? — обеспокоился я. — Может, позвать кого, чтобы подсобили?
— Досюда дошёл — до конца дойду, — покачал головой красноармеец.
Ранили его куда-то в плечо, поэтому мы с Козьминым дали ему минимальную нагрузку, взгромоздив основную массу на себя.
— Эй, открывайте! Свои! — крикнул я в сторону надвратной башни.
Караульные
