с удивлением, вмиг забыв об Анне. – Ты что здесь делаешь?
Красиво перепрыгнуть через забор из кустов не удалось. Нога запуталась в колючих ветвях, и я грохнулся на тропинку.
– Стоять! – предупредил охранник Дика и покрутил на пальце револьвер.
– Этот лис опять меня перехитрил! – кричал Дик. – Видит Бог, мое терпение лопнет! А ты какими судьбами здесь? А видел здесь Нику! Ты упадешь с дерева, когда я тебе обо всем расскажу!
– Тебя что, ведут на расстрел? – спрашивал я, поднимаясь на ноги и отряхивая джинсы.
– Я спрашивал, он не говорит, – отвечал Дик. – Они все тут какие-то молчуны. А дерутся плохо! Мне стыдно за Гонсалеса!
– Прикрой рот! – вяло пригрозил охранник.
– Ты когда им попался? – спросил я, приблизившись настолько близко, что охранник, растерянно глядя то на меня, то на Анну, закрыл Дика от меня своей грудью.
– Вчера взяли. В камере душно, – жаловался Дик. – Кормят одной рыбой.
– По тебе не видно, что тебя содержали в плохих условиях, – ответил я.
Наш непосредственный разговор обескуражил охранника. Он не вмешивался и не угрожал револьвером, потому что не понимал, имеет ли Анна какое-либо отношение к пленному Дику, и в какой мере я могу пользоваться властью Анны. Я не обращал на охранника внимания, что было лучшим способом продемонстрировать свои полномочия, подошел к Дику и крепко обнял его. Сам не знаю, искренним был этот порыв, или же я хотел продемонстрировать Анне свое отношение к человеку, который ни разу не обманул и не предал меня.
Мы хлопали друг друга по спине. Вакуэро скользнул своей щетиной по моему плечу и хриплым голосом заметил:
– А ты здесь, кажется, здесь неплохо обосновался.
– Нет, – ответил я так, чтобы Анна могла меня слышать. – Это тебе так кажется. Я, как и ты, мечтаю унести отсюда ноги.
– Правда? – не совсем доверчиво спросил Дик.
– Эй! – крикнула Анна. К кому это "эй" относилось, я понял не сразу, но обернуться посчитал ниже своего достоинства. – Отведи обоих к выходу и пусть уходят!
Охранник, в отличие от меня, все понял правильно. Он развел руками, с удивлением посмотрел на Анну, затем на Дика, и вежливо возразил:
– Но господин Гонсалес будет…
– Я решу этот вопрос с Гонсалесом сама! – жестко оборвала Анна. – Делай, что тебе приказывают!
Я добился своего, и Анна поняла, что в моей шкале ценностей этот вакуэро стоит намного выше, чем она. Повернувшись, я хотел встретиться с Анной взглядом и поблагодарить ее, но увидел только ее спину и опущенные плечи. Она быстро уходила в парковые заросли, и мне показалось, что она плачет.
– Ничего не пойму, – подумал вслух охранник, глядя на нас.
– Что здесь непонятного? – Дик тотчас занял позицию обвиняемого, которого суд оправдал, и повысил голос: – Во-первых, верни мой револьвер. Во-вторых, проводи нас к выходу. Да смотри, чтобы по дороге с нами ничего плохого не случилось. И сигаретку мне, пожалуйста, потому как твой коллега при обыске очистил все мои карманы.
Я видел, как у моего друга чесался язык, как ему хотелось побыстрее рассказать мне о своих злоключениях, и пока мы шли до ворот, которые поднимались над аркой на манер средневековых решеток при въезде в крепостной барбакан, он изливал проклятия в адрес "хитрого лиса".
– Это хорошо, что ты меня вызволил, Кирилл! – выпалил Дик, как только нас выпустили за пределы базы, и по крутой тропе мы пошли к причалу. – Я вырою в лесу берлогу, потом сделаю подкоп, дождусь возвращения этого поганого Гонсалеса и откушу ему оба уха! Видит Бог…
– Ты не дождешься его здесь, – ответил я. – Потому что он сюда не вернется. И вообще, сегодня ночью мы отсюда уплывем.
– Уплывем? – переспросил Дик. – Разве ты не останешься в этом раю со своей роскошной женщиной?
– Она уже не моя, Дик, – ответил я. – И в этом раю я никому не нужен.
– Грустные слова ты говоришь, – произнес Дик, прыгая с камня на камень. – А мне что прикажешь делать? Где теперь искать Гонсалеса?
– Он очень скоро погибнет в автокатастрофе, – вырвалось у меня.
– Что?! – Дик остановился и повернулся ко мне. – Ты сказал, что он… Проклятие!! Я не могу этого допустить! Он должен умереть от моей пули, иначе я потеряю Марию! Ромэно конечно же узнает об автокатастрофе из газет и телевидения и скажет мне: "Ты проиграл, дружище Диего! Гонсалес ушел из жизни без твоей помощи!" Где?.. На чем мы поплывем?.. Отправляемся в Эквадор немедленно!
Я опустил ему руку на плечо.
– Мы поплывем на весельной лодке, – ответил я. – Наберись мужества, Дик. Женщины – это, конечно, прекрасная цель, но они бывают так непостоянны, как погода в океане, и не стоит ставить на них всю свою жизнь.
Дик дернул плечом и нахмурил брови. Мои слова ему не понравились.
– Ты плохо меня знаешь, дружище! – объявил он. – Если я сказал, что отправлю Гонсалеса на тот свет, значит, так оно и будет!
Я не мог заставить себя поверить словам Дика, как бы мне этого ни хотелось. Он это заметил, обиженно отвернулся и буркнул:
– Где лодка?
– По берегу километров пять, – ответил я и попытался перевести разговор на другую тему: – Ты обещал мне рассказать что-то интересное про Нику.
– Я видел ее на базе, – ответил Дик. – Она надела на себя шмотки "мамочки", которую мы выловили в море, обрезала себе ножом волосы и смешалась с лысыми женщинами в таких же голубых костюмах. Правда, я так и не понял, зачем она это сделала. Я сидел в кустах и выжидал момент, когда можно будет двинуть охранника булыжником по балде и влезть в дом Гонсалеса. И в это время Ника с "мамочками" проходила мимо меня. Я цапнул ее за ногу и притянул к себе. Что ты, говорю, делаешь здесь, дурында? А она давай рот мне затыкать и шипеть, чтобы я ее не выдавал и вообще не мешал ей решать свои проблемы.
– Какие у нее могут быть проблемы на базе?
– Спроси что-нибудь попроще. Мне показалось, что она кого-то искала. Я ей предложил: давай,
