— Да, они вообще-то вели себя достаточно осторожно —
что Рослякова, что Бурейко-младший. Но все же факт передачи денег нам удалось зафиксировать.
— Ого! А какова их дальнейшая судьба?
— Об этом вы спросите у Бурейко-младшего или у его папаши. Если, конечно, успеете добраться до последнего.
— Но зачем понадобилась такая достаточно сложная комбинация — с вовлечением Собецки, гражданина другого государства?
— И опять хороший вопрос. Вы имеете в виду, наверное, почему Росляковой понадобилось выходить замуж именно за Собецки? Видите ли, Собецки был ничем не хуже и не лучше зарубежных подставных партнеров. Многие из них оказываются менее вероломными, чем наши соотечественники.
— Кого из соотечественников вы имеете в виду?
— Ну, я не собирался приводить конкретный пример… Хотя вот — один из вчерашних россиян, имеющий паспорт гражданина независимой Латвии, но большую часть времени живущий в Германии и Австрии и замеченный в контактах с фирмами-посредниками, «отмывающими» деньги за украденное poccийское сырье, недавно надул своих партнеров. Вообще нынешние дельцы — явление особое, хотя и не очень интересное.
Давайте восстановим знакомую нам обоим — вам она, да же более знакома, чем мне схему. В России в высоком кабинете сидит человек и раздает лицензии на торговлю (в данном случае я имею в виду примитивный вывоз сырья, в том числе и стратегического). У чиновника в России благ хватает — служебные автомобили, за бесценок приватизированная государственная дача с участком земли в несколько гектаров, за такую же символическую цену приватизированная квартира сотни в две квадратных метров. Но все это — не настоящее. Все настоящее — по их мнению, находится здесь. Именно здесь они видят свое продолжение: в своих детях, которым они обеспечили надежный старт, продав украденное у граждан своей страны золото, алмазы, нефть, вольфрам, титан, никель, медь, апатиты — пальцев рук и ног не хватит, чтобы пересчитать и десятую часть того, ч то воруется.
Зачем наркотики, к чему торговля «живым товаром», для чего заниматься сложными махинациями с ценными бумагами, если есть нефть, лес, икра, уголь, пушнина? На их век, а также на век их детей и внуков, наверное хватит с лихвой. Они, то сеть, демократы, обличенные высшей властью, видят свое будущее здесь — в ипостаси директоров солидных компаний, крупных промышленников, финансовых воротил. Магнатов, одним словом.
Он говорил негромко, но внятно, жестикулируя скупо, так что со стороны могло показаться, будто говорит ок о какой-то мелочи, которая его не очень-то и трогает.
— Но ведь здесь, на Западе, люди должны вкалывать не разгибаясь или им должно очень уж повезти, чтобы они получили хотя бы половину того, что имеет какой-нибудь замминистра в правительстве России.
Хотя российский чиновник в массе своей еще и не доволен своим положением. И действительно — что может дать ему «новый русский», получивший, допустим, лицензию на вывоз топочного мазута? Пачку-другую долларов? Неплохо, в России доллар считается чуть ли не основной валютой, но все же это не его, доллара, почва. А вот тут, в oбществе с развитой экономикой, доллар работает Можно купить недвижимость — она дорожает сейчас, она будет дорожать всегда. Можно положить доллар в надежный банк и он станет потихоньку, но уверенно приумножаться. А лучше всего вложить доллар в какое-нибудь дело. Но для всех подобных операций нужны надежные люди здесь. Из кого можно рекрутировать таких людей? Из эмигрантов «третьей волны» или из «новых», живущих здесь и еще только мечтающих получить гражданство? Можно. Но надо быть очень наивным, надо быть наивным романтиком, чтобы полагать, будто при воровстве, принявшем сейчас миллионные масштабы — речь, как вы понимаете. идет о миллиардах долларов — кто-то будет играть по правилам. Конечно, те, кто эту лавочку открыл, то есть, начал торговать Россией оптом и в розницу, понимали что все проконтролировать невозможно — это же не командная экономика в клаустрированном, наглухо запечатанном государстве, хотя. впрочем, и при такой системе существовала теневая экономика. Но все же господа устроители торгов российскими богатствами пытались придать этому делу возможно большую организованность — как, об этом я гам расскажу, если вы еще не знаете сами.
Ну вот, поначалу все шло вроде бы неплохо. Господа, по которым в России Бутырка плачет, обосновалась первыми здесь в тишайшей благоустроеннейшей стране, только начали вкушать от благ и щедрот многовековой цивилизации, как вдруг — злой чечен ползет на берег Женевского озера и точит свой кинжал. А на что же они надеялись, полагая, что демократия — это воплощенная возможность воровства только для них одних? Нет уж, теперь всем воровать дозволено — в меру, конечно, своих возможностей и интеллекта.
И они пытались внести организованность в ширящийся хаос. Как? Они, квази-демократы — сейчас я их имею в виду — поставили Якубовского старшиной над теми, кто, по их мнению, не должен проносить валютный кусок мимо их державного рта. Это же надо до такого идиотизма додуматься_— учредить должность полномочного представителя правоохранительных органов, специальных и разведовательных служб и поставить на эту должность прохиндея из прохиндеев, вчерашнего смотрителя метл и унитазов. Мы-то, наивняки, полагали, что вершиной дурости господ демократов останется назначение Бакатина на должность Председателя КГБ, ан нет, запас выдумок у них неисчерпаем. Да о чем вы там все думаете, в России?
— А кто — мы? — устало пожал плечами следователь Генпрокуратуры.
— Ну, хотя бы конкретно работники прокуратуры, сотрудники министерства безопасности, военные, наконец. Народ — ладно. Он сейчас безмолвствует, он вообще — стихия, которая буйствует в полном соответствии с циклами солнечной активности. Пик активности, и бац! Нету Союза. Но то в период максимума случилось, сейчас активность светила на убыль пошла, а хаос все ширится и ширится. Сейчас нужны решительные действия, чтобы остановить беспредел.
— Как в августе девяносто первого? — кисло ухмыльнулся следователь. — Может быть, вам со стороны и виднее, но знаете ли, тут, пожалуй, уместна поговорка: «Чужую беду и рукой разведу, а к своей и ума не приложу.»
— Вы считаете, что это уже не моя беда? А с чего бы я к вам подходил?
* * *
11 сентября суббота.
Южнороссийск.
Епифанов появился в условленном месте в одиннадцать утра. Он сразу выделил «Форд» Горецкого из стайки иномарок, припаркованных безо всякого порядка и системы у небольшого трехэтажного здания — то была уже не контора, сменившая «пивточку», то был офис фирмы «Тексас ЛТД.»
— Офигеть можно, — вместо приветствия произнес Горецкий, как всегда мощно пожав руку бывшему коллеге. — Я тебе когда еще говорил: завязывай ты с этим делом — с государственной службой. Я ведь тебе как старший товарищ советовал, как ветеран новичку. Но скоро вашу службу, наверное, и так разгонят к фигам собачьим и тем самым облегчат тебе выбор.
— Ты меня для этого вызвал — чтобы сообщить о грядущем разгоне прокуратуры?
— Нет, это только информация к размышлению. Интродукция, по-иностранному выражаясь, к нашей беседе. Ты газеты центральные читаешь? Вот тебе сегодняшний номер «Комсомольской правды».
Он сунул слегка оторопевшему Епифанову свежий номер «Комсомолки» и ткнул пальцем в коротенькое, в несколько строк сообщение.
«Генеральный прокурор Российской Федерации В Степанков направил Президенту письмо, в котором он обратил внимание на незаконность действий подчиненного ему Главного управления охраны. Несколько дней назад вице-президент А, Руцкой не был допущен сотрудниками управления в свой служебный кабинет в Кремле».
— Ну и что? — спросил Епифанов, машинально отметив про себя, что цена на бензин в Москве составила на Аи-92 и А-76 соответственно 140 и 130 рублей за литр, хотя собственного автомобиля у него не было.
— А то, что кышнут скоро вашего шефа, и тогда жди расформирования, как при товарище Сталине. Или переподчинят министерству юстиции, как новый его глава Калмыков требует. Господину Генеральному прокурору надо бы занимать более последовательную позицию, а то у него и Дунаев друг, и Баранников друг, и даже Якубовский почти что друг, и в то же время он за Руцкого заступается, правда, не слишком активно. Я не могу сказать: «Ну их всех к матери Бени», потому что сам влез в большое дерьмо под названием политика. Ты знаешь, почему погиб Петляков?
— Догадываюсь, — глухо произнес Епифанов.
— Ни хрена ты не догадываешься, господин советник юстиции, — Горецкий со злостью ударил ладонью по рулю автомобиля. — В том, что он погиб, наверное, и моя вина есть.
— Твоя?!
— Да. В общем, был у него один знакомый тип. Они учились когда-то вместе. Карьеру только по-разному сделали. Тот приятель Бориса теперь в Генеральной прокуратуре служит, а для Борьки пост главного мента города оказался вершиной карьеры — теперь это уже точно можно констатировать, Я не буду рассказывать о том, как Борька меня со своим московским приятелем свел. Они, Главная прокуратура, сейчас под вице-премьера копают, под его связи с теневиками и прочими мафиози. Вот я ему и выдал историю трогательных отношений главы «Тристана» Полякова и нынешнего вице-премьера Бурейко, как говорится, в письмах и фотографиях. Фотографии в таких делах, конечно, на фиг не нужны, а вот платежные поручения, факсы, счета-фактуры, накладные, расписки — эти сурово-прозаические документы обладают куда более мощной взрывной силой, нежели фотографии обнимающихся друзей с подписью на обороте: «Вова Поляков и Вова Бурейко — друзья». Нда-а! — Горецкий яростно поскреб согнутыми пальцами густую черную с проседью бороду. — Да пусть бы они и дальше воровали, хер с ними. В России испокон веков воруют, Борьку вот уже не вернуть. Ведь я ему, Петлякову, давно рассказал про досье свое гребаное. Ему с полгода назад цена намного более высо кая была, вот тогда бы им, служителям закона, и приехать.
