Ветер неприятно пропитался осенней сыростью и все норовил забраться под джинсовую куртку, застегнутую наглухо. Огонек сигареты задрожал во мраке, сгустившемся под аркой, и стайка юнцов, выискивающих легкую добычу, двинулась было в его сторону, но вовремя остановилась, разглядев выражение лица курившего.
Никуда не хотелось идти. Вообще не хотелось двигаться. Хотелось лечь прямо на асфальт и застрелиться из нелетальной “гюрзы” — так, чтобы череп на куски и по углам…
Сегодня из-за него погиб человек. Молодая красивая девушка, пусть и не слишком хорошего поведения. Ее не за что было упрекнуть, а вот его… Чертов крутой Дима и конченый придурок Полторацкий! Ну кто же, мать его, знал, что все так сложится!
«Нет, Панкрат, не увиливай, — сказал он сам себе. — Ты мог это предвидеть. Уже по тому, как засуетился Полторацкий при виде длинноволосого. И вполне мог догадаться, что эти ребята не станут откладывать на потом свои разборки. Ты был слишком уверен в себе, Панкрат. Ты дал себе послабление, и вот чем это обернулось. Да, на войне было честнее…»
— Дерьмовый мир! — неожиданно для самого себя выругался Суворин. — Прогнивший дерьмовый мир!
Окурок раскрошился в сжавшемся кулаке. Посмотрев на то, что осталось от сигареты, Панкрат начал медленно приходить в себя. Как-никак, а в пачке их оставалось уже не слишком много.
Прислонившись спиной к холодной стене, с которой давно осыпалась штукатурка, он пересчитал деньги, которые захватил из своего домашнего сейфа. Оказалось ровным счетом две штуки “зелеными” — на какое-то время этого должно было хватить.
Домой теперь лучше не возвращаться. На работу — бывшую работу — вообще не стоит носа показывать.
Можно уехать в другую часть города… В другой город. Устроиться на другую работу…
Однако больше всего ему хотелось сейчас найти Диму и поговорить с ним с глазу на глаз. Уж он-то без труда разворотил бы башку этому патлатому ублюдку — и пистолет не понадобился бы.
Нет, на войне не было честнее, поправил он сам себя. Там тоже атаковали подло, из-за угла, отлавливали российских миротворцев поодиночке, чтобы навалиться кодлой человек в двадцать. По ночам подтаскивали к окопам трупы похищенных с отрезанными носами и ушами, снятыми скальпами, выколотыми глазами и отрубленными пальцами. Комбат заставлял их смотреть на это — смотреть внимательно, запоминая все, чтобы рука не дрогнула, когда придет время-Десантник Панкрат Суворин выделялся среди своих однополчан во всех отношениях. Непревзойденный рукопашник, стрелок, он к тому же еще и по-английски общался без всяких там словарей и разговорников, прекрасно водил все, что ездило, включая внедорожники и бэтээры, и мог сварганить из подручных материалов довольно “громкое”, как говорили саперы, взрывное устройство. Отслужив полгода, он решил продлить контракт, и тогда комбат вызвал его к себе на личную, с глазу на глаз, беседу.
Впрочем, при этом присутствовал еще один человек. Можно даже сказать, человечек. Невеликий такой — метр с кепкой, да и то в прыжке — человечек с ничем не примечательной внешностью, одетый в помятый серый костюм. Он в основном молчал, слушая комбата, и время от времени кивал с рассеянным видом. Но Панкрат сразу понял — то, что предлагает ему комбат, целиком и полностью исходит от этого на вид невзрачного человечка. Он — тот, кто решает.
Суть предложения, которое сделал Суворину комбат, заключалась в переходе на службу России в совершенно новом качестве — “охотника за головами”, бойца элитного спецподразделения, задачей которого было выполнение превентивных операций в тылу противника.
Зарплата полагалась довольно-таки солидная, почти адекватная риску, на который шли “охотники”. Существование этого подразделения с кодовым названием “Велес” было строго засекречено, и, само собой, с Панкрата взяли подписку о неразглашении.
Да, на войне не было честнее. Но там было проще. Противник был ясно виден и не прятался под тысячей личин. Он был за условной линией фронта, которая постоянно изменялась, текла, словно ртуть, но не исчезала.
Здесь же все, будто в насмешку, могло в один далеко не прекрасный момент обернуться своей противоположностью — как это сегодня испытал на собственной шкуре Панкрат.
Он вытряхнул из полупустой пачки очередную сигарету, прикурил, затянулся и двинулся вверх по улице, совсем не ощущая ветра, швырявшего ему в лицо облака мельчайшей водяной взвеси. Ноги несли его сами: куда, он понял, только выйдя на проспект и оказавшись рядом с небольшой, знававшей и лучшие времена, гостиницей.
Да, это идея. Он остановится в гостинице. Кому придет в голову искать его здесь, в этом квартале, да еще и в гостинице? Все документы с собой, зеленая бумажка с портретом американского президента всегда поможет отыскать свободный номер. Так тому и быть. Отлежаться, отдышаться, а там… Там все решится. Но только на спокойную, проветренную голову.
Панкрат взбежал по ступенькам, подергал массивные железные двери — заперто. Подергал еще, но уже значительно резче, намеренно стараясь произвести как можно больше шума.
Через минуты две из глубины неосвещенного холла показался ночной дежурный, который, неторопливо подойдя к двери с обратной стороны, смерил его незаинтересованным взглядом и повесил на ней табличку с надписью “Мест нет”.
Видимо, Панкрат совсем не произвел на него должного впечатления.
Когда парень повернулся к нему спиной, чтобы отправиться обратно на свое место, Суворин достал из кармана заранее заготовленную купюру, двадцатку, и негромко постучал по стеклу костяшками пальцев.
Дежурный обернулся, и Панкрат показал ему развернутую банкноту.
Колебания его были недолгими: кивнув, парень исчез в тени, скрывавшей большую часть холла, и тут же появился снова, чтобы отворить дверь.
— Добрый вечер, — с этими словами он сунул дежурному двадцатку. — Номера свободные есть?
Тот молча ухмыльнулся, и Панкрат, верно истолковав эту ухмылку, добавил еще двадцатку, подумав при этом про себя, что сегодняшний вечер обходится ему слишком дорого. Тут же вспомнил о Маше и от всколыхнувшейся внутри ярости закусил губу; парень, случайно подняв глаза на лицо Панкрата, невольно отшатнулся назад, испуганный его выражением. Почти забежав за стойку, он торопливо снял с дубовой панели ключи от номера и подал их Суворину, не заикнувшись даже о том, чтобы вписать его в регистрационную книгу.
Номер оказался одноместным и паршивым. Побелка на потолке облупилась, обои выцвели, а постельное белье было уже явно не первой свежести. Зато был телевизор (черно-белый) и радиоточка, а на скособочившемся столике, что стоял у изголовья кровати, имелся ночник.
Первым делом Панкрат разделся и направился в душ. Чередуя холодную и горячую воду, он через некоторое время добился просветления в мозгу, перегруженном не слишком приятными впечатлениями. С некоторой опаской растеревшись хлопковым полотенцем, висевшим на крючке в ванной, он снова облачился в свое и повалился на кровать, изнемогая от усталости.
Уже засыпая, он вспомнил, что так и оставил дверь номера не запертой. Заставил себя подняться с постели и дойти до двери, повернул ключ в замке и, вернувшись назад, распластался поверх серого пододеяльника, забывшись тревожным сном.
Утро застало его врасплох — солнечные лучи хлынули в лицо ярким потоком, прервав самый лучший из снов — сон без сновидений. Он сел на кровати, непроизвольно сжав кулаки, и завертел головой, пытаясь понять, где находится и почему.
Воспоминания о вчерашнем дне вернулись сразу же. Они обрушились на Панкрата, словно сорвавшаяся с гор судьбы лавина, погребая под собой его недавний безмятежный сон и такую же — до вчерашнего дня — безмятежную жизнь.
Суворин тяжело вздохнул и протер глаза. Свет солнца был так ярок, что на мгновение ему показалось, будто проспал он не одну ночь, а, как минимум, осень и зиму, вместе взятые, и на дворе — долгожданная весна. Набежавшая вдруг туча накрыла комнату серой тенью, вернув его к реальности…
Маша убита. Он заскрипел зубами — ее уже не вернешь. Можно только проклинать себя за неосмотрительность, но от этого легче не станет.
Работы нет. Денег хватит на месяц, не больше. Ищут же его, скорее всего, теперь не только бандиты, но и менты — связать вместе налет на квартиру Панкрата и гибель Маши, когда ее опознают, несложно.
Суворин вынул из внутреннего кармана куртки “гюрзу”, а из правого — коробку с пластиковыми пулями. Перезарядил оружие и спрятал его обратно.
С такой пукалкой долго не повоюешь против ребят, вооруженных до зубов. Конечно, раздобыть оружие — тоже не проблема, но обставить в гонке со смертью саму костлявую… Панкрат, не любивший фильмы о суперменах, сокрушавших в одиночку мафиозные кланы, прекрасно понимал, что у него нет никаких шансов.
