ребята.
— Так, вроде все. — Капитан сверился со списком. — Прошу в автобус, товарищи.
Я как раз доедал пирожки, купленные у торговки на привокзальной площади.
Офицеры с чемоданами и я с горным рюкзаком проследовали за ним. За рулем «ЗИС-8» сидел светловолосый ефрейтор крепкого телосложения. Ехали мы чуть менее часа, петляя по улицам Москвы. Наконец автобус подъехал к воротам на одной из малоприметных улиц с домами дореволюционной постройки. Я не увидел никаких табличек с названием, нумерация на домах тоже отсутствовала.
Автобус заехал во двор. Во дворе было пять автомобильных боксов. Справа от ворот стояла легковая немецкая машина «Мерседес-Бенц» черного цвета. Рядом — водитель в военной форме.
Моя голова лихорадочно заработала. На таких трофейных машинах ездят старшие офицеры и генералы. Машину не загнали в гараж, значит, долго она здесь не пробудет. И тот, кто на ней приехал, приехал именно для встречи с нами. Вернее, нас привезли для встречи с ним.
— Выходим, товарищи офицеры, — капитан оборвал ход моих мыслей.
Мы по очереди вошли в дверь контрольно-пропускного пункта на первом этаже трехэтажного здания из красного кирпича.
Два крепких спортивных парня в гражданской одежде тщательно проверили наши удостоверения личности и командировочные предписания.
После этого капитан повел нас на третий этаж. Мы зашли в большой просторный кабинет.
— Здравствуйте, товарищи офицеры. С прибытием. — Хозяин кабинета пожал каждому из нас руку. — Генерал-майор Эйтингтон.
Он был в полной генеральской форме с рядом орденских колодок на груди.
— Прошу, присаживайтесь. — Генерал указал на ряд стульев у стены. — Чаю, извините, не предлагаю, время у нас более чем ограничено. — Лицо генерала стало серьезным. — Вы прекрасно знаете о событиях на Дальнем Востоке. Уничтожение нашего аэродрома — это была разведка боем. И она у американцев прошла более чем успешно. Уничтожены девять наших самолетов. За несколько дней до этого они сбили наш самолет-разведчик над Желтым морем в районе Порт-Артура. Кроме того, каждую неделю с моря и с воздуха на советскую территорию забрасываются шпионы и диверсанты. Бывшие латышские и украинские эсэсовцы, каратели и полицаи. Руки у них по локоть в крови. Только хозяева теперь другие. — Генерал обвел нас всех усталым взглядом. — В любой момент можно ожидать атомную бомбардировку. Поэтому вы, товарищи, и откомандированы из своих частей. Для каких задач, я думаю, вам объяснять не надо. Вы все профессионалы с серьезным боевым опытом. Вы в войну служили в Смерше ВМФ [60]. — Генерал посмотрел на моряков. — А вы, насколько мне помнится, в отделе Селивановского [61]. — Эйтингтон перевел взгляд на армейцев.
— Так точно, товарищ генерал, — негромко сказал один из танкистов, большеголовый капитан со шрамом на подбородке.
— То, что сейчас происходит в Корее, вы тоже знаете. Эта война вполне может перерасти в третью мировую. Наши летчики, моряки и прочие специалисты уже находятся в пути. Поэтому формируется отряд для действий во вражеском тылу. Причем не только из офицеров нашего ведомства. В основном там будут соседи.
Мы поняли, что речь идет о военных разведчиках.
Генерал встал и подошел к окну.
— Вы не хуже меня знаете, товарищи, что в тыл врага идут только добровольно. Никого из вас не хочу обижать, но каждый имеет право отказаться. Никаких дисциплинарных последствий это иметь не будет. Просто вернетесь к своему месту службы. — Генерал обвел всех взглядом. — Давайте сделаем так. Кто согласен ехать в командировку, садится в автобус. Те, кто не согласен, пусть подождут возле моей машины. Свободны, товарищи офицеры.
Выходя из кабинета последним, я вдруг услышал:
— Товарищ Черкасов, задержитесь на минутку.
Я прикрыл дверь и подошел к генералу.
— Витя, это я про тебя кадровикам напомнил, — улыбнулся Эйтингтон.
— Да все нормально, Наум Исаакович. Ну, я пошел в автобус.
— Погоди. Я с тобой посоветоваться хочу.
Только сейчас, вблизи, я рассмотрел, какое измученное у генерала лицо. Синева под глазами говорит о том, что работать ему приходится сутками. Я близко знаю Наума Исааковича с лета сорок второго, со времен Битвы за Кавказ. Помню, перед нашим выходом в немецкий тыл он долго беседовал со мной, мальчишкой, как с равным. Хотя он уже был заместителем начальника нашего диверсионного управления. Вообще он прост в общении и внимателен к подчиненным.
Еще знаю, что все, что касается чисто военных операций и взаимодействия с военной разведкой, — это все забота Эйтингтона. Его очень уважают в военной разведке. Его опыт многогранен.
В двадцать пятом году он окончил восточный факультет Академии Красной армии. В качестве разведчика-нелегала работал в Китае, Турции, Греции. А во время войны с фашистами в Испании был на фронте. Там его знали как генерала Котова. Еще нас сближают, несмотря на разницу в званиях и возрасте, три месяца, проведенные вместе в Восточном Туркестане [62].
Английская разведка пыталась тогда сорвать добычу и отправку в Союз урановой руды. Англичане подготовили несколько отрядов уйгурских боевиков. Я тогда был в группе Прокопюка [63]. Мы быстро обнаружили и уничтожили базу боевиков без потерь. Вся наша группа была из бывших омсбоновцев. Кстати, в институте для всех слушателей и курсантов я был в дальнем морском походе к берегам Египта. Тем более, когда я появился в конце ноября, мое загоревшее, почти коричневое лицо это подтверждало.
— Витя, подумай, что вам там из специального вооружения и средств связи понадобится? Все, что официально состоит на вооружении, у вас будет.
— Наум Исаакович, что тут думать, я сразу скажу. Винтовки СВТ [64] с глушителями «Брамит». К ним бы прицелы ночного видения. Помните, как мы их впервые на Кавказе опробовали? Ночные прицелы и бинокли тогда еще экспериментальными были.
— Помню, — кивает Наум Исаакович.
«Брамит» на винтовке Мосина и револьвере «наган».
— Что еще?
— Переносную аппаратуру радиоперехвата, которая у нас с сорок второго года была. Чтобы не вышло, как в Красной армии.
— Ты о чем? Напомни…
— Немцы перед войной здорово обогнали нас в радиосвязи. И англичан с американцами тоже. У них вся тактическая радиосвязь была на ультракоротких волнах, в истребительной авиации и на флоте тоже. У нас до войны таких радиостанций даже в глаза не видели. Поэтому немцы в сорок первом и сорок втором в тактическом звене вели радиопереговоры открытым текстом. К нашей радиоразведке относились с пренебрежением. Кстати, у армейских осназовцев УКВ-аппаратура так до конца войны и не появилась. Но ребята делали, что могли. Снимали радиостанции со сбитых немецких истребителей и танков подбитых. Ремонтировали и работали.
— А у нас что с этим тогда было? — с интересом спросил Эйтингтон.
— У нас все проще. Лаврентий Палыч в сорок первом дал команду кому надо. Попробуй не выполни. Уже летом сорок второго, когда мы на Кавказ улетали, у нас были УКВ-приемники и пеленгаторы. А с сорок третьего почти в каждом отряде, десантируемом в немецкий тыл, была такая аппаратура. Но, к сожалению, где работали наши, немцы уже открытым текстом не болтали. Кроме УКВ, и коротковолновые приемники нужны. Что еще? Естественно, альпинистское снаряжение, ведь в Корее везде горы.
— Все будет. Обещаю. — Наум Исаакович подошел ко мне и коротко обнял. — Ну, с Богом, Витя.
* * *
Из моих спутников никто не отказался ехать на войну. К вечеру автобус привез нас к окраине одного из подмосковных поселков. Там находилась воинская часть, окруженная длинным высоким забором. Часть эта была учебным центром одного из управлений Генштаба. Учебные корпуса, общежития, казармы и спортивный городок были вписаны в растущий за поселком еловый лес. Воздух здесь был всегда свеж и изумительно чист. Нашу «корейскую» группу поселили в длинной низкой казарме. Уже потом мы узнали, что здесь когда-то была конюшня. Тем не менее в казарме было тепло. Кроме того, была горячая вода и душ.
Спали на двухъярусных койках. Я сразу занял место наверху. Там всегда теплее. Питались в столовой батальона обеспечения, куда ходили строем. Водил нас самый старший по званию — капитан третьего ранга. Здесь я встретил Федора Кирилова [65]. В сорок третьем, когда он служил в РОН, мы вместе работали на Ладоге.
Пока нас было двадцать восемь человек. Причем не только офицеры. Среди нас было несколько мичманов, старшин и сержантов. Кое-кто был призван из запаса. Выделялся своей бесшабашностью старшина первой статьи Семен Агафонов. Потом от ребят с Северного
