Какое-то движение вдалеке, у обочины дороги, отвлекло меня от размышлений. Я вздрогнула, пригляделась и различила темную тень, которая сначала скрылась в канаве, а потом медленно поднялась обратно. На моих глазах тень превратилась в силуэт человека, я видела руки, ноги, длинные свалявшиеся волосы, но не видела глаз. Вообще не различала лица. Я почувствовала, как мое тело цепенеет от ужаса. Руки инстинктивно сжались в кулаки. Тут это существо повернулось ко мне, и в копне растрепанных волос я заметила бледное, как привидение, лицо девочки.
11
На таком расстоянии казалось, что ей не больше десяти-двенадцати лет. Но когда я подошла поближе, то поняла, что ей, должно быть, около пятнадцати. Тельце у нее было тоненькое, как у ребенка. И она была очень бледна, несмотря на то что шел конец долгого и необычно солнечного лета. На ней была свободно сидящая рубашка и простые брюки, и то и другое черного цвета, без каких-либо рисунков или узоров. Волосы свободно спадали по плечам и спине, и я не могла не отметить про себя, что они были бы очень красивы, если бы не были окрашены в черный безжизненный цвет. Она выглядела взволнованной и то и дело оглядывалась через плечо. Я завороженно смотрела на нее и вдруг осознала, что она первое живое существо, – если не считать Тирита, – которое я встретила после исчезновения Алекса и Смиллы. Я была уже совсем близко и собралась открыть рот, чтобы поздороваться, когда увидела группу людей, стоящих у озера в нескольких метрах от меня. Двое из них ходили туда-сюда вдоль берега и пристально высматривали что-то в воде, как будто что-то искали. Остальные стояли в кружке и говорили о чем-то тихими, приглушенными голосами. Тучи рассеялись, и в небе снова появилось солнце. Солнечные лучи коснулись блестящего, острого предмета, который один из этих людей держал в руках. Он засверкал на солнце. Я попятилась назад.
Должно быть, я издала какой-то звук, фырканье, возможно, даже полупридушенный крик, потому что внезапно и одновременно все они повернулись ко мне. Бледные, заостренные лица обратились в мою сторону, пять или шесть пар глаз холодно смотрели на меня. Я успела заметить, что это подростки, прежде чем они, словно по команде, начали двигаться между деревьями в мою сторону. Что-то внутри меня, какой-то древний инстинкт, велело мне спасаться, бежать оттуда так быстро, как только можно. Но ноги моментально стали тяжелыми и ватными, а ступни будто вросли в землю. Мальчики шли не спеша. Их шаги были неторопливы, но целенаправленны. Наконец, они поднялись на дорогу и окружили меня. Один из них обошел меня и встал за спиной.
Последним появился тот, у кого в руке был нож. Он двигался с очевидной самоуверенностью и не обращал на меня никакого внимания. Он обратился к девочке:
– Ты должна была поднять шухер.
Его волосы были точно такого же черного цвета, но коротко стрижены и по бокам головы выбриты какие-то изображения.
– Прости.
Девочка прижалась к нему и положила голову на плечо; ее движение скорее выдавало покорность, чем нежность. Он положил руку ей на голову, а потом быстро провел ножом по затылку. Возможно, это была своеобразная ласка, но у меня возникли совсем другие ассоциации.
Он развернулся и сделал несколько шагов вперед, так что теперь мы стояли друг напротив друга. Было заметно, что он старше всех остальных, его лицо было жестче и шире. Вместо редких усиков вокруг рта у него росла маленькая темная бородка. Она вилась под подбородком, ее перехватывали несколько белых резиночек. Но больше всего его выделяли глаза. Это были глаза, видевшие чудовищные вещи, поняла я. Между тем ему явно было немногим больше двадцати.
– Ты кто такая? Что ты тут делаешь?
По его тону было заметно: он привык к повиновению других. Мой взгляд скользнул обратно к девочке, она стояла чуть позади него, опустив плечи. Возможно, дело было в его голосе, а может быть, на меня так подействовала ее ссутулившаяся фигурка. Но что-то поднялось во мне и заставило выпрямить спину.
– А ты кто такой?
Без колебаний он поднял руку и поднес нож к моему лицу. Инстинктивно я сделала шаг в бок, но тут же наткнулась на худое, жилистое тело. Когда я повернулась обратно, меня встретил холодный прищуренный взгляд. Я повернула голову в другую сторону и увидела вздернутые подбородки и насмешливые ухмылки. Взгляд судорожно метнулся дальше. Слегка опушенные подбородки, противные красные прыщики. Футболки с растянутыми воротами, потертые джинсы с дырами на коленках. «Дети, – подумала я, – они просто дети. Скучающие дети в местечке, где почти ничего не происходит. Они просто хотели припугнуть меня, не более того». Но эта мысль не вселила уверенность, не успокоила.
– Какого хера ты так боишься? Мне просто надо маникюр поправить.
Молодой человек с бородкой опустил нож и стал кончиком вычищать себе грязь из-под ногтей. Мальчики, стоящие вокруг меня, одобрительно засмеялись. Выражение его лица снова изменилось.
– Так, попробуем еще раз. Кто ты такая и что тебе здесь надо?
Он поднял взгляд от своих ногтей и посмотрел на меня. Сейчас его темные глаза ничего не выражали. Как будто он смотрел не на человека, а на безжизненный предмет.
– Тебе задали вопрос. Отвечай уже.
Кто-то подбадривающе толкнул меня в плечо, и я зашаталась. Ребята подошли еще ближе. Внезапно в голове раздался мамин голос. «Дегуманизация, – говорит она своим профессиональным тоном, – существует связь между дегуманизацией и преступлением». Покалечить, нанести увечья проще, если преступник не рассматривает жертву как человеческое существо, не может отождествить себя с ней. Это должно работать и в обратную сторону.
Я начала говорить о себе, о том, как меня зовут, кто я такая. Объяснила, что приехала сюда в отпуск. И не просто сказала это, а указала, в какой стороне находится наш дом. Упомянула Алекса и Смиллу, то, что мы приехали сюда вместе. Я говорила, что сейчас они ждут меня и что очень расстроятся, если я не приду домой в ближайшее время. Но вот слова застряли в горле, и я замолчала. Теперь я ждала.
Парень с бородкой выглядел равнодушным. Он почесал себе локоть и посмотрел на часы. Он вообще слушал меня?
– Так, значит, ты не брала кое-что, что принадлежит нам?
Вначале мне показалось, что я ослышалась. Что он имел в виду? Что такое я могла забрать? Я наморщила лоб и покачала головой. Надеялась, что заметно, что моя растерянность искренна. Парень с бородкой изучал меня, сощурившись. Потом сделал шаг вперед.
– Точно?
Прежде чем я успела ответить, к нему подбежала девочка, встала на цыпочки и что-то зашептала ему на ухо. Он нетерпеливо слушал, потом отмахнулся от нее. Краем глаза я заметила, что окружающие меня мальчики начинали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, бросая вопросительные взгляды на парня с бородкой. «Что делать-то будем?» Прошло несколько секунд. Тишину нарушало только щебетание птиц. У меня пересохло во рту, тело было как натянутая струна.
Наконец парень с бородкой сделал почти незаметный повелительный жест рукой и повернулся ко мне спиной. Отошел на пару шагов. На несколько мгновений время замерло. Наконец я почувствовала, что железный обруч вокруг меня начал медленно рассасываться. Хотелось думать, что в движениях мальчиков сквозит облегчение. Но, возможно, на самом деле их медленные движения излучали раздражение и разочарование. Разочарование оттого, что пришлось отпустить добычу. Возможно, парень с бородкой это тоже почувствовал, понял, что его стая нуждается в демонстрации силы напоследок. Едва мои сжатые плечи начали расслабляться, как он крутанулся вокруг своей оси и снова сделал шаг ко мне. Быстрым движением он поднял нож и приставил его мне под подбородок. Он нажимал совсем не сильно, но лезвие было очень острым, и ужас пронзил меня насквозь.
– Если только узнаю, что ты врешь…
Он не закончил предложение. Вместо этого подтолкнул меня и в последний раз многозначительно взглянул. Потом развернулся, перешел через канаву и направился к озеру, не оглядываясь. Его приспешники, ухмыляясь, сделали несколько довольно безобидных замечаний в мой адрес, а потом последовали за ним. Я слышала, как их смех отдается эхом между деревьями, видела, как они «дают пять» друг другу. На дороге остались только мы с девочкой. Наши взгляды встретились. Потом я повернулась и пошла прочь.
