упал лицом вперед.
Корт понятия не имел, убил ли он только что солдата Свободной сирийской армии или члена ИГИЛ. Как и накануне на шоссе, его инстинкт самосохранения вытеснил все остальное.
Они очистили остальную часть комнаты, коридор, который вел с задней стороны в ванную, а затем и саму ванную. На обратном пути через офис Корт подошел к телу и перевернул мужчину. Он был бородатым, с длинными волосами и в черной футболке. На шее у него висела старая коричневая перевязь, набитая винтовочными магазинами. Корт сказал: «Похоже на ИГИЛ».
Брунетти перестроился за спиной Ван Вика, чтобы продолжить зачистку остальной части здания. В дверях он сказал: «По-моему, здесь все похожи на ИГИЛ».
Корт перестроился в хвост группы, и все трое двинулись вдоль западного конца второго этажа здания центра управления и приготовились подняться по металлической лестнице, чтобы присоединиться к трем другим мужчинам, но как только они начали подниматься, наверху лестницы раздалась автоматная очередь.
Ван Вик, Брунетти и Корт быстро продвинулись вперед плотной тройкой. Они нашли коридор с парой дверных проемов в конце. Ван Вик крикнул: «Входим!»
Сондерс ответил мгновенно. «Все чисто! Мы на правильном пути».
Корт последовал за двумя другими в большую комнату. В дальнем углу Сондерс стоял над группой тел, лежащих у окна.
«Что у тебя есть?» — Спросил Ван Вик.
«Трое мертвы».
«Комбатанты?»
Сондерс плюет на пол. «Сочувствующие врагу».
Корт немного опустил свое оружие и прошел через комнату к телам. Две женщины в хиджабах, обеим за двадцать, были продырявлены от ключиц до таза. Третьим трупом был мальчик не старше четырнадцати. Он получил пулевое ранение в живот.
Кровь забрызгала стену низко позади них, создавая у суда впечатление, что все они сидели на полу, когда в них стреляли.
Эти трое жили в разрушенном складском помещении; это было ясно по одеялам, коробкам с крекерами и мусору, а также по двум полупустым пластиковым кувшинам с водой рядом. Ни у кого из троих не было оружия, которое мог видеть суд.
«Вы, ублюдки!» Суд ничего не мог с этим поделать. Он сказал это вслух.
Он опустился на колени, чтобы проверить пульс у мальчика.
«Что ты делаешь?» Спросил Броз с другого конца комнаты.
Суд не ответил. Парень был мертв, и дамы тоже казались мертвыми, но он начал проверять у них обоих пульс.
Ван Вик сказал: «Килограмм девять здесь новенький. Вы, мальчики, однажды раскрыли свои вишенки. Он привыкнет к этому». Через мгновение Ван Вик вызвал суд. «Этого достаточно, Девятый. Давай, еще много комнат нужно проверить».
Корт неохотно поднялся на ноги и присоединился к наемникам, его челюсть сжалась, когда он подумал о том, чтобы перевести свое оружие на полностью автоматический режим и расстрелять всех пятерых этих людей сзади.
Но он не щелкнул переключателем и не выстрелил. Вместо этого он разговаривал сам с собой. «Оставайтесь в укрытии, Джентри. Оставайтесь в укрытии и прекратите эту гребаную войну».
ГЛАВА 58
Президент Сирийской Арабской Республики Ахмед аль-Аззам улыбнулся, посмотрел в глаза своей прекрасной жене Шакире и нежно поцеловал ее. Они нежно обнялись, а затем оба посмотрели вверх, в точку на другом конце комнаты.
Ахмед был одет в синий костюм в тонкую полоску, который казался теплым в окружающем его жарком свете, и на его лбу блестела тонкая струйка пота, несмотря на нанесенный им макияж. Он говорил на своем родном языке. «Мы с Шакирой были благословлены прекрасной семьей, замечательными друзьями и работой, которую мы оба считаем приносящей удовлетворение. Хотя у нас счастливая жизнь, многим нашим соотечественникам повезло меньше. Вы знаете, что я неустанно занимаюсь обеспечением процветания сирийцев и их безопасности от террористов и иностранных захватчиков, но вы также должны знать, что моя любимая жена работает день и ночь над социальными программами, которые помогают обнищавшим среди нас вести здоровую и приносящую удовлетворение жизнь».
Шакира взяла мужа за руку и крепко сжала ее. «Спасибо тебе, дорогая. Мы надеемся, что вы все присоединитесь к нам и внесете свой вклад в кампанию по борьбе с бедностью «Дети первой леди», позвонив по номеру на вашем экране прямо сейчас. Операторы готовы принять ваши пожертвования».
Ахмед обнял свою жену и посмотрел в ту же камеру. Они вместе сказали, «Шукран, джазелаан». Большое вам спасибо.
Свет выключился, режиссер скомандовал «снято», и Аззамы разомкнули объятия, больше не взглянув друг на друга. Шакира встала с дивана в главной приемной дворца, чтобы поговорить со своим помощником, в то время как Ахмед сам поднялся с дивана, подошел к своим телохранителям и покинул комнату, не взглянув ни на кого и не сказав ни слова, меньше всего своей жене.
В длинном коридоре, который должен был привести его обратно в офис, он почувствовал, как завибрировал его телефон в кармане пальто. Он ответил на звонок.
«Да?»
«Ахмед? Ахмед, это я.»
Его глаза сузились, когда он услышал голос Бьянки. Выражение лица противоречило выражению недоверия, но в его собственном голосе звучали легкие и благодарные нотки. «Как замечательно вас слышать. Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?»
«Благодаря Богу, я в безопасности. Ваши люди спасли меня прошлой ночью. Прости, я был слишком измотан, чтобы говорить, когда они освободили меня. Мои эмоции были такими напряженными в последние дни».
Ахмед подошел к огромному окну, из которого открывался вид на гигантский тридцатиакровый передний двор на территории дворца. Сделав это, он отмахнулся от своих охранников и обслуживающего персонала. Теперь он говорил мягче. «Вы как-нибудь пострадали?»
«Нет, Ахмед. Я был заперт в подвале, но меня кормили, за мной ухаживали. Мне удалось сбежать как раз в тот момент, когда ваши люди напали. Удерживающие меня террористы пытались сжечь меня заживо, так что я рад, что смог вовремя выбраться».
«Да, я слышал. Вам очень повезло».
На несколько секунд воцарилась тишина. Затем Бьянка спросила: «Когда я увижу тебя, любовь моя?»
«Люди, которые сейчас с вами, компетентны. Они скоро доставят тебя ко мне домой, иншаллах».
«Хорошо. Я не могу дождаться, когда вернусь к тебе и Джамалу».
Ахмед проанализировал каждое слово, сказанное Бьянкой, каждую интонацию, каждый вздох, который он мог слышать. «Бьянка… Что ты сказала своим пленникам?»
«Сказать им? Я им ничего не сказал».
«Ничего? Возможно, вы упоминали что-нибудь о Джамале? Все в порядке, если ты это сделал, я просто должен знать, чтобы я мог защитить его».
«Я… я ничего не сказал. Ни слова. Почему.? Что-то не так?»
Аззам не знал, было ли что-то не так. Он не
