– На них спали местные обитатели. Но это лучше, чем синие халаты… Перед тем, как выходить, приведите себя в порядок. Это очень важно.
Оставшись одни, они уселись на пол. Сергей отпил из фляги, протянул ее Свете. Она покачала головой.
– Этот головорез завтра кого-то убьет?
– С чего ты взяла?
– Наверное, этого мальчика, твоего подчиненного?
– Не болтай глупости!
– Пойдем на улицу, – сказала она. – Мне нужен свежий воздух.
Они сняли порвавшиеся диггерские чулки, без особого успеха халатами вытерли обувь, кое-как выбили пыль из своих «обновок». Сергей надел фуфайку, Светлана – жесткий брезентовый плащ. Потом причесались, посмотрели друг на друга. Н-да-а…
– Надо держаться в темноте. И постараться купить что-то более приличное, – сказал Мигунов.
– Давай сначала выйдем отсюда.
Мигунов посмотрел на нее, медленно встал на ноги. Подошел к двери, навалился туловищем, пробуя на прочность. Снаружи тихо звякнул навесной замок. Мигунов отошел на шаг и резко ударил в дверь ногой. Потом еще раз. Сорванный замок беззвучно шлепнулся в снег, дверь широко распахнулась. Свежий морозный воздух волной обрушился на них.
Они вышли из подвала и, переводя дух, сели на заметенную снегом скамейку у подъезда.
* * *
«Скажем, электрик, – рассуждал Леший. – Чем не профессия? Москва строится, перестраивается, ремонтируется, электрики во как нужны. Да и вообще строители. Поработать год-полтора в бригаде, разобраться, что к чему, схватить самую суть, потом самому зашибать деньгу. Вот так-то…»
Он налил себе еще – ровно полстакана, взял из тарелки предпоследний лимон, разрезал его и выдавил сок в водку. В стакане помутнело, на поверхности запрыгали две лимонные косточки. Выпил. Косточки съел. Записал на листок: «Электрик. З/п от 30 тыс.».
Что там еще? Он отодвинул солонку, украшенную горкой сигаретного пепла, разложил газету поудобнее, перевернул страницу. Так… Агент по недвижимости, можно без опыта работы, десять процентов комиссионных. Хрен вам, подумал Леший. Агента нашли… Крановщик. Нет, какой из меня крановщик. Кровельщик. Облицовщик-плиточник. Нормально. Что там обещают с зарплатой?..
Леший задел локтем тарелку с лимоном, отшатнулся и вдруг оказался на полу.
«Надрался», – подумал он с какой-то вялой интонацией. Начал подниматься, но передумал. С Хорем они почти всегда пили по-римски – полулежа, или по-турецки – сидя на полу, в зависимости от настроения. Римляне ху…вы! Ну, римляне – не римляне, а за столом почему-то пили редко. Правильно, Хорь?..
Леший лег поудобнее, вытянулся. Не отзывается Хорь. «Закинулся» в вечный минус. Бродит по другим подземельям, откуда выхода нет, зато в каждой говнотечке валяются сундуки с пиастрами, в каждом бомбаре ждут веселые бабцы, а в каждом подвале среди банок с огурцами и помидорами обязательно найдется бутыль с самогоном. Ну, давай тогда выпьем за тебя, Хорь!
Леший с трудом приподнялся, схватил со стола бутылку и стакан, выпил и опять лег.
– А я туда не хочу, – сказал он. – Извини, Хорь. Не хочу в минус. В плюсе хочу жить. Вот ты посдирал напоследок все свои жвачки, сказал: хватит, наигрались, пора по домам. Помнишь? Но ты не успел. А я успею. Вот продам эту квартиру, куплю «однушку» где-нибудь на самой окраине, на самом высоком этаже, на двадцать пятом каком-нибудь. Буду поживать на оставшиеся деньги, смотреть сверху на город, а потом, если припрет, устроюсь электриком или облицовщиком. Нет, не смейся, я серь– езно. Что делать в Москве профессиональному взрывнику? А-а, то-то и оно. Пусть уж обходятся без меня… как и риелторские конторы. Помню, помню, сам говорил: кто ищет сокровища, тот уже никогда не сможет ходить на работу, как нормальные люди. А я смогу. Не хочу больше никаких сокровищ, в гробу я их видал. Смогу. Или не смогу, – сказал Леший, подумав. – Как судьба повернется.
Испугался? Нет, Хорь, не испугался я. Ты же меня знаешь. Просто тошно стало. Обосрано там все. Не говном обосрано, говно там всегда было, к нему я привык и ничего против не имею. Тут другое, похуже говна. Гораздо хуже…
Леший услышал, скорее даже спиной почувствовал какой-то посторонний звук. Глухой удар. И несколько мелких ударов, словно камнем о бетон. Звуки шли снизу. Словно соседи, на ночь глядя, решили устроить дебош. Только никаких соседей, кроме крыс, внизу у Лешего не водилось. Это потом будут соседи, когда он переберется на двадцать пятый этаж в плюсе… А пока что он жил на первом. Вот так-то.
Он нахмурился, сел. Поднялся по стенке. Потопал в прихожую, снял ламинатные панели, встал на корточки и прислушался.
Кажется, голоса. Потом опять что-то ударило сильно… потом еще раз. И звякнуло железо.
«Ломают дверь в подвале, – понял Леший. – Изнутри ломают. Так. А как они туда попали, в подвал, если дверь заперта? В общем-то, есть такой маршрут, есть… и Хорь, например, знал его. Но Хорь мертв. А кто знал еще?»
Лешего качнуло сильнее обычного. Он понял – кто!
Метнулся к шкафу и, забыв набросить куртку, бросился к двери, натягивая на руку холодный кастет. Сшибив по дороге плечом вешалку, он выскочил из квартиры, выбежал во двор.
Было тихо и светло от недавно выпавшего снега, подсвеченного вечерними окнами и уличными фонарями. Снег лежал чистый и нетронутый, нарядный, будто праздничный десерт, – только на бетонном крыльце он сметен в сторону дверью, широкой, в четверть круга, дугой. Да еще к скамейке вели две пары грязных следов. И там, на скамейке у подъезда, Леший увидел сидящих мужчину и женщину, которые умывались снегом. Точнее, размазывали по лицам жирную подземную грязь. На мужчине была драная телогрейка, а на женщине какая-то мятая брезентуха, причем и то и другое показалось ему знакомым. А еще от них разило, будто они только что вернулись из похода по центральной говнотечке.
Увидев выскочившего из подъезда Лешего, оба подняли головы, а мужчина быстро вскочил навстречу.
– Нас ограбили, – чуть заикаясь, сказал он. – Можно, мы у вас умоемся? И купим какую-нибудь одежду? Я хорошо заплачу!
– Чем же заплатишь, если ограбили? – спросил Леший, спрятав за спину руку с кастетом.
Мужчина озадаченно замолчал и зачем-то провел пальцем по верхней губе.
– Неважно. Кое-что сохранилось. Можно зайти к вам на десять минут?
Лешего качало и мутило. Язык слушался с трудом. Но слушался.
– Ты уже зашел… А вот кто тебе показал дорогу? Где этот гад, Миша?!
Мужчина вздрогнул.
– Все, мы уходим, – он поднял свою спутницу, и они направились к выходу из двора.
– Не-е-ет, вы так просто не уйдете! – прорычал Леший, пикируя на них с пьяной заплетающейся поспешностью. Он замахнулся, но мужчина обернулся, ловко поймал его руку и перебросил через себя, в сугроб. Потом, присмотревшись, сорвал блеснувший в свете фонаря кастет и забросил за гаражи.
– Я тебя и твоего Мишу! – Леший рванулся, попытавшись вцепиться противнику в шею.
И тут же получил сильный удар в челюсть, отбросивший его обратно в сугроб. Когда, матерясь и взметая фон– таны снега, он кое-как поднялся на ноги, двор был уже пуст. Он протер лицо снегом, набил рот пресной холодной массой, от которой заломило зубы. Осмотрелся. Подвал? Нет. Четко отпечатавшиеся на свежем снегу следы вели в противоположном направлении. Леший метнулся по следам и вскоре увидел вдали две темные фигуры, удаляющиеся в проходные дворы.
– Стой! – заорал он. – Куда?!
Он медленно побежал, на ходу трезвея от холода и злости, и вскоре заметил, что все же нагоняет. Женщина шла шатаясь, и вообще они двигались еле-еле, будто больные или смертельно усталые. Догнав, Леший хотел на ходу ударить мужчину в голову, но попал в плечо. Мужчина поскользнулся, упал на колено. Леший навалился на него, опрокинул на спину, взмахом руки отбросил в сторону женщину, которая с молчаливым остервенением вцепилась ему в волосы.
Где-то рядом закричали прохожие. Не обращая ни на кого внимания, Леший схватил мужчину за горло, встряхнул и неожиданно для самого себя заорал ему в лицо:
– Где Хорь?! Где, я спрашиваю?!..
И вдруг понял, что это не Миша. Не Керченец. Совсем незнакомый мужик. Он молотил Лешего в грудь и живот, пытаясь освободиться, ерзал под ним коленом, но тоже почему-то делал это молча. Леший слегка пристукнул его затылком о землю, чтобы успокоился, и сказал:
– Ты кто такой? Что делал в подвале?
Вместо ответа он получил мощнейший удар в правую скулу, который на долю секунды выключил сознание. Когда сознание вернулось, он уже сам лежал на снегу, распластанный, как лягушка, под двумя тяжеленными милиционерами в синих ватниках, рядом с его лицом, чуть не наступая, топтались казенные сапоги из грубой кожи, ярко светили автомобильные фары, слышался усиленный динамиком шорох и потрескивание рации, и кто-то докладывал с усталой обыденностью:
– …Сивцев Вражек, шестнадцать, драка на улице… Нет, на вид обычная пьянь… Прохожего за глотку взял…
Что с ним делать-то?.. Понял. Да. Проводим задержание и продолжаем наблюдение…
