Точное исполнение миссии вовсе не было гарантировано. Кроме прочего квартирьеров могли подстерегать случайные неприятности с милицией, с местной братвой и в конце концов главная неприятность – охотники за отрядом изгоев. Возьмут живьем, пытками развяжут язык, заставят рассказать, где остальные.
Особой тревоги среди оставшихся, однако, не наблюдалось. Не потому, что все с течением времени стали такими уж хладнокровными фаталистами. Просто каждый более или менее научился сосуществовать с постоянным напрягом внутри.
Это сосуществование нельзя было назвать приятным, иногда оно приводило к нервным срывам. Но в основном внешне все были спокойны.
…Долгое время Семен с Жорой двигались параллельно железнодорожной насыпи. Идти налегке было приятно, тяжелые рюкзаки остались на месте. Правда, все равно придется возвращаться и тащить их до города. Если только все пройдет как надо…
По дороге негромко переговаривались. О незнакомце в добела истертых джинсах, об утреннем бое. Трудно было оценить происшедшее. С одной стороны, вдвоем или втроем обороняться было бы сложней, пути отхода им с легкостью могли бы перерезать. С другой стороны, двоих могли бы просто-напросто не заметить. Вот и суди: хорошо быть всем вместе или плохо.
Возле изгиба «железки» притаились в кустах.
Несколько составов проскочили участок, почти не снижая скорости, – поезда вели опытные машинисты. Сбросил обороты пассажирский, но он катился не в том направлении. Да и плохо пригоден был для посадки на ходу.
Наконец, получилось. Товарняк сбросил скорость чуть ли не до тридцати. Будто приглашает: не стесняйтесь, мужики. Важно не только запрыгнуть, но еще и не запачкаться. И пристроиться надо незаметно, чтобы не маячить на платформе.
Выше метра над поверхностью земли туман уже рассеялся. Но сама земля по-прежнему плотно укутана – если б не стук колес, можно было бы подумать, что плавание продолжается, только теперь по молочной реке.
Поезд разогнался, но вскоре снова сбросил скорость на подходе к станции. Соскочили с платформы – и опять, как при посадке, косолапому Бубну пришлось гораздо тяжелей, он едва не потерял равновесие.
Утренние часы не особо приятны для хождений по городу. Чужих глаз действительно меньше, но меньше и прохожих – тех, за кого чужие глаза имеют обыкновение цепляться.
– На рынок махнем? Или есть другие предложения?
В выборе места жительства существовало две стратегии. Либо самое бойкое, либо самое тихое.
Бубнов с Барсковым оба придерживались стратегии номер один. А где другое такое людное место в современном российском городе, как рынок?
Спрашивать дорогу не пришлось. Сели в автобус единственного в городе маршрута. Он, конечно же, сделал остановку возле ограды, за которой просматривались ряды контейнеров и торговые места под навесами. Торговля еще не началась, несколько человек в оранжевых куртках дорожных рабочих вяло шуршали метлами по асфальту.
Здесь было несколько зданий, одно– и двухэтажных, вытянутых в длину. Возле одного из них разгружалась бортовая машина с картонными коробками.
– С кем поговорить насчет помещения? – поинтересовался у грузчика Бубен.
– Смотря что вам хранить. Здесь продуктовые склады, промтовары там, дальше. Спросите Костю, он должен уже быть. Да вы сами увидите, рыжий такой.
– Крыс хватает? – поинтересовался Бубнов, хорошо знакомый со складским делом.
– Сейчас меньше. Потравили каким-то импортным порошком.
Двухэтажное здание, оштукатуренное в розовый цвет. Решетки на окнах, металлические двери. Вот и рыжий парень стоит возле «фольксвагена» – поднял капот.
– Хотим тут что-то типа офиса открыть, – вежливо обратился Семен. – Как бы решить вопрос?
– На хрена вам здесь офис? В городе места мало?
– Удобнее, все под рукой. Офис и склад, все в одном флаконе.
– Обращайтесь в администрацию рынка, – равнодушно ответил парень, извлекая щуп с целью проверить уровень масла.
– Зачем бумажная волокита? Решим вопрос по-людски.
– Площадь какая? – строго, но уже заинтересованно осведомился рыжий.
– Квадратов шестьдесят. Желательно второй этаж.
– Это стоит денег. Пошли покажу.
Парень показал две смежные комнаты примерно одинакового размера, соединенные пробитым в перегородке проемом. Одна комната стояла пустая, с обрывками гофры на полу, другую заполняли штабеля коробок. Барсков прочел мимоходом единственное слово, записанное латинским шрифтом среди иероглифов: «Taiwan».
– Это уберут, – широким жестом показал рыжий. – Какая у вас фирма, что продаете?
– Кожу, дубленки, синтетику, – Семен перечислил первое, что пришло в голову.
– Сейчас плохо идет. Но дело ваше. Документы при себе?
– Теперь еще одно, – Бубен присел на самый невысокий из штабелей с тайваньским добром. – Таблички мы пока вывешивать не будем. Товар придет, тогда разберемся.
Рыжий прекрасно понимал, что нашлепать нужные бланки с печатями больших сложностей не представляет. Замечание Бубна он истолковал в том смысле, что новая «фирма» не жаждет отстегивать налоги государству. Это вызвало живейшее понимание.
– Дело ваше. У нас тут город небольшой, спрос не резиновый. Зато вопросы можно решать полюбовно. И люди не слишком борзые, лишнего не запросят. Пока торговли нет, вы мне платите только за аренду помещения. Как пойдет наличка, договорюсь с инстанциями. Сколько в администрацию за киоск или, там, павильон, сколько налоговикам, сколько здешней службе охраны.
– А кто здесь крышует? – спросил Бубен.
– Есть люди, – неопределенно ответил рыжий. – Душевные ребята, все ими довольны.
– Ну и ладненько. Розетки есть? Есть. Сюда можно холодильник поставить, сюда телек Приоткрыв раму, Бубен дернул решетку на окне – сидит более или менее прочно. Семен тем временем передал рыжему аванс.
– Телефон ставить или мобилами обойдетесь? – спросил тот.
– Телефон лишнее.
– Компьютер? Есть недорогой, бэушный – На калькуляторе сосчитаем – Тоже верно. Не люблю, когда люди начинают пустые понты кидать. Компьютер, секретарша.
Полгода проработали и вылетели в трубу.
По внешнему виду «сотрудников фирмы» трудно было их заподозрить в такого рода «понтах».
Ни дорогих часов, ни барсеток, ни костюмов с модными лацканами. Немаркие тенниски и брюки, кроссовки у одного и у другого.
– Какую ставим мебель?
– Пару столов, диванчик для отдыха, стульев… штук пять.
– Пару лежанок, чтобы ночевать.
– Правильно, на хрена вам платить бабки за квартиру? Сами откуда?
– Хороший вопрос, – заметил Бубнов. – Лично я давно уже дольше года нигде не задерживался. Родился, вообще-то, в Уфе.
– К которому часу здесь все подготовить?
– Сейчас начало девятого. Если к трем успеете, будет нормально. И потом чтоб уже ничего не вносили и не выносили. И с вопросами о смысле жизни никто чтоб не совался – Помещение угловое, самое в этом отношении нормальное. За всех не поручусь, иногда человек может просто дверью ошибиться. Инстанции соваться точно не будут, если вы, конечно, не захотите тут ничего поджечь или голыми бабами из окон бросаться.
– Мы люди скромные, работящие. Значит, договорились, к шести приходим за ключами. Вот что значит сразу разглядеть нужного человека.
Охрана есть внизу?
– Вообще-то есть. Но если вещи стоят денег – партия кожи, к примеру, – лучше кому-нибудь из своих оставаться рядом. У нас все так делают.
* * *
Когда ждешь, минуты и часы всегда ползут еле-еле. В этот раз ожидание размечали проходящие поезда – сюда, в заросли, отчетливо доносился стук колес. Чтобы убить время, народ спорил о точном количестве вагонов. При этом особенную тонкость слуха обнаружил бывший спецназовец. Он уверенно отличал цистерны от товарных вагонов, вагоны от платформ, груженые под завязку от порожняка.
В конце концов, спор заглох – слишком быстро и авторитетно ставил диагноз Самойленко. Воскобойников остался при своем скепсисе, но молчал, зная, что ему припомнят летную карьеру – ты рассекал под облаками, а мы здесь брюхом по земле ползали.
Он даже хотел встать и двинуть по направлению к железке. Различить проходящий состав и посрамить Самойленко неопровержимыми фактами. Потом поленился, пусть себе вещает.
Только один человек не слышал ни стука колес, ни спора, внимал совсем другим звукам. Фортиссимо и пианиссимо оркестра – из всех оперных композиторов именно Вагнер славился переходами от полной бравурной громкости к едва слышному лепету струнных. Глеб наслаждался собранием уникальных голосов – солистов Большого, "Ла Скала ", Метрополитен-опера ".
Вагнер был одним из любимейших его композиторов. И в особенности цикл «Кольцо нибелунга» – четыре оперы, связанные единым сюжетом.
Цикл, для которого в Байрейте некогда был специально построен оперный театр.
