Ознакомительная версия.
– А как по-вашему, почему он хотел уехать? Может, его кто-нибудь напугал? Или что-то? Или он поссорился с кем-нибудь?
– Я не знаю, сеньор...
Коротышка сделал задумчивый вид и едва удержался от того, чтобы не почесать затылок. Помолчав, он принялся нудно расспрашивать девушку о том, как она добралась домой, хотя она уже рассказала это алькальду и Педро. Правда, на этот раз Мария вспомнила о незнакомой машине, которая проехала ей навстречу, пока она шла от развилки до поселка. Коротышка заинтересованно вскинулся, но тут вмешался алькальд и объяснил, что к нему действительно приезжали представители миссии Армии спасения, по поводу возможного приезда бригады врачей для обследования жителей поселка, и старший полицейский мгновенно поскучнел, осознав бесполезность этой детали. Сеньор в пончо нагнулся к его плечу и что-то сказал на ухо, одновременно что-то вложив коротышке в руку. Офицер, подобострастно кивнув важному сеньору, словно своему непосредственному начальнику, прямо засветился самодовольством и снова повернулся к девушке. Та почувствовала, что сейчас должно случиться что-то плохое, и еле удерживалась от того, чтобы не разреветься.
Коротышка, масленисто улыбаясь, сунул ей под нос фотографию:
– Скажите, сеньорита, это ваш отец?
На фото действительно был отец Марии. Девушка узнала снимок – точно такой же, только маленький, лежал у них дома в тетрадке, в которой Мария вела нехитрую семейную бухгалтерию. Отец фотографировался пару лет назад, когда менял водительские права.
– Да, сеньор полицейский...
– А это кто, не подскажете? – И толстяк вытащил из-под первой фотографии вторую.
Мария присмотрелась повнимательнее, честно пытаясь помочь следствию. На снимке... тоже был отец, вряд ли кто-то другой. Только здесь он выглядел намного моложе. Пожалуй, лет на двадцать пять, самое большее тридцать, вряд ли старше. Да и сам снимок был какой-то желтый и потрепанный.
– Мне кажется, что это тоже он. Но я не очень уверена, у нас не было его старых фотографий...
– Понимаете ли, сеньорита, – коротышка пытался быть вежливым, но это выходило у него плохо. – Примерно двадцать лет назад, а если точнее, то в 1987 году, недалеко от границы с Никарагуа, в сельве, километрах в ста отсюда, был найден обезглавленный труп. Ему отрубили голову мачете. И пальцы на руках тоже. Простите за такие подробности. Это был труп с документами ЭТОГО человека и в его одежде, – коротышка ткнул толстым пальцем в пожелтевшую фотографию: – То есть, я хочу сказать, что эта фотография переснята с водительского удостоверения, которое было найдено в карманах рубашки покойника. Но если вы говорите, что это ваш отец на снимке, значит, он не умер... тогда? То есть умер, но не он? Получается, что в 1987 году умер совсем другой человек. Может быть, ваш отец убил этого человека, чтобы изобразить собственную смерть?
Мужчина в пончо, увидев застывшее в гримасе ужаса лицо девушки, с мягкой улыбкой положил коротышке руку на плечо и словно отодвинул разошедшегося стража порядка в сторону:
– Сеньорита, простите сержанта, он вовсе не хотел вас напугать. Он просто делает свое дело. Пытается разобраться, что произошло.
Ничего не понимающая Мария машинально кивнула.
– Скажите, сеньорита, на второй фотографии действительно ваш отец?
– Да, наверное... Очень похож. Ну, мне так кажется. Я ведь уже сказала, у нас не было его старых фотографий...
Голос человека в пончо совсем уж вкрадчиво спросил:
– Простите, сеньорита, мне мой следующий вопрос: ваш отец – глухонемой?
У Марии вдруг все поплыло перед глазами. Девушка была на грани истерики. Что нужно от нее этому человеку? Что им всем от нее нужно?! Вместо того, чтобы найти отца, эти люди задают ей какие-то бессмысленные вопросы!
– Сеньор, простите, но я ничего не понимаю! Я ничего не знаю!! При чем здесь какое-то убийство двадцать лет назад?! О чем вы говорите?! Мне семнадцать, сеньор, и я ничего не знаю о том, что отец делал до моего рождения. Мы с ним никогда об этом не говорили. Я только знаю, что он не из этих мест, и все. Моя мать умерла пару лет назад. Она тоже мне ничего не рассказывала. Мы живем здесь, сколько я себя помню, у нас своя ферма, по выходным ездим торговать в город фруктами. Ездили... Никому ничего дурного не сделали... А то, что отец глухонемой, – не его вина. Он такой от рождения. Он хороший человек. Добрый. Никого не убил, – при этих ее словах сеньор в пончо как-то странно усмехнулся, – никого не ограбил. Ни про кого ничего плохого не говорил...
– Интересно, как это он мог говорить? Сеньорита, вы же сказали, что ваш отец глухонемой? – в разговор снова встрял сержант.
– Ну да, сказала. А как я должна это называть? Говорил, только не словами. Он жестами показывал, а я людям объясняла, что он хочет сказать. Меня мама в детстве научила понимать язык глухонемых.
Мужчина в пончо что-то тихо сказал сержанту на ухо. Коротышка вдруг перестал глупо улыбаться и резко сменил тему и тон. Теперь он был похож на настоящего крутого полицейского из фильма:
– Я не уверен, сеньорита, что вашего отца убили или похитили. Возможно, он таким, по моему скромному разумению, необычным способом, пытался сбить кого-то со следа. Я так понимаю что у вашего отца были враги. Очень опасные враги. Если он так старался спрятаться. И, боюсь, эти люди могут угрожать и вам, пытаясь добраться до него. Думаю, сеньорита, будет лучше, если вы отправитесь с нами. Под охраной полиции вы окажетесь в большей безопасности. Кроме того, оставаясь в этом доме, вы, возможно, подвергаете опасности его гостеприимных хозяев...
Девушка задумалась. Наверное, и правда лучше будет поехать с полицейскими. Дома все равно жить пока нельзя. Там ведь, как это... как сказал Педро, место преступления. Да и страшно одной в разгромленном доме. Там ведь все так разворочено – за день не уберешь. А злоупотреблять гостеприимством доброго алькальда ей тоже не хотелось, хоть он и мамин родственник. Сержант, конечно, неприятный тип, но кое в чем он прав. Если отца убили, кто ее теперь защитит?..
Локис и Петренко уже часа два брели по ночной сельве по колено в теплой мутной воде. Хотя им обоим казалось, что прошла уже целая вечность. Страшный ураган, похоже, не собирался утихомириваться. Хорошо, хоть ветер бушевал в основном над деревьями. Здесь, внизу, основной проблемой был дождь, идущий стеной, да непрерывный подъем уровня воды. Петренко, который был на полголовы ниже друга и уже пару раз ухнул по грудь, всерьез подумывал, что, может быть, стоило остаться до утра там, где угораздило не то приземлиться, не то приводниться. И, может быть, подождать, пока вода хоть немного спадет. Но Локис избавил его от иллюзий:
– Слышишь, Сашок, кажется, мы правильно сделали, что там не остались.
– В смысле? – не понял сапер.
– А ты назад посмотри, когда снова звезданет.
Петренко последовал совету. И когда очередной ослепительный зигзаг расколол темноту, присвистнул, увидев позади ровную водную гладь с торчащими из нее верхушками деревьев:
– Ни фига себе... И почему мы лодку с собой не взяли, а? Все взяли, а лодку – нет...
– Там, где мы с тобой приземлились, наверное, уже все под водой, – предположил Владимир. – Мы ведь вроде в гору идем.
– Ну так и здесь уже утонуть можно, если ты не заметил, – хмыкнул сапер. – И где в этой ванне сливная горловина? Не затопить бы соседей снизу...
Долина позади них все больше напоминала огромное озеро – уровень воды медленно, но неуклонно поднимался. Ливень, похоже, не собирался сбавлять обороты. Время от времени молнии находили себе мишени среди самых высоких деревьев. То тут, то там с громким всплеском пальмы и магнолии падали – и без участия небесного электричества: вода подмывала корни, и те отказывались держать тяжелые стволы. Больше похожая на ручеек в сухую погоду, сейчас речка разлилась, словно Амазонка в нижнем течении.
– Все, Вовка, пора искать твое место, – выдохнул вконец измотавшийся Петренко, который, помимо снаряжения, волок еще и парашют, намереваясь использовать его как палатку.
– Какое еще место? – не понял снайпер.
– Что, не помнишь? Которое повыше да посуше. Неужели не видишь: перефразируя товарища Ленина, идти дальше – смерти подобно.
– Ты что, Ленина читал? – рассмеялся Локис.
– Не читал, но согласись, что «подобно».
Старшина был прав. Предсказать, сколько будет продолжаться непогода, никто из них не мог. Может, дождь кончится утром, а может, не перестанет и через две недели.
– Смотри-ка, Саш, сбылась твоя мечта, – метрах в двухстах при вспышке молнии Локис увидел небольшую возвышенность, накрытую развесистой кроной какого-то местного дерева. По правде сказать, это была уже не возвышенность, а полноценный остров – на самой мелкой стороне воды уже выше колена. Конечно, там, под этой кроной тоже мокро и гадко, но все же не так, как на открытом пространстве. А что касается шанса угодить вместе с деревом под удар молнии, то во всей долине сейчас не было безопасного места.
Ознакомительная версия.
