– Получается, семейство Глушковых прикупило некоторую часть вооруженных сил, – Нефедов снова усмехнулся. – И ведь переворот здесь произошел не просто так… Старые контакты по линии международного отдела ЦК плюс связи Леонтьева в военной разведке. Через эти каналы Глушков-старший будет финансировать работу по созданию нестабильности в Эст-Куаре. Потихоньку все прочие кондитерские фирмы сами уберутся отсюда. Ну а что ждет нас? В случае успешного выполнения поставленной задачи?
Я ничего не ответил. Дело-то ясное – пальнут по нам из гранатомета, либо, когда уже будем в воздухе, из переносного зенитного комплекса, и все. Исполнители долго не живут. Ох, хреново, хреново чувствовать себя одноразовым шприцом.
– Вот потому здесь и оказались боевики, – кивнул вниз Нефедов, верно истолковав мое молчание.
– Что предлагаешь? – спросил я.
– С Леонтьевым никаких контактов. А вот с Никаноровым-Андом нам нужно встретиться и поговорить.
Стоп! Вот и приехали…
Такого завершения разговора я ждал, но все же надеялся, что Нефедов не произнесет этих слов. Но он их произнес. И оставил мне, как командиру, только одно верное решение.
– Поговорить, встретиться, – отстраненным тоном произнес я, обхватив ладонями виски. – Не знаю, Степаныч… Не знаю. – Я закрыл глаза, помассировал голову, затем протянул Нефедову ладонь. – Дай-ка пистолет. Еще раз покажи, как ты это делаешь.
Степаныч достал оружие, вынул обойму, проверил ствол. Затем положил пистолет в мою ладонь. Он истолковал мою просьбу следующим образом. Устал, дескать, командир, решил размяться-отвлечься. Что ж, разомнемся!
– Тихо, Григорий Степанович, – произнес я, убрав его пистолет в карман и тут же достал свой, с полной обоймой. – Для начала я отстраняю тебя от должности моего заместителя! Для начала!
– Ну, Валентин… – глаза Степаныча стали льдисто-злыми. – Не ожидал.
– А чего ты ждал? – не менее зло отозвался я, не опуская оружия и стоя при этом на таком расстоянии, чтобы Степаныч не мог провести ни одного из своих хитрых приемов. – Ты же себя сейчас выдал как агент Анда-Никанорова!
– Чего?! – очень искренне возмутился Нефедов.
– Посуди сам! Разведдиверсионная группа, посланная с заданием уничтожить или захватить перебежчика, полностью деморализована и загнана в угол. Неплохо, кое-чему в КГБ действительно учили!
– Да ты… – начал было Нефедов, но я его оборвал.
– Теперь ты хочешь, чтобы вся группа добровольно сдалась тому, кого должна была захватить! Как ты, однако, все просчитал.
– Ну расстреляй меня, – совладав с собой, очень спокойным голосом проговорил Нефедов.
– И расстрелял бы, – столь же спокойно ответил я. – Но дело в том… Дело в том, Степаныч, что я не верю в то, что сейчас тебе сказал… Очень уж замысловатая комбинация получилась. Возьми свое оружие!
Убрав свой пистолет, я столь же быстро вытащил из кармана нефедовский и, как ни в чем не бывало, протянул его обескураженному Степанычу.
– И я готов поверить тому, что ты мне рассказал, – продолжил я. – Но моим заместителем тебе не быть, и ни на какие переговоры с Андом ни я, ни кто-либо другой из отряда не пойдет.
– А что же… Что же ты будешь делать, командир? – только и спросил поспешно убравший пистолет Степаныч.
– Убью одним выстрелом двух зайцев, – ответил я. – В чем я уверен на все сто, так это в том, что в отряде есть упырь и охотник. Охотник вычисляет упыря, но теперь и упырю во что бы то ни стало надо найти охотника. Как бы ты действовал на месте упыря?
– Ну… На месте упыря я бы ликвидировал всю группу. Миной или гранатами.
– Правильно, – кивнул я, – Потому как вычислять охотника Упырю явно влом. То же, что предложил ты, куда надежней. Есть только одно «но». Упырь постарается это сделать, как только будет выполнена боевая задача.
– Все верно, – кивнул Нефедов. – Хотя… Нет, ты прав! Ведь ты развязываешь Охотнику руки сразу после выполнения задания. А Упырь, он ведь заинтересован в его выполнении. Вот не могу доказать, но чувствую!
– Значит, надо выполнить задание, – произнес я и улыбнулся.
Нефедов бросил на меня недоуменный взгляд.
– Выполнить задание, – повторил я. – Захватить полковника Анда, желательно живым и невредимым. Степаныч! – я предостерегающе поднял руку, останавливая хотевшего что-то возразить Нефедова. – Если ты сейчас опять скажешь, что нужно идти на переговоры с Андом, мне придется поверить, что ты его агент. Очень не хочется, но придется! Ну сам подумай!
– И что же? – только и спросил отстраненный от должности заместителя командира группы Нефедов.
– Захватим Анда – Упырь сам выдаст себя, потом видно будет, – ответил я. – Только ты в этом участвовать не будешь, уж извини. Твое дело – внутренняя и внешняя безопасность лагеря. От всего остального ты отстранен.
И тут в небе вновь послышался звук вертолета. Воздушные наблюдатели вторично облетали местность. Нам не оставалось ничего другого, как вновь укрыться в одной из расщелин.
– Вот с этими еще ребятишками возиться, – кивнув вверх, сказал я Степанычу.
Тот ничего не ответил. Покружив немного над горами, вертолет отправился восвояси.
Своим новым заместителем я назначил Николая Водорезова. Бойцы к новому назначению отнеслись спокойно, не задав ни одного вопроса. Степаныч старался держаться как ни в чем не бывало. Дескать, командир всегда прав, если командир не прав, смотри первый пункт. Мне же захотелось некоторое время побыть одному. Я поднялся чуть выше лагеря, уселся на камень. Думать ни о чем не хотелось, но мысли в голову лезли одна за другой. Кто формировал отряд? Если Леонтьев, то ему крайне невыгодно, чтобы в отряде были распри до выполнения задания, то бишь захвата Никанорова-Анда. Потом, безусловно, нас всех должны были ликвидировать боевики, что вели поиски внизу и с помощью вертолета… Вопросы, вопросы. Неожиданно голова моя прояснилась. Получалось, что воюем мы не за правое дело, а за коммерческий интерес каких-то Глушковых. Воюем против такого же офицера, чье предательство никем не доказано. Ну сбежал мужик в Африку, так от всего случившегося в стране только в такую глушь и бежать. И в разведгруппе моей Упырь…
Как не хочется кого-либо подозревать. А ведь я не мальчик, почти сорок лет на белом свете прожил. Многое было, многое повидал. Еще когда боксом занимался, знал немало парней, что больше всего на свете боялись потяжелеть на два-три кг. Потому как тут же переходили в другую весовую категорию и могли сойтись в поединке с более сильным и тяжелым соперником. В своей же категории они имели максимальный вес, и соперники им зачастую попадались и ростом поменьше, и комплекцией пожиже, что в боксерском поединке играет не последнюю роль. Мне многие откровенно завидовали – рост для моей весовой категории у меня был довольно высокий, руки длинные, а вес небольшой. Так что даже в таком честном виде спорта, как бокс, и то можно найти лазейку, выйти на поединок с заведомо более слабым противником. В том же Рязанском училище ВДВ. Казалось бы, гвардия, элита! А ведь и наушничество было, и стукачество, и подлость. Мелкие, правда, но были. А уж в «горячих точках» я на такое насмотрелся! Ничему уже, казалось бы, удивляться не должен. И вот все равно, сижу сейчас, глаза закрыл, на душе муторно. Не могу, не хочу сослуживцев своих подозревать. А ведь никуда теперь не денешься. Выход один – выполнить задание. Потом видно будет… Как-то по-дурацки все. Я точно рожден для войны, запрограммирован на нее и ни на что другое. Ни жениться по-человечески не удалось, ни что-то иное в гражданской жизни найти для себя. Была, правда, у меня племянница Наденька. Когда ей восемь лет было, мы с ней сильно сдружились, она ко мне часто приходила, вопросы любила задавать. Про животных там разных, про море, про то, как в старину жили, и про прочие интересные вещи. А я все дела откладывал и часами мог Наденьке обо всем этом рассказывать. Гулять ходили вместе, в лес, на речку. Так лет до двенадцати дружили мы с Наденькой. А потом она выросла, другими вещами стала увлекаться, про зверей слушать ей стало неинтересно. И забыла про меня Наденька. Хорошо раз в год с днем рождения поздравит. По телефону. Сейчас ей уже пятнадцать, а я два с половиной года ее не видел. На улице встречу, могу не узнать… А вообще все в этом мире относительно. Кто-то воюет, кто-то при собственной толстой бабе на диване валяется и водку глушит. Степаныч как-то рассказывал очень такой забавный случай. Когда он служил в Афганистане, в составе сороковой армии, в десантном полку случился факт дезертирства. Гвардии рядовой Иванов сбежал из части и сумел пробраться на территорию посольства США. Сообщил тамошним посольским, что хочет стать гражданином свободной страны, то есть Соединенных Штатов. Посольские поинтересовались, что толкает солдата Иванова на такой шаг, и солдат Иванов чуть не со слезами пояснил, что его замучили старослужащие, то есть «деды». Как замучили? Да по-всякому – пол заставляли мыть, дембельский альбом оформлять и читать вслух по десять раз на дню похабную дембельскую сказку. Сказку эту все, кто служил в Советской армии, помнят назубок:
