Ознакомительная версия.
— Ой, доиграешься ты, Сазан, — с сомнением сказал Алик, глядя на нарядный «Вольво».
Валерий осклабился, мотор грузовика чихнул, раз и другой — машина взвыла и исчезла в темноте.
Через полчаса грузовик Валерия, отфыркиваясь и пыхтя, подкатил к дому, чей номер был обозначен на визитной карточке предприятия «Топаз».
Это был плоский двенадцатиэтажный панельный дом, из тех, что поднимаются в районах новостроек, подобно зубьям гигантского гребня. Осенью верхушки их задевают грузные низколетящие облака, и тогда кажется, что дома эти выстроены с явным намерением поцарапать небо. «Топаз», судя по вывеске, располагался на первом этаже, на площадях, отведенных архитекторами под парикмахерскую или ремонт обуви.
Валерий высадился из машины и убедился, что он приехал туда, куда нужно: у дома стояло еще две или три иномарки, и в одной, с заведенным мотором, скучал шофер.
Валерий поставил грузовик напротив иномарки, выбрался из кабины и прошел в начало двора, туда, где стояла телефонная будка. Как ни странно, она работала. Валерий набрал номер.
— Алло, — сказал Валерий, когда трубку сняли, — мы приехали.
— Это кто, ты, что ли, Рыжий?
— Мы приехали, — повторил Валерий, — у нас тачка сломалась.
— Да где вы?
— А в фургоне, — мстительно пояснил Валерий, — внутри.
И повесил трубку.
***
Афанасий Незванов, по кличке Бирюк, в недоумении выслушал странную информацию и пошел сообщить ее шефу. У Бирюка были отличные мускулы, с мозгами же имелась некоторая напряженка. Его знакомые неоднократно высказывали предположение, что в тот момент, когда ангелы монтировали его душу, смежники сорвали поставки мозгов.
— Шеф, — сообщил Бирюк, появляясь на пороге комнаты, — там Рыжий говорит, что у него машина сломалась, мол, на фургоне приехал. — Так давай его сюда, — не поворачивая головы, бросил Шерхан.
— Да он внутри фургона, — как бы смутно осознавая нелепость передаваемой им информации, проговорил Бирюк.
Через пятнадцать минут пятеро вооруженных быков Шерхана, убедившись в отсутствии милицейской и прочей засады, сбили замок со злополучного фургона.
Рыжий, который пришел в себя первым и отчаянно колотил в дверь мороженым палтусом, вывалился прямо под автоматы друзей, нацеленные на фургон из опасения подвоха.
Двое его товарищей так примерзли к палтусу, что выковыривать их пришлось вместе с рыбой.
— Убью суку, порежу! — кричал Рыжий, ползая по тротуару на полуобмороженных ногах.
Через час в фирме состоялся военный совет.
Рыжий, растертый спиртом и изрядно принявший внутрь, полулежал в кресле. Глаза его слезились — было ясно, что, несмотря на летнюю жару, Рыжему грозит ангина.
Шерхан с неприязнью поглядывал на своего первого помощника. Тот явно был выбит из колеи. Если ему лох набить мозги может, то как он поведет себя, если придется разбираться с Шутником или еще с кем? А разбираться с ними, пожалуй, придется… Потому что не любят эти старые новых, называют их беспределыдиками, а почему? Потому что норовят в общак не платить, то есть им, старым ворам…
А схватка с Шутником — это вам не Шакурова причастить кроссовкой по роже или дружка его, омоновца добровольного.
Опять же, если подумать, может, это к лучшему, что Рыжий обделался. Слишком много он себе власти забрал, даже Шерхана потеснить норовит. Связи какие-то сам завязывает, вольничает, того и гляди в отдельную бригаду попросится. Куда ему в отдельную бригаду, с разными ушами и с ростом метр шестьдесят пять?! И кто теперь за ним пойдет? Если бы была сейчас у Рыжего отдельная бригада, распалась бы она, как кирпичом трахнутая, только бы и было Рыжему пути, что инженером-автодорожником, по старой специальности… Так что, если подумать, оно и хорошо — поставит этот случай Рыжего на место, покажет ему, что он еще сявка, без поводка ему не к спеху ходить… А чтобы это произошло, надо это дело спустить на тормозах. Раз выискался такой храбрый Шакуров — оставить Шакурова в покое, на нем свет клином не сошелся. А если добивать нахала, то сразу пойдут разговоры — вон, мол, Рыжий власть какую забрал, его из хаты вытолкали, а ради него вся банда в мокрухе.
Рыжий, со своей стороны, наблюдал за своим шефом с тщательно скрываемой ненавистью. Весь план уловления Шакурова был разработан им; и план этот служил живым доказательством, что действия Рыжего переводят банду на новую ступень, от вульгарных рэкетиров с двумя кулаками и одной извилиной, которые используют силу в качестве единственного средства убеждения, — к организации не менее могущественной и необходимой, чем государство, организации, которая может погубить бизнесмена не автоматной очередью, а одним телефонным звонком, сплетней в фешенебельном ресторане, сорванным контрактом.
Рыжий совершенно определенно знал, что Шакуров не побежит жаловаться в ментовку, потому что в ментовке выяснится, что к нему приходили никакие не рэкетиры, а совершенно респектабельная страховая контора, в которой директор московского оборонного завода номер сто восемнадцать застраховал купленное им оборудование и, соответственно, передал «Топазу» права на взыскание штрафа, с недобросовестных поставщиков.
И Михайский это подтвердит! Чем Шакурову крыть? Что директор оборонного завода, Герой Советского Союза, связан с рэкетом?
Ну, братцы, если с рэкетом связан Герой Советского Союза, — это уже не рэкет. Шакуров должен был стать очередной ступенькой в возвышении Рыжего; вот из таких бизнесменов Рыжий намеревался создать собственную сеть, а потом и… отпочковаться от Шерхана, а может, попросить его уйти на пенсию… по состоянию здоровья. И то, что этот план был разрушен простым ударом кулака и фургоном с мороженым палтусом, было для Рыжего обидно вдвойне.
Рыжий считал себя человеком особенным и понимал, что вел себя не лучшим образом.
И не восстановится его, Рыжего, репутация до той поры, пока не прищучат этого подонка, чтобы он визжал, как свинья… Рыжий закрыл глаза и даже застонал от возбуждения, представив себе, как топчет парня ногами, а тот орет, как девчонка, когда в нее всадишь…
— Ну, что делать будем? — спросил Шерхан.
— А что делать? — возмутился Рыжий.
— Он нас, а мы его. Голову ему надо, отрезать и дружку его, Шакурову, прислать…
— А этот ваш, фургонщик, сам действовал или от какой фирмы? — полюбопытствовал Шерхан.
Замечание было очень существенным. Если защитник явился от другой фирмы, которая уже брала с Шакурова дань, все происшедшее было не более чем случайной стычкой двух ведомств, пусть и конкурирующих, но подчиняющихся общему закону. Можно было бы забить стрелку, выяснить отношения как цивилизованные люди, даже обратиться к посреднику. Если же защитник ни к какой фирме не принадлежал, а просто так, заело человека, решил оказать добровольную помощь, тут уж, извини, тут уж он оказывается вне воровского закона. Фраер, лох, и что с ним делать, решать не закону, а самому Шерхану…
— Вроде сам, — сказал Рыжий. — Ни на кого не ссылались. А этот, Шакуров, он что, непуганый идиот, чтобы не сослаться на «крышу»?
Шерхан молчал, поигрывая ключами от машины Рыжего.
— Валить его надо, валить, — сказал Рыжий.
— Зачем валить, — сказал Шерхан.
— Видишь? — и поднял ключи.
— Ну? — Оставил парень ключи на сиденье. От «Вольво». И волыну твою, между прочим, не взял.
Рыжий насупился. — Оставил тачку у офиса Шакурова, только что пригнали ее. А ведь мог бы и захватить с собой. Это что значит? Не хочет тебя парень трогать, отшил — и хватит.
— Это он не хочет нас трогать? — взвился Рыжий.
— Еще бы он хотел! Наше дело решать, кого трогать, а кого нет!
— Кончай базар, — сказал Шерхан.
— А ты, Рыжий, вот что: если этот мужик тебе яйца отморозил, можешь его лично завалить. Бери тачку, бери волыну и катись. А?
Рыжий насупился. Перспектива встретиться один на один с человеком, который расправился с ним, когда рядом было два быка, Рыжего не устраивала.
— Да ладно, — миролюбиво сказал Рыжий, — пусть гуляет.
Шерхан злорадно улыбнулся, и в тот же миг Рыжий понял, что сделал непростительную ошибку. На глазах ближайшего окружения Шерхан предложил Рыжему убить человека, и он тут же отказался, хотя только что готов был отрядить под этакое дело полбанды… Его как будто опять посадили лицом в мороженый палтус, и на этот раз сделал это не какой-то лох с рыжими волосами, а его шеф и хозяин Шерхан.
«Ну погоди, пидор», — подумал про себя Рыжий, и к кому относились эти слова — к Шерхану или Валерию Нестеренко, он и сам затруднился бы сказать.
***
Дотопав пешком до «Юго-Западной», Валерий погрузился в полупустой вагон метро и вскоре высадился на «Боровицкой».
Центр еще веселился, светился: по Арбату бродили парочки, и огни калининских карликовых небоскребов старательно карабкались под небеса. Валерии отыскал телефон-автомат и позвонил в офис Шакурову. Трубку снял Генка-близнец.
Ознакомительная версия.
