Ознакомительная версия.
В отличие от старых уголовников, представителей другого мира, для которых лагерные нары и безграничная власть пахана были привычней и даже приятней большого, но чужого и безликого мира, всякое общение с государством считалось западло, — в отличие от них и Рыжий, и Шерхан смотрели на государственного человека как на самого выгодного клиента. Где-то на недосягаемой высоте тек могучий Нил государственных кредитов и немереных денег. От этого могучего потока отделялись реки, речки и ручейки, из которых поились иванцовы, Шакуровы, михайские. Зачем же перебиваться тем, что имеешь с Шакуровых и михайских? Надо размотать их, как ниточку, дойти до верха и там уже пить не из мерного стаканчика, а из трубы…
И, надо сказать, когда Рыжий наехал на Шакурова, он уже был недалек от своей цели.
Когда утром, в девять часов, Валерий явился в арендуемый кооперативом подвальчик, все работники были на месте: сидели близнецы, сидел Аркадий, и грузин-шашлычник тоже пришел.
— Ох и врюхался же ты, Сазан, — сказал Мишка, выслушав рассказ Валерия о ночном происшествии.
— Нашел на кого залупаться, — согласился Аркадий, ездивший в свое время с товаром на вещевой рынок и имевший некоторое представление о Шерхане.
— Зря ты их в грузовике катал, — высказался грузин, — начистил бы рожу, и все… а теперь…
— Грузин вздохнул и громко икнул.
Валерий закусил губу. Он и сам понимал теперь, что с грузовиком он затеялся зря. Погорячился.
— Ты надрался? — сказал Валерий.
— Я ночью надрался, — сказал грузин, — а сейчас, дарагой, я уже трезвый, уже семь часов прошло, как я надрался.
Валерий молча оглядел собравшихся.
Из пяти человек, сидевших в комнате, трое попадали в такую же ситуацию, как Шакуров. Грузина-шашлычника Валерий отбил у наглого безусого армяшки, Аркадий один храбро держал оборону против завладевшей всем пятачком бригады, — словом, вся эта публика не должна была иметь претензий, что Валерий опять кого-то съездил по морде.
— Кончайте базар, — сказал Валерий, — и начинайте работу.
— Как работу? — вскинулся Аркадий. — А Максим где? А Генка?
— Максим занимается другим делом. А вам простаивать я не позволю. Если есть мороженое, надо его продать.
Помолчал и добавил, обращаясь к старенькому бухгалтеру, не проронившему во время беседы ни слова: — А вы, Владимир Установим, не ездите сегодня в Марьинское, а посидите тут на телефоне. Будете у нас главным связником.
— Тут тебе звонил какой-то доктор, — сказал Пашка, — напоминал насчет краски.
Валерий выругался про себя. Еще и в больницу сегодня ехать.
— Иванцов тоже звонил, — напомнил бухгалтер.
— Насчет ссуды. Хотел встретиться сегодня вечером в «Соловье». Думаю, вам никак нельзя отказываться, Валерий.
Спустя двадцать минут Валерий остановил свои новенькие «Жигули» у арки с накорябанной от руки табличкой: «Сход-розвал. Мантеровка колес».
Валерий надавил на звонок — через пятнадцать минут дверь распахнулась, и на пороге предстал молодой человек, чье бледное тело было прикрыто трусами в горошек. Судя по наколке в виде перстня с двумя лучами, имевшейся на его мизинце, молодой человек соблюдал Уголовный кодекс так же плохо, как и орфографию.
— Привет, Сергунчик, — сказал Валерий.
— А, это ты, Сазан, заходи.
— Ты мне три месяца назад противоугонку сватал. Экземплярчик остался?
— Двести баксов.
— Пятьдесят.
Сошлись на ста пятидесяти.
Противоугонное устройство, которое Сергунчик продал Валерию, состояло из приемника и передатчика. Передатчик крепился в скрытых точках машины и во включенном состоянии передавал, с интервалом в две секунды, радиосигналы в ультракоротком диапазоне. Приемник ловил сигналы на расстоянии до трех километров.
Вернувшись в подвальчик, Валерий довольно долго сидел на телефоне, разговаривая со знакомой из конторы, продававшей и покупавшей квартиры, а заодно ведавшей их сдачей. Он записал несколько адресов, а потом взял машину и поехал в общежитие ПТУ-6 к некоему Вовке. С Вовкой они познакомились через Юрия Сергеевича: парень мыкался без работы, а у Иванцова фотографировал свадьбу брата. Год назад Вовка из Симферополя, где он был фотокором местной газетки, подался в Москву и сейчас безуспешно обивал пороги Останкина. Время от времени его фотографии печатались в хилых газетках. С полгода Вовка работал на видеопиратов. Вообще парню очень мешало то, что он без квартиры: Вовка шлялся из дома в дом, ночевал у друзей на дачах и даже как-то месяц провел у Валерия в подвальчике фирмы, между смесителем и холодильной камерой.
Было одиннадцать утра. Вовку Валерий, конечно, разбудил — тот сидел хмурый и опухший после ночной пьянки.
— Держи, — сказал Валерий и бросил ему на колени ключи.
— Это что? — изумился Вовка.
— Я тебе снял комнату на Юго-Западе, поживешь там неделю. — Какую комнату? — изумился Вова.
Валерий протянул ему листок: — Улица Озеркова, дом 27, квартира 166. Комната выходит окнами на дом номер двадцать пять. В доме номер двадцать пять есть заведение с надписью «Химчистка». Но, если приглядеться, увидишь другую надпись: «Кооператив „Топаз“. Ты приедешь туда со своим оборудованием и будешь фотографировать всех, кто оттуда входит и выходит, а также номера тачек. Ясно? Смотри, чтобы в квартире работал телефон.
***
Валерий вернулся домой около пяти вечера.
Дома его дожидался Максим: он сидел на большой пестрой коробке, свесив длинные руки между коленями, и одними губами прикасался к пустому уже стакану с водкой.
Максима Валерий отправил еще ночью на «Москвиче» со строгим наказом: увязаться за иномаркой Рыжего и выяснить, где он обитает.
— Ну, — сказал Валерий, — засек гадов?
— Упустил, — развел руками Максим. — Чего так?
— А ничего, вышли в десять Рыжий и с ним двое: кожаные куртки, бошки голые, как обезьянья задница, сущие вурдалаки. Запрыгнули в тачку и поехали. Ну, и я за ними. Около рынка им навстречу «шестерка» попалась, помигали фарами, остановились. В «шестерке» — такие же ассенизаторы, номер — 47-27 МНК. Поболтали, пару раз кто-то заржал, и дальше. Доехали до моста — и налево, через две сплошные линии. Я за ними, а там гаишник. Их пропустил, а мне засвистел.
— А чего пропустил, — спросил Валерий, — не успел, что ли?
— Какое не успел! — поморщился Максим.
— Я его, после того как уплатил, спрашиваю: ты чего других пропустил. А он мне: «Да они ж бритые, отморозки, их остановишь, а они очередью… А ты, я вижу, нормальный мужик, вот и остановил…» Максим махнул рукой и добавил: — А номер я записал, 38-57 МНЮ, там другие тачки были во дворе, я тоже переписал.
— А «шестерка»?
— Я обратно поехал, а «шестерка» у рынка стоит. Стекло опущено, к стеклу очередь — продавцы деньги сдают. Е-мое! Прямо, как кролики в очередь на мясокомбинат! А покажется, что мало сдали, тут же выйдут из тачки и по роже навешают.
— За молчал и философски добавил: — Ох, и врюхались же мы!
— Ничего, — сказал Валера, — держи.
— Это что?
— Противоугонка. Передатчик.
— Да на кой черт она нам? Эти гады у нас голову угонят, а не тачку.
— Чудак! Это когда она на твоей тачке, так это противоугонка. А если на чужой, так это «жучок». Понятно? Езжай туда и, как только Рыжий появится, поставь эту штуку на его тачку. Мне надо знать, где вся эта кодла гнездится, понял? И срисовывай все точки, в которых он объявится. — А если Рыжего не будет? — Ну, поставишь еще на кого-нибудь, по твоему усмотрению. Я к тебе вечером еще Лешку пришлю, с такой же штуковиной. Смотрите не засветитесь.
— Не засветимся. Они наглые, — сказал Максим, — они мента в упор не видят, а нас вообще за блох считают.
Максим распрощался, а Валерий сел на корточки перед холодильником и принялся рыться в нем в поисках еды. Еды не было — мужики после вчерашнего совещания вымели все начисто, и только на верхней полке погибало от тяжких телесных повреждений зеленое, кем-то надкушенное яблоко.
Валерий вспорол брюхо коробке, на которой сидел, и вытащил оттуда испанскую шоколадку — фирма брала товар на реализацию от некоего Севы. Он отправился на кухню запить шоколадку тепловатой, с чуть заметным привкусом хлорки водой.
На кухне вещала радиоточка, Вера Сергеевна жарила котлеты с луком под аккомпанемент репортажа об аресте на российской таможне ста сорока миллиардов рублей и одного человека.
— Котлетку хочешь? — спросила Вера.
— Нечего ему котлетку, — тут же рявкнул рядом Пал Палыч, — он у нас буржуй!
Ты с него за котлету столько спроси, сколько он с тебя за мороженое. Валерий молча пил воду.
— У, суки, — прибавил старик, бессильно грозя изрыгающему русскую речь приемнику. — страну продали! Вчера пришел к Петьке, а на соседней площадке в двери ванну вносят, шире моей комнаты ванна! Ворюги!
Ознакомительная версия.
