Что-то не склеивалось. Вообще вся история Клингберга не склеивалась. Что-то не так.
Прошел в гостиную, запустил стационарный компьютер – он пользовался им, когда было лень спускаться в офис. Вставил флешку.
Файл, который он скопировал у Клингберга, судя по всему, поврежден. Данни скачал программу ремонта архивированных файлов, и через несколько минут документ открылся. Каталог, названный «М.К.», содержал несколько защищенных от редактирования документов. «М.К». Те же инициалы, что на холщовом полотенце, переданном ему Ангелой.
Несколько сканированных фотографий. Семейный портрет, сделанный более полувека назад. Явно в тропиках. Мужчина, женщина и два мальчика. Еще два снимка. Те же люди, но в городе. На заднем плане – вывески на испанском. Патриарх семьи Густав с женой и двумя детьми. Младший – скорее всего, отец Джоеля.
И еще один документ, на этот раз в Word. Данни щелкнул правой кнопкой – записи сделаны за день до исчезновения Джоеля.
Кристофера похитили в июне 1970 года.
Маму и папу нашли мертвыми в сентябре 1979 года. Почему именно в усадьбе?
Мари Бенуа умерла в 1978 году. Как?
Судя по всему, Клингберг видел связь между этими событиями – исчезновением брата и смертью трех людей. Фотографии… на фотографиях его отец, дяди и дед с бабушкой. Очень старые снимки, сделаны почти наверняка в Доминиканской Республике. А кто такая Мари Бенуа? Член семьи? Если нет, то почему Клингберг упоминает ее наряду с ближайшими родственниками?
* * *
На следующее утро ровно в десять ноль-ноль, ни минутой раньше, ни минутой позже, Катц переступил порог головной конторы «Клингберг Алюминиум» в Васастане. Секретарша попросила его подождать в вестибюле. Помещение большое, но обставлено скромно, почти аскетически. Светло-серые стены, черное ковровое покрытие. Тихое жужжание кондиционера. Несколько газет на журнальном столике. Зато вид из окна просто величественный: на Ванадис-парк, Веннер-Грен центр и чуть подальше – залив Бруннсвик.
Он подошел к автомату на стене и налил в бумажную кружку кофе. Пока кофе остывал, позвонил Ангеле Клингберг, но она не отвечала – ни по домашнему, ни по мобильнику. Он ждал довольно долго, потом набрал номер Юлина. Рассказал вкратце, чем занимался, что накопал в подземном гараже, что кто-то из полиции тоже интересовался записью с камеры видеонаблюдения, хотя официально следствие прекращено. Юлин пообещал проверить и позвонить, как только хоть что-то узнает.
Под газетами лежала брошюра – рекламный проспект фирмы «Клингберг Алюминиум». Катц начал его листать, вполне машинально – до тех пор, пока не наткнулся на портрет основателя фирмы Густава Клингберга. Под фотографией коротко изложена история предприятия.
Густав родился в 1914 году в Доминиканской Республике. Старший сын в семье миссионеров. Поступил в Высшую техническую школу в Гаване, на факультет, готовивший горных инженеров. Закончив, вернулся на остров и начал свое дело.
За короткое время ему удалось сколотить приличное состояние. Сахарная промышленность, но главное – боксит. Вместе с американской горнодобывающей компанией он внедрил технологию облагораживания боксита для производства алюминия и огнеупорной керамики.
Дальше написано, что в начале сороковых годов основатель фирмы женился на Лизбет, дочери еще одного шведского миссионера, отцовского знакомого. В 1941 и 1942 году родились два мальчика-погодка, Понтус и Ян.
В начале пятидесятых семья переехала в Швецию – оказывается, по стратегическим соображениям. Так и написано: «семья переехала по стратегическим соображениям». Здесь Густав основал концерн «Клингберг Алюминиум» с управлением в Стокгольме. Предприятие закупало в Вест-Индии и Африке боксит и производило автомобильные диски, подшипники, детали фюзеляжей для самолетов, фасадные и крышные покрытия для строительства. Через несколько лет группа Клингберга контролировала целый конгломерат металлургических предприятий.
На последней странице брошюры семейный портрет, сделанный в конце шестидесятых. Наверняка задуман как демонстрация преемственности и добропорядочности концерна. На веранде дома в Юрхольмене стоят Густав Клингберг, его жена Лизбет, двое их взрослых детей и четверо внуков. Джоель совсем крошечный, в левом углу, рядом со своим старшим братом Кристофером, если верить тексту.
Катц уставился на фотографию, не веря своим глазам.
Кристофер был чернокожим!
Джоель никогда не рассказывал, что Кристофер не родной его брат, а усыновленный.
Впрочем, почему – мальчики были явно похожи, как будто среда и в самом деле влияет на внешность. Или дети умеют, как хамелеоны, менять свою внешность в зависимости от требований этой самой среды.
Катц отложил проспект. Телефонистка за стойкой положила трубку, посмотрела на Катца и неожиданно улыбнулась. Тут же явилась секретарша и попросила следовать за ней.
Понтус Клингберг держался просто и естественно, как будто ничего нормальнее и быть не могло – беседовать с совершенно посторонним человеком, который ни с того ни с сего задает вопросы по поводу исчезновения его племянника. Он принял Катца в огромной комнате для заседаний правления. Сидел в удобном кожаном кресле и рассказывал. Вид из окна был не менее восхитительным, чем в приемной.
– Мой отец был большим поклонником Акселя Веннер-Грена, – сказал он, проследив взгляд Катца. – Поэтому сразу решил, что его контора будет рядом с этим хвастливым недо-небоскребом. Аксель, кстати, тоже обожал Вест-Индию, как и отец. У него был дом на Барбадосе. Там он и жил во время войны. До сорок второго года, пока англичане не занесли его в черный список. Продавал немцам пушки «Буфорс»… И вообще Веннер-Грен был неравнодушен к нацистам. Я помню его с детства… Они с дедом часто обедали в ресторане в Стальместаргордене… всегда одно и то же. На закуску – картофельный салат с яйцами и анчоусами на ржаном хлебе, а на второе – жареная салака. Ели они свою салаку и обсуждали все подряд: цены на сырье, будущее «Электролюкса», клан Валленбергов… очень недолюбливали Валленбергов. Дед говорил, эти выскочки так и лезут во все дыры.
Он, не вставая, дотянулся до сервировочного столика, открыл бутылку минеральной воды, налил в стакан и протянул Катцу.
– Так что у вас, молодой человек? Ангела, значит, нашла вам работу… ее очень беспокоит, что муж исчез. Ее муж, мой племянник.
Катц принял стакан, устроился в кресле поудобнее, чтобы скрыть невольную робость, и тут же себя запрезирал. Впервые в жизни он встречался с миллиардером.
– Она не верит, что Джоель исчез добровольно, – сказал он излишне резко.
– Естественно… Когда люди без видимой причины исчезают, близкие волнуются. Не могу сказать, что за неурядицы были у них с Ангелой, не знаю… да по правде, и не хочу знать. Может, деньги? Так бывает, когда девушка выходит замуж за богатого… нет, не так. Вернее сказать, не за богатого, а из среды богаче, чем та, к которой она привыкла. Возникает некое неравенство… Но как бы там ни было, лояльность Джоеля фирме несомненна. Он скоро вернется.
– А вы можете предположить, где он находится?
– Откуда мне знать? Полиция считает, что в Дании… очень может быть. А может быть, в Стокгольме. Почти уверен, что найти его не так уж трудно. Сесть на телефон и обзвонить отели. Но я бы не стал этого делать. Надо уважать неприкосновенность личности. Наверняка у племянника есть причины, чтобы побыть одному.
Понтус Клингберг сплел ладони на затылке, откинулся в кресло и посмотрел на потолок. Серебристые волосы, двубортный костюм… до смешного ухоженные ногти, подметил Катц, когда его собеседник внезапно и резко опустил руки на колени. Миллиардеров он не видел, но тип этот был ему знаком. Человек, не привыкший к возражениям, готовый всегда и везде настоять на своем.
– Вы ничего не заметили необычного в его поведении?
– Нет-нет, все было как всегда. Business as usual. Интересное дело в Англии. Предприятие, которое нас давно интересует. Выпускают алюминиевые профили для мебели. Мажоритарный акционер готов продать свою долю, за разумную цену, естественно. Собственно, вечером я улетаю в Лондон на окончательные переговоры, и Джоель должен был лететь со мной. Вот это меня немного раздражает.
