— Не отправляйте госпожу к хеттам.
— Почему?
— В первую очередь потому, что она наша Глава… как и вы, поэтому не стоит рисковать лишний раз.
Себекхотеп замолчал, явно намеренно, поэтому мне пришлось спросить самому:
— А еще?
— Она женщина. А женщины в хеттском обществе занимают крайне низкое положение, — египтянин развел руками, — женщина во главе вооруженного отряда станет для них дикостью. Ну, — Себекхотеп снова выдержал паузу, — еще у госпожи Бастет не совсем подобающий… цвет кожи. В Хеттском царстве нубийки весьма редкие гостьи, а ежели и попадают за границы этой горной страны, то лишь в качестве рабынь, да невольниц. Хотя, вы вряд ли знаете об этом, правда?
От меня не скрылась та нотка презрения, что прозвучала в его последних словах. Я с трудом сдержался, дабы не прирезать египтянина на месте.
— Это все, что ты хотел обсудить, или есть еще что-то?
— Пожалуй, все, господин Саргон.
— В таком случае, убирайся отсюда.
Себекхотеп поднялся и поклонился.
— Надеюсь, мои советы помогут принять вам правильное решение, — прошелестел он и вышел из палатки.
Как только он скрылся из виду, я вскочил на ноги. В глазах потемнело то ли от ярости, то ли от резкого движения. Сердце клокотало в груди, а рука до боли сжимала рукоятку меча. Прямо сейчас мне хотелось выбежать следом за ним, развернуть и нарубить на куски, выплеснув весь переполняющий гнев.
«Грязный крашеный подонок! Шакал! Мразь! Как ты смеешь заявляться сюда и говорить со мной в таком тоне?! Даже если в твоих словах есть хоть капля здравого смысла?!».
Я почувствовал, что меня буквально трясет от ярости. Лишь невероятным усилием воли мне удалось совладать со своими чувствами. Как раз к тому моменту, когда Бастет вернулась в палатку. Так, что мой разговор с Себекхотепом остался тайной.
— Мы выдвигаемся, — спешно произнесла она, — похоже, грядет буря.
— Тогда поторопимся, — поддержал ее я.
Лагерь свернули довольно быстро, и когда наш отряд вновь двинулся через пустыню, сильный ветер в союзе с песком замел все следы пребывания людей.
Наши опасения по поводу погоды оказались не напрасны. Уже через час пришлось прикрывать лица накидками, дабы песок не попал в нос и рот. Видимость снизилась до пары десятков локтей, так что скорость передвижения резко упала. Когда через несколько часов ветер завыл еще сильнее, грозя перерасти в сильную бурю, я с досадой хлопнул кулаком по колену. Не хватало еще терять время из-за разбушевавшейся стихии, когда каждое мгновение на счету. Ветер, несущий массу мелких песчинок, больно хлестал по ладоням и лбу. Бастет многозначительно взглянула на меня, предлагая сделать привал до тех пор, пока буря не уляжется. Но я мотнул головой. Слишком рискованно было терять даже минуту. Нубийка не одобрила мое решение, однако спорить не стала. Поэтому мы продолжили движение под порывистые завывания ветра. Будто армия гулей сопровождала нас своим печальным и жутким хором. Правда, продолжать переход смогли недолго. В конце концов, несмотря на мое молчаливое возражение, Бастет отдала приказ разбивать лагерь. К тому моменту ветер уже поднялся такой силы, что лишь чудо удерживало деревянные колышки в песке.
— Мы теряем время, — мрачно произнес я, сидя на циновке и не обращая внимания, как неистово сотрясается палатка под напорами воздуха.
— В такую погоду продолжать — безумие, — сказала Бастет.
Я, молча, кивнул, вынужденно согласившись. Буря и вправду разыгралась не на шутку.
Минуло около часа, когда ветер стал понемногу стихать. Хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Еще через некоторое время буря стихла. Почти внезапно, как это нередко бывает.
— Пойду, посмотрю, как там, — встала Бастет, — возможно, сейчас продолжим путь.
— Хорошо.
Нубийка слегка приоткрыла полог палатки:
— Надо же, уже ночь…
Я досадно поморщился.
«Надо было этой дурацкой буре разыграться в самый неподходящий момент, когда каждое промедление может стоить нам всего? Совершенно всего!».
Я раздраженно пнул циновку. Рука в области перелома начала ныть, что говорило о смене погоды, но меня это слабо утешало. Ведь драгоценное время было упущено. Мрачные мысли пчелиным роем начинали закрадываться в глубины сознания, и я уже был готов полностью отдаться им на растерзание, как вдруг услышал крик Бастет:
— Саргон, иди сюда!
Резко вскочив, словно сидел на острых глиняных осколках, я вылетел наружу быстрее ветра. Буря действительно полностью прекратилась, словно не было этой безумной пляски песка и вихря. Над нашими головами раскинулось безоблачное звездное небо.
Бастет стояла спиной ко мне. Ее взгляд был обращен на северо-восток. Я подошел и встал рядом, утопая по щиколотку в песке:
— В чем дело? Нам нельзя терять время.
Она указала пальцем:
— Вон там, видишь?
Я проследил за ее жестом. В том направлении пустыня уже не представляла собой море крупных и высоких барханов. Все дальше к горизонту они уменьшались в размерах и, в конце концов, сходили нанет. Однако ничего особенного я не разглядел.
— Что я должен увидеть?
— Посмотри на небо. Там, над горизонтом.
Я поднял взгляд чуть вверх и, наконец, увидел то, что привлекло внимание Бастет. Небо в той стороне было светлее, чем в других местах. Поначалу я подумал, что скоро рассвет, но затем быстро отогнал эту мысль. Во-первых, солнце зашло недавно. А во-вторых — оно не встает на северо-востоке.
Предположение пришло в голову само:
— Огни ночного города?
Бастет покачала головой:
— Даже самый крупный город в мире не сможет осветить небо столь ярко.
— Тогда что же это?
Она повернула ко мне взволнованное лицо:
— Костры. Тысячи костров огромного войска.
* * *
— Ближе нельзя, — предостерег Тиглат-Атра.
Я повернулся и, придерживая верблюда за
