долгие годы. Ты опозорил саму Шавушку[3]! И нет тебе прощения за это!
Бедняга не успел поднять головы, как она уже катилась по земле, отрубленная яростным ударом хетта в ребристой шапке. Кровь, брызнувшая фонтаном из шеи поверженного воина, обагрила лица и одежду стоявших рядом хеттов. Кажется, они побледнели еще сильнее, хотя такое не представлялось возможным. Тело убитого рухнуло под ноги Хандаипаты. Даже не удосужившись вытереть кровь с лезвия, он убрал меч в ножны и повернулся к нам. Теперь на его лице сияла улыбка, которая заставила меня поежиться. Если Хандаипата хотел произвести впечатление, то это ему удалось.
— Так, что вы есть там хотели? — как ни в чем не бывало, спросил хетт. — Предложить помощь?
Облизав пересохшие губы, я проговорил, стараясь держать ровный тон:
— Именно. Вавилон обладает мощными оборонительными сооружениями. Взять его будет не так просто. Никто еще не смог перебраться на ту сторону.
— Мы сможем, — отрезал хетт.
— Безусловно, но с нашей помощью это будет сделать легче.
Хандаипата снова скрестил руки на груди:
— Каким есть образом? Пойдете на штурм вместо нас? Героизм наемникам неведом, — тут он усмехнулся, — даже если хорошенько заплатить.
«Умный мерзавец».
— В твоих словах есть истина, — не стал юлить я, — мы действительно не собирались штурмовать стены в первых рядах, но… — я многозначительно замолчал.
— Но, что?
— Мы можем обеспечить вашу армию фуражом, проводить разведку…
— Это могу сделать я, — отмахнулся Хандаипата.
— Да, но можешь и помочь во время штурма, если мы освободим от этой обязанности, — понимая, что сих доводов может оказаться недостаточно, я бросил в бой свой последний довод, — если твои подчиненные примут непосредственное участие во взятии Вавилона, то ты впишешь свое имя в историю. Хандаипата — человек, под началом которого был сокрушен величайший город мира. К тому же, — пренебрежительно добавил я, — мы можем проводить отвлекающие вылазки, запутывая защитников города.
Мои слова угодили точно в цель. Стоит только хорошенько подсластить сердце гордеца, как он сразу становится мягким и податливым.
Я увидел пламя желания будущей славы в глазах Хандаипаты, когда он, наконец, произнес:
— Поднимайтесь.
— Мы встретимся с царем? — спросил я, делая шаг вперед.
Хандаипата презрительно сощурил глаза:
— Великий царь лабарна[4] Мурсилис не встречается с какими-то там… наемниками. Говорить будете со мной. Но не здесь, — он, наконец, вытер кровь со лба, но, как оказалось, не по причине ее наличия, — идемте. Жара тут меня сведет с ума.
«Жара? Бедняга, ты еще не знаешь, что здесь творится в засушливый сезон!».
Мы не стали заставлять упрашивать себя дважды и начали подниматься по крутому берегу Евфрата навстречу хеттам. Несмотря на тяжелый доспех, я ловко взобрался на возвышенность и тут же наткнулся на отрубленную голову, да бездыханное тело разведчика. Останки уже облепили мухи, раздражая слух своим жужжанием. Отвернувшись от столь неприятной картины, я последовал за Хандаипатой в сторону хеттского лагеря. Тот находился примерно в сотне локтей от берега. Палатки и шатры простирались на север и восток, покуда хватало глаз. Никогда в своей жизни я еще не видел такого количества скопления людей в небольшом месте. Вокруг огромного лагеря стояли бдительные часовые, вытянутые по струнке и внимательно следящие за тем, что происходит снаружи. Все в их манере держаться и поведении выдавало наличие в армии Мурсилиса строжайшей дисциплины. Наверняка, за любой незначительный поступок головы летят здесь нещадно. Хандаипата уже привел мне один показательный пример.
Большинство воинов располагалось вокруг небольших кострищ, употребляя скудный завтрак в виде пшеничных лепешек и горохового супа. Одни сидели с угрюмыми и сосредоточенными лицами, другие обменивались короткими фразами, третьи же пребывали в хорошем настроении, явно предвкушая богатую добычу. Подавляющее число хеттских воинов не имели доспехов. Их снаряжение составляли легкая юбка, искривленные мечи и топоры. Проходя сквозь стройные ряды палаток и шатров, я то и дело ловил на себе любопытные взгляды этих длинноволосых, гладковыбритых людей. Однако сам я практически не рассматривал их, ибо все мое внимание привлекло нечто необычное.
Башни. Огромные деревянные башни, около десятка, выстроились в ряд возле южной оконечности лагеря. Они были повернуты к городу, а с тыльной стороны отсутствовали стены.
«Они что, решили основать здесь деревянный городок? Или для чего это? Может, они как-то помогут преодолеть стены Вавилона?».
Я уже открыл, было, рот, чтобы поподробнее расспросил Хандаипату о назначении этих сооружений, но вовремя одернул себя.
«Если стану расспрашивать об этих башнях, которые явно имеют военное значение, то, что обо мне подумает этот хетт? Наемник, не знающий простых вещей? В лучшем случае, нас просто вышвырнут вон из лагеря и тогда — прощай мечта о несметных богатствах и беззаботной жизни. А в худшем — повесят, как вражеских лазутчиков на ближайшей пальме».
Придя к такому выводу, я перестал разглядывать чудные постройки. Побережье Евфрата полностью скрылось за рядами палаток, а мы продолжали следовать за Хандаипатой, пересекая стан хеттов с запада на восток. Мы продвигались вперед, ловя на себе любопытные взгляды.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда впереди показался просвет, мои ноги уже начали уставать. Однако то, что я принял изначально за восточную границу армейского лагеря, оказалось всего лишь большой площадью, в центре которой возвышался огромный шатер. По своим размерам он примерно втрое превышал тот, коим владели мы с Бастет. Ткань имела яркий фиолетовый оттенок, а купол украшала фигура двуглавого золотого орла.
При виде этой, сверкающей на солнце, вещицы я вздрогнул. В памяти, словно молния в ночи, вспыхнул обрывок видения. Того самого, что явился мне после битвы с Азаматом в оазисе.
«Бойся хеттского орла, Саргон! Бойся хеттского орла!».
Я продолжал двигаться вперед, однако еще несколько секунд не мог оторвать взора от символа грозного воинства. Неприятное чувство зрело где-то под сердцем, но я старался отгонять его.
«То было всего лишь видение. И ничего больше. Как с Пазузу. Как с Минотавром. Оно ничего не значит!».
