Парень в ковбойских ботинках поджидал их в вагончике. В течение пяти минут выписав липовую доверенность на стандартном бланке с уже проставленной гербовой печатью, он получил свои два миллиона и вышел из вагончика.
Очкарик вынул из кармана деньги, и в этот момент “ковбой” вернулся.
– Быстрее, мужики, – прошипел он. – На рынке обэповцы!
– Твою мать! – в сердцах воскликнул Купченя. Знакомство с сотрудниками отдела по борьбе с экономическими преступлениями в его планы не входило, особенно теперь.
– Чего делать-то? – бледнея, спросил очкарик.
– Чего делать, чего делать, – раздраженно проворчал Купченя. – Деньги давай быстрее. Все тут?
– Все, – испуганно сказал очкарик и сунул ему в руку свернутые в трубочку доллары. – Я пересчитывал.
– Смотри, – заталкивая деньги в носок, предупредил Купченя. – Если что, я тебя из-под земли достану.
Он отдал очкарику ключ от машины и торопливо вышел из вагончика. Вокруг было спокойно – видимо, обэповцы прошли стороной и теперь шерстили ряды, на которых торговали запчастями. Купченя бросил последний взгляд на коричневый “гольф” Баранова, поправил под мышкой магнитолу и двинулся к выходу с рынка, с некоторым трудом заставляя себя шагать неторопливо и уверенно. С продажей магнитолы он решил пока повременить: рисковать двумя тысячами долларов из-за дополнительных сорока ему не хотелось. Когда вагончик шиномонтажки пропал из виду, Купченя остановился и с удовольствием закурил. Денек выдался пасмурный, но Владимиру казалось, что вокруг него ярко сияет солнце и щебечут птицы.
Радость от удачной сделки омрачалась только одним: он не успел пересчитать деньги. Подобные вещи Купченя считал недопустимыми и теперь мысленно на все корки клял не ко времени появившихся на горизонте обэповцев. Впрочем, расстраивался "он скорее для порядка: очкарик не производил впечатления рискового парня, способного на глазах у человека недодать ему пару сотен долларов. Тем не менее, деньги все же следовало пересчитать, и, увидев кафе, Купченя свернул туда.
Он взял бутылку пива, расплатился и направился к угловому столику, из-за которого как раз поднялась компания каких-то армян. Купченя недовольно поморщился: армян и прочих кавказцев он не любил, а здесь, на рынке, их было очень много, и все до единого торговали новенькими, с иголочки, “жигулями” и “волгами”, так что создавалось впечатление, будто на Кавказе вместо персиков и хурмы стали выращивать автомобили.
Он предусмотрительно уселся за столик лицом к двери, положил перед собой магнитолу, отхлебнул пива и незаметно запустил пальцы под резинку носка, делая вид, что чешет лодыжку. Вынув из тайника свернутые в тугую трубочку деньги, Купченя положил их на стол и под прикрытием магнитолы развернул трубку.
Некоторое время он разглядывал то, что лежало перед ним на столе, отказываясь верить собственным глазам. Потом он почувствовал, что ему не хватает воздуха, и понял, что уже довольно долго задерживает дыхание. “Вот так история, – бессвязно подумал он. – Забыл, что нужно дышать. Шел ежик по лесу, забыл, как дышать, и помер. Что же я Барану скажу? Убьет ведь меня Баран…"
Деньги, которые второпях сунул ему очкарик, были отпечатаны на плохоньком черно-белом ксероксе. Фальшивомонетчики не особенно напрягались: изображение на купюрах имелось только с одной стороны, с другой же нахально белела девственно чистая бумага.
Купченя едва не завыл от лютой обиды. Предстоящее объяснение с соседом его пока что беспокоило мало, до него еще надо было дожить. Но он уже успел свыкнуться с мыслью о том, что заработал пятьсот долларов чистой прибыли.., черт, в мечтах он их уже потратил! И вот мечта рухнула, а деньги, которые уже были у него в руках, растаяли, как дым.
Он сгреб со стола фальшивые бумажки, подхватил магнитолу и выскочил из кафе, едва не сбив с ног какую-то тетку с торчавшим из полиэтиленового пакета домкратом.
Коричневого “гольфа” на стоянке уже не было, но, оглядевшись, Купченя с облегчением заметил золотистый “крайслер”, стоявший там же, где и прежде. Он не знал, о чем станет просить парня в ковбойских ботинках, но сломя голову бросился к “крайслеру”. Возможно, его новый знакомый запомнил адрес или хотя бы фамилию очкарика. А если он нормальный парень, то, может быть, вызовется помочь. На мощном “крайслере” они настигнут дизельный “гольф” в два счета, и уж тогда четырехглазому умнику не поздоровится…
Купченя остановился, как вкопанный. За рулем “крайслера” сидел плечистый мужик лет сорока с обритым наголо синеватым черепом и пышными усами подковой. Он курил, по-хозяйски развалившись на светлом кожаном сиденье и спустив одну ногу на асфальт стоянки. Его глаза с равнодушным прищуром скользили вокруг и наконец остановились на нелепо перекошенной фигуре Купчени, который растерянно таращился на незнакомого человека, хватая воздух широко открытым ртом.
– Что, нравится? – спросил усатый. – Покупай, земляк, отдам недорого. Шесть банок, семь с половиной литров, не машина – пуля, знай успевай руль вертеть. При ста двадцати километрах в час можно курить и баб щупать. Бери, не пожалеешь.
– А этот где? – спросил Купченя.
– Кто “этот”?
– Хозяин машины! – с отчаянием в голосе выкрикнул Купченя.
– Я хозяин, – сказал усатый. – Ты чего, мужик, белены объелся?
– А этот где? – повторил Купченя. – В жилетке, на каблуках.., стриженый такой.
– Это с которым ты разговаривал? – догадался усатый. – Ты ведь “гольф” продавал, да? Кстати, поздравляю. Я думал, ты этот металлолом никому не втюхаешь. А парень, которого ты ищешь, уехал. Как раз на твоем “гольфе” и уехал.
Магнитола “кенвуд” выскользнула из разом ослабевшей руки Купчени и с громким треском ударилась об асфальт.
Купченя даже не посмотрел в ту сторону.
– Что, мужик, развели? – догадался усатый. – С этим здесь быстро. Смотреть надо. Из деревни, что ли? Купченя безучастно кивнул.
– На обратную дорогу они тебе хотя бы оставили? Слышь, мужик? Домой-то доедешь?
– Где здесь ментовка? – спросил Купченя, не ответив на последний вопрос усатого. Имея в кармане сто долларов, полученные в качестве задатка, домой лучше было не являться. Купчене не к месту вспомнились черные от въевшегося масла костлявые кулачища механизатора Кольки Баранова, и он совсем затосковал.
– Ментовка там, – усатый показал рукой куда-то в сторону, – но я тебе не советую туда обращаться.
– Это еще почему?
– Подумай, что ты им скажешь. Купченя подумал.
– Ну, как это – что скажу? Фальшивые баксы подсунули…
Он замолчал, поняв, что сморозил глупость. Усатый покивал головой.
– Вот видишь, – сказал он. – Для ментов что ты, что те ребята, которые тебя развели, – все едино. Только те, скорее всего, ментов прикармливают, так что смотри… Можно, конечно, к блатным пойти. Они твою тачку отобьют, но берут они за это дело штуку…
– Баксов? – ужаснулся Купченя.
– Нет, “зайчиков”, – съязвил усатый. – Баксов, конечно, причем деньги вперед. Так что, мужик, утрись и езжай домой, а в следующий раз хлебалом не щелкай.
Купченя перешагнул через разбитый корпус магнитолы и побрел к выходу с рынка, не попрощавшись с разговорчивым владельцем “крайслера”. Пока он метался из стороны в сторону, тучи сгустились, и с неба начал сеяться мелкий занудливый дождик. Купченя чувствовал себя как человек, которого по уши накачали новокаином – все тело онемело, и даже мысли, казалось, застыли в отяжелевшей, будто с похмелья, голове. Поднявшись по бетонным ступенькам к дороге, он остановился, пережидая поток транспорта.
Взгляд его безучастно скользнул по фонарному столбу с белевшим на нем бумажным прямоугольником объявления.
"Требуются рабочие строительных специальностей для работы в Москве и Подмосковье”, – машинально прочитал Купченя и, повинуясь внезапному импульсу, оторвал слегка подмокшую бумажку с телефонным номером.
Так или иначе, путь домой ему был заказан* * *
Майор Губанов запер машину, растоптал на асфальте окурок и неторопливо двинулся к подъезду. Еще не стемнело, но сумерки уже окрасили город в пастельные сиреневые тона. Скоро должны были загореться уличные фонари, возвещая начало вечера и соперничая с неоновыми переливами реклам. Шикарные валютные девки уже наверняка приводили в боевую готовность свои чулочки-подвязочки и подмалевывали губы, готовясь выйти на промысел, в кабаках лабухи, одетые, как кинозвезды, настраивали свои инструменты перед вечерним выступлением, и вообще вся шелупонь, ведущая ночной образ жизни, просыпалась и чистила перышки. В казино уже постукивал, бегая по кругу, белый костяной шарик, крупье разминали чуткие, как у музыкантов, пальцы, и по всей Москве сотни, а может быть, и тысячи людей, тихо матерясь сквозь зубы, возились с узлами галстуков-бабочек, прихорашиваясь перед зеркалом.
