– Вы просили попить. Вот… грейпфрутовый сок. Натуральный. Со льдом. Подойдет?
– Да, конечно. Спасибо вам большое! – Лола убрала трубку в сумочку и взяла с подноса стакан. – Сколько я вам должна?
– Все «включено», – с дежурной улыбкой на губах сказала женщина. Она выложила с подноса на мраморный столик, рядом с которым сидела пациентка, картонный кругляш с эмблемой «Coca-cola», чтоб было куда поставить стакан. – Еще какие-нибудь просьбы будут?
– Нет, нет, больше ничего не нужно. Я выпью сок… и уйду.
– Да вы не торопитесь, – сказала та. – Если захотите еще сока, дайте мне знать.
Лола на какое-то время осталась одна. Она выпила холодный, с приятной кислинкой сок с жадностью, но просить «добавки» не решилась. Поставила пустой стакан на «кругляш», откинулась на спинку кресла, прикрыла тяжелые веки.
Она бы, пожалуй, нашла в себе силы уйти отсюда, – на худой конец могла бы переждать приступ слабости в салоне «муссо» – если бы на нее вдруг не нахлынула целая волна воспоминаний.
Именно в этом частном кабинете она познакомилась с Максом. Да, да, вот такой странный завиток судьбы. Первая их встреча, помнится, случилась в конце августа. После того ужасного дня, – вернее, позднего вечера – когда двое верзил избили ее в гримерной одного из частных фотоателье (это лишь потом она врубилась, что ее туда элементарно заманили, что фотосессия для одного средней руки глянцевого журнала была лишь предлогом), прошло уже около месяца. Ее болячки к этому времени подзажили, сломанные ребра срослись, но на душе было черным-черно. От нее отвернулись все ее знакомые, ее поперли отовсюду, где она прежде числилась и где зарабатывала на жизнь. Даже женщина, у которой она снимала меблированную однокомнатную квартиру, и та вдруг потребовала, чтобы «жиличка» немедленно съехала – денег, заплаченных за три месяца вперед, кстати, так и не вернула, науськав на нее местного участкового.
Короче, она оказалась на самом краю. Денег про запас не скопила, как-то не до этого было. Да, в ее гардеробе висело несколько дорогих шмоток, у нее была почти новая серебристая «ауди», имелась и заветная шкатулка с «неприкосновенным запасом»: кольца и гарнитур с камушками, презенты от ухажеров, в сумме, по ее прикидкам, тянули, по минимуму, тысяч на семьдесят американских рублей. Могла, казалось бы, перекантоваться, переждать «черную полосу». Ну не возвращаться же в самом деле обратно в Саратов, с поджатым хвостом, как побитая собака?!
Но тут произошло, почти в одно время, еще несколько «траблов». Пока Алла – тогда она еще не была Лолой – залечивала свои «производственные травмы» в одной небольшой подмосковной больнице, ее единственную подругу, которая не отвернулась от нее в это тяжелое время – обворовали. Среди пропавших вещей значились и ее «цацки», которые она оставила подруге на «хранение». Возможно, – думала она впоследствии – это было «кидалово», инсценировка. Но попробуй-ка докажи, что подруга, землячка из Саратова, до этого почти год проживавшая на съемной квартире у Аллы, оказалась сволочью, неблагодарной свиньей, и вдобавок – ворюгой… Вот так она лишилась своей последней по счету «близкой подруги», так она осталась без всякой «заначки», которую можно было конвертировать в дензнаки и потом на эти деньги попробовать заново подняться, попытаться начать новую жизнь…
Спустя еще несколько дней у нее угнали «ауди», прямо со стоянки студенческого общежития, где она на время сняла однокомнатный «блок». Денег у нее к тому времени осталось совсем ничего – штука баксов и рублевая мелочь. Ситуация сложилась аховая, в пору было отправляться на панель. Она ведь, по существу, не имела ни добротного образования, ни элементарных трудовых навыков. Труд модели, надо сказать, тяжел, неблагодарен и малооплачиваем, и к тому же, как специальность не может рассматриваться уже по определению. Круг общения фатально сузился; она не может сейчас, с учетом того, что с ней произошло, всерьез рассчитывать на чью-то помощь и поддержку. Остается разве что в «секретутки» податься. Или в младшие менеджеры в какую-нибудь торговую сеть… Но заработанных там денег вряд ли хватит даже на оплату съемной жилплощади.
На лице у Лолы вдруг появилась слабая улыбка.
В ее памяти сохранились все подробности того августовского дня, когда она познакомилась с Максом.
К тому времени она уже подлечилась; но все же решила сдать анализы и «осмотреться» у местного гинеколога, чтобы быть уверенной на сто процентов, что она – «чиста». Помнится, в тот день она опоздала к назначенному ей Борисом Евсеевичем времени – когда приехала в это заведение, врач уже осматривал другую пациентку. Устроилась в этом самом кресле, где сейчас сидит, стала дожидаться, когда освободится ее врач.
Надо сказать, что помимо «гинекологического» кабинета, в который ей частенько доводилось наведываться, в этом заведении также принимает уролог; есть здесь и кабинет, где работают врачи-наркологи. Минут через десять после нее с улицы вошел какой-то незнакомый ей мужчина. Заглянул в одну из дверей, там ему что-то сказали, – подождать, очевидно – после чего опустился в соседнее кресло. Что сразу бросилось в глаза, так это его открытое приветливое лицо. И вообще, Макс, если хотел, умел располагать к себе самых разных людей, чему она впоследствии не раз была свидетелем…
Ну так вот. Он произнес какую-то банальность, на грани глупости, что-то вроде – «такая красивая девушка и без охраны». Она была не в настроении и коротко процедила: «отвяжись»… Он с улыбкой сказал, что любит «таких вот – колючих» и что она – «в его вкусе».
Она терпеть не могла «пикаперов», всех этих борзых и самовлюбленных самцов. Они действуют, перефразируя Цезаря, согласно принципу: «увидел, снял, трахнул». И, как правило, хотят добиться своего не только быстро, но еще и «на шару». Тем не менее, незнакомец ее «зацепил». Слово за слово, шуточки-прибауточки… ну и как-то незаметно втянул ее в разговор.
После первого же раунда пикировки он попросил у нее «телефончик». Лола сказала, что у нее нет телефона – хотя мобильный у нее, конечно, имелся. «А где ты живешь?» – поинтересовался Макс (он сразу назвал свое имя и как-то непринужденно первым перешел на «ты»). «Нигде, – почти зло сказала она. – Живу на улице. Считай, что рядом с тобой сидит «бомжиха». «Ну, раз так обстоят дела, – с улыбкой заявил он, – приглашаю в ресторан. В любой – особо подчеркиваю – ресторан Москвы, даже самый пафосный! Считай это благотворительной акцией. А меня – добрым волшебником»…
Лола, помнится, сказала, что не верит в подобную благотворительность. Что она давно вышла из того возраста, когда верят в существование «добрых волшебников». Что она с некоторых пор терпеть не может «пафосных» мест и – особенно! – тех, кто там тусуется. И самое главное: что ей нечем будет расплатиться за совместный ужин со своим «благодетелем» – сказав это, она бросила вполне красноречивый взгляд в сторону тех дверей, за которыми принимал своих пациенток Борис Евсеевич и из которых только что – поддерживаемая за локоток врачем – вышла молоденькая девушка с бледным, как мел лицом.
Может быть, это их первое знакомство в холле частного медучреждения и не имело бы дальнейшего продолжения, кто знает.
Но так совпало, что они почти одновременно вышли каждый из «своего» кабинета. Лола – в ту пору Алла – спустилась по ступенькам, выковыряла из пачки тонкую дамскую сигарету… Послышался легкий щелчок… В появившейся из ниоткуда руке возникла зажженная «зиповская» зажигалка…
– Я на колесах, – сказал Макс, кивнув в сторону припаркованного неподалеку внедорожника. – Куда тебя подвезти, красавица?
– На кладбище, – хмуро произнесла она. – Потому что я уже практически труп.
Вместо кладбища они поехали обедать в суши-бар «Сакура». Оттуда отправились прямиком на квартиру к Максу – он тогда снимал двухкомнатную хату в районе метро «Комсомольская». Уже на следующий день перевезли туда же ее вещи, эти жалкие остатки кораблекрушения.
Удивительно, что при всем различии их характеров, психотипов, жизненного опыта, и прочая, прочая, прочая, они необычайно легко сошлись, как две половинки единого целого…
Лола еще несколько минут сидела с закрытыми глазами, вспоминая бурные события минувших трех месяцев. Достала из сумочки платок, прочистила носоглотку, – и вправду, пора завязывать с «коксом», а то нос уже весь покраснел и распух – потом вытерла выступивший обильно на лице пот.
Недавний разговор с Жаном вселил в нее хоть какую-то надежду. В том смысле, что Макс не пропал с концами, что от него идут какие-то «сигналы». Странно только, что он за все время не то что не позвонил ей, но даже не написал захудалую «эсэмэску» – типа «жив, здоров, скоро увидимся»…
Вместе с тем, нынешняя ситуация вызывала у нее не только острую тревогу, но и – одновременно – гневное негодование.
