— Конечно, — согласился старик Василий. — В мой бронежилет, по крайней мере, пять пуль точно ударило. Дверцу пробили — и в бронежилет. Если бы не он, меня уже можно было бы хоронить, правда, если доведется быть похороненным. А то ведь я больше всего на свете боюсь умереть и быть выброшенным на помойку. Умру, отпеть меня никто не отпоет, а хотя бы похороните в земле, лицом на восток. Прошу всех. А умереть в нашей жизни недолго. Человеческая жизнь сейчас ничего не стоит, и никто ее не ценит. Последние времена приближаются…
— Не каркай, Василий, — остановил его дядя Вася. — Мы еще прорвемся и вернемся. Не знаю только куда, но вернемся…
— Скорее всего куда-нибудь поближе к вокзалу, — весело проговорил Ананас. — Я, товарищ полковник, хочу до того цыгана добраться. Не поздоровится тогда ему. А его искать следует рядом с вокзалом. Найду и по асфальту размажу…
— А я хотел бы Дауда найти, — сказал я. — Он все организовал и он цыганам платил.
— Где ты его найдешь… — высказал сомнение дядя Вася.
— Наш хозяин сказал, что Дауд в Москве живет. Дауд Магометов. Найти можно. Может, и вы, товарищ полковник, по своим старым связям поможете.
— Может быть, — согласился дядя Вася. — Полковник Карамзин не любит, когда его продают в рабство. И не любит, когда других продают.
— Карамзин — это ваша фамилия? — спросил я.
— Да. Только не знаю, являюсь ли я потомком великого русского историка. Может, и являюсь. И мой отец тоже не знал.
— Историк Карамзин был главным врагом русской истории, — неожиданно твердо произнес старик Василий. — Он подтасовывал факты в угоду немецкой точке зрения и ненавидел все русское. Его обличил сначала обрусевший немец и русский патриот Егор Классен, его современник, доказавший отдельные подтасовки фактов, допущенные Карамзиным, а потом и полностью размазал по грязи великий русский историк начала девятнадцатого века Николай Сергеевич Арцыбашев. Не путайте его с писателем Михаилом Арцыбашевым, жившим в начале двадцатого века и писавшим порнуху. Это автор романа «Санин», если помните такой. А книга Николая Арцыбашева вызвала шок в русском обществе, где Карамзина считали великим. Доводам Арцыбашева пытались возразить, но голословно и неумно. Против фактов возразить было сложно. А современные историки и издатели выпускают Карамзина, но не выпускают Николая Арцыбашева. Кому-то, значит, выгодно российскую историю пачкать.
— Интересная история, товарищ полковник, получается, — сказал я.
— Что тебе интересно? — не понял дядя Вася.
— История… Дело в том, что моя фамилия — Арцыбашев. Рядовой Арцыбашев. Но ни к историкам-критикам, ни к писателям-порнушникам отношения, насколько я знаю свою родословную, не имею и вас размазывать по грязи не собираюсь. Обещаю. Можете не опасаться. Тормозите, тормозите, товарищ полковник…
Нам навстречу двигалась колонна из трех боевых машин пехоты и грузовика. Я увидел на передовой БМП флаг с изображением летучей мыши над земным шаром и парней, сидящих на броне. Флаг нес символ спецназа ГРУ. Это была колонна нашего спецназа, на базу которого я так стремился попасть. Но ехала колонна на высокой скорости, очевидно, спешила, и полковник Карамзин, имея реакцию уже немолодого человека, начал тормозить только тогда, когда первая БМП уже миновала нас. А когда «Форд Фокус» полностью остановился, нас миновал уже и грузовик с солдатами. Колонна, видимо, торопилась туда же, в поселок Строительный. Бой там развернулся, судя по всему, достаточно серьезный, если взвод спецназа внутренних войск не сумел еще справиться и запросил подмогу. Хотя, скорее всего, там случилась обычная ситуация, какая всегда случается при подобных делах. Бандиты не пожелали принимать длительный тяжелый бой и, понеся потери, уже отступили через поселок куда-нибудь в горы, до которых отсюда не так и далеко. И пока позволяло светлое время суток, следовало их блокировать и уничтожить. А у «краповых беретов» собственных сил для блокировки такой большой банды не хватало, поэтому срочно вызвали еще и спецназ ГРУ, судя по тому, что я увидел на дороге, в составе двух взводов. Один взвод на боевых машинах пехоты, второй на грузовике. А если до наступления темноты бандитов блокировать не удастся, то ночной поиск будет вести тоже специально обученный спецназ ГРУ. Спецназ внутренних войск неплохо воюет днем, но ночью «краповые» предпочитают если уж не спать, то просто отдыхать.
— Разворачивайтесь! Догоняйте их, товарищ полковник! — Я, кажется, почти кричал.
— Зачем? — не понял дядя Вася.
— Это спецназ ГРУ. Это наше спасение. Они нас не сдадут, наоборот, помогут. Я гарантирую.
Карамзин резко рванул вперед, попытался развернуться с ходу, но радиус разворота «Форд Фокуса» оказался большим, чем ширина дорожного полотна, и только тормоз не дал нам свалиться под откос. Дядя Вася включил заднюю скорость, попытался сдать назад, но машина, совершив короткий рывок, тут же заглохла. Заводилась она с непонятным трудом, но все же завелась. Однако, как только полковник включил заднюю передачу, снова заглохла.
— Пустите меня за руль, — потребовал я.
— Давай, Арцыбашев, ты хорошо ездишь, соглашусь… — Дядя Вася покинул водительское место чуть ли не с удовольствием. А я тут же сел за руль и попробовал дать задний ход. Результат был точно таким же, и я обратился ко всем троим:
— Толкайте машину! Задний ход не пашет…
Они без труда справились с задачей. Я поставил рычаг на нейтральную передачу. «Форд Фокус» развернулся в обратную сторону, и все расселись по своим местам. Я включил стартер, поставил первую передачу, отпустил сцепление и тронулся с места. Но опять последовал какой-то рывок, потом несколько метров мы проехали нормально, и снова — рывок и остановка.
— У меня такое впечатление, что бензин кончился, — сказал дядя Вася.
Я коротко глянул на указатель.
— Чуть меньше половины бака. Не в бензине дело.
— Может, бензонасос полетел?
Я снова завел «Форд» и на нейтральной передаче начал давить на акселератор. Двигатель гудел протяжно и ровно. Но стоило включить передачу, обороты сразу начинали резко падать и двигатель чихал и умирал. Несколько попыток ни к чему не привели.
— Аккумулятор стартером посадим, — предрек Карамзин.
— Он нам уже не так и важен. Машина дальше не поедет, — сделал я вывод. — Кажется, полетел датчик холостого хода.
Я дернул ручку замка капота, вышел, посмотрел на пулевые пробоины и только после этого поднял его. Пуля повредила не сам датчик, а сложную многоконтактную клемму соединения его с электроникой машины, поэтому он подавал на «мозг» неверные команды. Менять следовало не только сам датчик, но и клемму вместе с кабелем. А сделать это где-то в горах, даже просто запчасти достать, было просто невозможно.
Спецназ ГРУ от нас уехал.
А мы приехали. Дальше предстояло взять ноги в руки и передвигаться своим ходом…
— Что делать будем? — спросил дядя Вася.
— Уходить куда-то надо, — предложил капитан Смирнов. — Только куда? Я бы предпочел туда, где покормят. Никто не видел по дороге приюта для бомжей?
— Ты часто такими пользовался?
— Перекусить несколько раз заходил. Я обычно после трех дней голода звереть начинаю до того, что готов даже в приют сдаться. А как поем там, и все, опять на свободу рвусь. Натура такая, и это уже никакими цепями не изменить…
— У нас, к счастью, только первый день идет, товарищ капитан, — заметил я.
— Ты о чем? — не понял Ананас.
— Про три дня голода, после которых вы звереете.
Обращаясь к Ананасу по званию, я, сам об этом даже не думая, непроизвольно перешел на «вы». Естественная реакция рядового. Привычка, за год службы прочно въевшаяся в кровь. Оказалось, это был нужный ход. Ананас от такого обращения даже приосанился и, кажется, почувствовал себя большой величиной. Он просто не понимал, что одно дело — сознание рядового, и совсем другое — его кулак, который глаз не имеет и звездочки на погонах не различает.
— Навигатора, жалко, у нас теперь нет, — посетовал я.
— А разве навигатор показывает, из какого окна вкусно пахнет? — удивился старик Василий.
— Он показывает населенные пункты. А в каждом сельском населенном пункте есть огороды. Это смогло бы нас подкрепить. Есть и магазины. С автоматом можно и в магазине подкрепиться. Просто разыграть из себя бандитов и хотя бы бутылку водки прихватить… — Я вдруг увидел, как одновременно заблестели, проявляя ярую заинтересованность, глаза моих спутников. Всех троих. И, усмехнувшись, добавил: — Чтобы при необходимости ранение обработать. Хотя бы мою задницу…
Мое объяснение надежду из их глаз не убрало. У них были собственные соображения, у меня собственные. Каждый мечтает о своем, но если предмет мечтаний совпадает, то опять же каждый видит его по-своему. Это старая истина.
