– Или закопать на два метра ниже уровня пола, – продолжил я мысль Венедикта.
– Даже так… – Он стал совсем серьезным. – Тогда я готов. Пойдем в каптерку, чтобы нам не мешали.
Мы уединились в небольшой комнатке, служившей Венедикту складом материалов и инструментов и кабинетом одновременно. Там были новенькие металлические стеллажи, стол с компьютером, сканером и цветным лазерным принтером, резная деревянная скамейка и два венских стула. На одной из стен висел не законченный автопортрет Венедикта (судя по манере письма), покрытый пылью.
Включив сильную лампу с рефлектором и взяв карандаш, Венедикт начал быстрыми движениями рисовать портрет Ланы.
– Ну и задачка…– бубнил он себе под нос. – Похожа?
– Не совсем. У нее нос короче… мне так кажется.
– Момент…
Венедикт снова запыхтел над рисунком, а я своими подсказками пытался скорректировать то, что он изображал. Фоторобот, откровенно говоря, получался аховый. Даже я с трудом узнавал проявляющийся на белом листе ватмана облик моей подлой искусительницы.
– Вот они где, заговорщики! – раздался веселый голос Кир Кирыча.
Он стоял в дверном проеме в обнимку с какой-то анемичной плоскогрудой девицей, которая была выше от него на целую голову.
– А мы вас обыскались, – продолжал Кир Вмазыч, беззастенчиво лапая свою подружку за всякие места.
Она пьяненько хихикала и делала вид, что отбрыкивается. Что касается Венедикта, то он даже ухом не повел – будто и не слышал слов своего дружка.
– И что это мы тут рисуем? – Кир Непросыхающий подошел к столу.
Некоторое время он стоял и смотрел, как работает Венедикт, а затем вдруг сказал ему совершенно трезвым голосом:
– Дай стило.
– Зачем? – недоуменно спросил Венедикт.
– Дай!
Кир Кирыч буквально вырвал из рук Венедикта карандаш, отпихнул его в сторону, уселся на скамейку и, как мне показалось, провел всего три или четыре линии.
Я не поверил своим глазам: на меня, лукаво ухмыляясь, смотрела Лана! Она была как живая! Вот тебе и Кир Вмазыч. Однако, откуда?..
– Вот так надо… слесарь-одиночка, – поднявшись со скамьи и свысока глядя на Венедикта, сказал Кир Кирыч своему дружку. – Это тебе не автогеном орудовать. Учись, пока я живой.
– Нормально? – спросил меня Венедикт, не обратив никакого внимания на выпад Кира Непросыхающего.
Похоже, он совершенно не сомневался в таланте Кир Кирыча. Я тоже знал, что Кир Вмазыч обладает исключительной зрительной памятью. В этом плане он никогда и ничего не забывал. Он запросто мог нарисовать портрет человека, с которым встречался лет пять назад.
– Это она, – ответил я, взяв рисунок в руки. – Чтоб я пропал – она!
– А то… – снова подал голос довольный Кир Кирыч.
Он в это время делал всякие непристойные жесты, а его подружка, которая так и осталась стоять у входа в комнату, заразительно хохотала и изображала невинное смущение.
– Кир, ты знаешь, кто эта девушка? – спросил я художника.
– Нет.
– Не понял… Что значит – нет?
– А то и значит, что она мне не по карману. И вообще, я за любовь, которая не продается ни за какие деньги и житейские блага. Правда, киска? Приди на мою широкую грудь, радость моя! – Он театрально упал на одно колено. – И я усыплю твой путь лепестками роз… О!
– Кир, не дурачься! – прикрикнул на него Венедикт. – Ты кого нарисовал?
– Рисовал ты, а я лишь уточнил детали, – ответил Кир Кирыч. – Я с ней не знаком. Видел… раза два. Но не разговаривал.
– Где? – в один голос спросили мы с Венедиктом.
– Там-м… – замычал и неопределенно махнул Кир Непросыхающий, который начал пьянеть на глазах.
Наверное, очередная порция спиртного наконец добралась до его желудка, и Кир Вмазыч вступил в фазу ускоренного химического процесса возгонки.
– А точнее можешь? – обратился к нему Венедикт голосом, не предвещающим ничего хорошего.
– М-могу. Это подруга… – Он вдруг понизил голос до трагического шепота: – Подруга "королевы"…
– Даже так!? – У меня от изумления глаза полезли на лоб. – Как ее зовут?
– Чего не знаю, того не знаю. Все, мужики, я отчаливаю. Пора-а в путь-дорогу, в дорогу дальнюю, дальнюю идем… – вдохновенно запел Кир Кирыч.
Он повесился на свою длинноногую подружку, и она потащила его к веселой компании. А может, и дальше.
– Рисунок тебя устраивает? – нетерпеливо спросил Венедикт, с завистью проводив взглядом веселенькую парочку.
– Вполне. Неплохо бы уменьшить его до размера фотокарточки и размножить…
– Ну, это мы мигом, – осклабился Венедикт. – Чего проще.
– Кстати, – сказал я, используя паузу, во время которой он включал свою технику, – а по какому поводу у тебя сегодня сабантуй?
– Разве я не сказал? Через месяц еду в Америку. Как минимум на полгода.
– Зачем?
– Готовиться к персональной выставке. Пригласили солидные люди…
– Поздравляю! – Я с чувством пожал ему руку. – Давно пора.
– Ну… – Венедикт счастливо улыбнулся и присел к компьютеру.
Он быстро отсканировал рисунок, вывел его на монитор, подправил, где нужно, добавил цвет, и спустя десять минут принтер выдал мне десяток отлично исполненных цветных фотороботов Ланы… или как ее там. Она получилась даже лучше, чем живая. Шалашовка хренова…
А через пять минут по получении своего заказа, выпив на дорожку еще одну кружку вина (кстати, весьма неплохого; по-моему, это был португальский портвейн), я уже вышагивал по мостовой по направлению к своему дому. Мне нужно было еще раз хорошо все обдумать и перегруппировать силы.
В квартиру я вошел только после того, как тщательно проверился на предмет отсутствия (или наличия) "хвоста". Конечно, мне не верилось, что вчера закрученная интрига получит свое продолжение в сногсшибательном темпе. Тот, кто ее задумал, вряд ли мог предполагать, что глупый карась по имени Иво Арсеньев сумеет так быстро сорваться с крючка.
А значит, все его внимание было приковано к прессе и телевидению, которые освещали убийство Заварзина.
То есть, абсолютно все знать он не мог (по идее), так как в подобных случаях правоохранительные органы очень неохотно идут на контакт с кем бы то ни было, а в особенности с прессой.
Я надеялся, что этот НЕКТО пока не включил свои связи в милиции по очень простой причине: ему ни в коем случае нельзя было высказывать заинтересованность в этом деле. Ведь оперативники, имеющие свои каналы информации, отнюдь не дураки. Вязать концы они умеют.
Выходило, что у меня был некий запас времени, скорее всего, весьма ограниченный, – может, до завтрашнего утра. И его нужно было использовать на всю катушку.
В квартире соловьем заливался телефон. Помедлив, я осторожно снял трубку. И услышал голос жены:
– Где тебя носит!? Два часа звоню без перерыва – и ни ответа, ни привета.
– Я ходил за продуктами.
– Только не нужно мне врать! Открой холодильник. Для тебя одного там еды на полмесяца. Есть все, что твоя душа пожелает.
– Ну, ладно, сознаюсь: я навещал Венедикта.
– Опять!?
– Не опять, а снова. Он уезжает в Америку.
– Туда ему и дорога.
– Не будь такой зловредной. Ты лучше позавидуй ему по-доброму. У Венедикта там намечается персональная выставка.
– Ничего удивительного… – В трубке фыркнуло; похоже, Каролина рассмеялась. – Его "творениям" в Америке самое место. Там просто обожают всякие извращения.
– Ты не права. Венедикт – художник с большой буквы, талант. У него все еще впереди. Он только начинает восхождение к высоким вершинам.
– Если то, что он делает, называется высоким искусством, то можешь считать меня монахиней.
– Договорились…
Мне вдруг захотелось сказать, что скоро она и впрямь может стать монахиней… пусть и не надолго, пока не найдет утешителя – увы, человеческая память коротка и нередко женщины забывают любимых мужчин раньше, чем остынет их общая постель.
Но я мужественно выдержал искушение и молвил совсем другое:
– Тогда я тоже приму целибат.[6] Ведь я просто не имею морального права оставить близкого мне человека в горьком одиночестве влачить свой нелегкий крест.
– Болтун! – деланно рассердилась Каролина. – Я думала, что выхожу замуж за настоящего мужчину, бывшего военного, как и мой отец, которого я просто боготворила, а в итоге получила балаболку.
– Добавь еще – беспортошную.
– Перестань… Я шучу.
– Знаю… Ты откуда звонишь?
– Из гостиницы.
– Как долетела?
– Не очень…
– Что так?
– Мотор самолета барахлил. Я уже грешным делом подумала, что встретимся с тобой только на том свете. Но приземлились удачно.
– Испугалась?
– А ты как думаешь?
– Ну, тебе ведь не впервой с высоты на землю брякаться. Ты ведь у меня козырный пилот со стажем. Как это поется: мы рождены, чтоб сказку сделать былью…
– Да ну тебя!
– Ладно, ладно, это я тоже пошутил. Слава Богу, все обошлось. Я рад, что не остался так рано вдовцом.
