Потому что они единственные в мире и других таких уже никогда не будет. Это все можно, наверное, повторить, но только не такие часы. Интересно, да, единственные в мире!
Обычно в такие моменты, моменты разговоров о часах, Лютый преображался. Иногда его зашкаливало, и он пускался в рассуждения о природе времени, в философствования о концепциях и спорах, которым уже не одна сотня веков… Однажды — с тех пор прошло уже почти лет десять — они махнулись часами. У Игната были «командирские» и стоили пятьдесят рублей. У Лютого — великолепный золотой хронограф «Longines». Игнат тогда оказал Лютому одну неоценимую услугу. Ни о каком выражении благодарности он слышать не хотел, и Лютый предложил махнуться часами. Лютый пристроил часы в свою коллекцию, но носил «командирские» крайне редко, мотивируя тем, что люди не так поймут. Ему для крутости было положено что-нибудь золотое и швейцарское. Когда вы только вырываетесь из нищеты, все эти игрушки многого стоят. Тракторные цепи на шее, малиновые пиджаки, мобильные телефоны на столе в ресторане и малиновые «шестисотые» под вашей задницей… Теперь Лютый понимал, что все это было с голодухи. Теперь это стало мишурой, и Лютый мог себе позволить появиться на самом дорогом и престижном сборище Москвы, на свадьбе своего младшего брата, на мероприятии, которое станет поворотным и возвестит и врагам, и друзьям о рождении, наверное, самого могущественного объединения, на мероприятии, собравшем и криминальных авторитетов, с которыми раньше не клеилось, и элиту страны, которая раньше могла и побрезговать, и где наряды, драгоценности, автомобили и наручные часы уже являлись информационными поводами для колонок газет и журналов, — теперь Лютый мог позволить себе появиться здесь в стареньких «командирских» часах, купленных в военторге за пятьдесят рублей.
— Да, Игнат, теперь я могу себе это позволить. Еще год назад не мог, а теперь — могу. — Лютый перешел на шепот и состроил комичную гримасу:
— Вся эта рафинированная публика, из тех, кто раньше даже руки бы не подал, — они все очень любят деньги и по большому счету уважают лишь силу…
— Знаю! — так же шепотом ответил Игнат. — Так говорят в кино…
— Разденься я сейчас догола, они и не подумают, что Лютый псих, они скажут, что он — эксцентричный… Потому что у него есть очень много того, что они любят, а у психов этого нет.
— Мудреешь, Рыжий, — усмехнулся Игнат. — Это уже лучше.
— Не. Я все это и раньше знал. Только я в это не верил, думал, что все это из книжек. А вот теперь прошел сам. Такая школа жизни.
— Что ж, довольно неплохо для мальчика с заводских окраин, — сказал Ворон.
— Для мальчиков, Игнат, для мальчиков… Потому-то я и предлагаю тебе быть со мной. Ты мне нужен. Ты же видишь, что сегодня создается нечто… Но я прекрасно понимаю, что лезу прямо в стаю акул. — Лютый сделал еще один большой глоток шампанского. — И когда мне пустят первую кровь — а без этого невозможно — и вся стая будет готова разорвать меня — ты же знаешь, они чувствуют кровь, — мне будет очень нужно, чтобы кто-нибудь меня прикрыл. Понимаешь?
— Понимаю.
— Ну тогда в чем дело, если понимаешь?
— Понимаю, Лютый. Но пока это невозможно. И это вовсе не мой личный каприз.
— Ну вот что ты заладил? И что это за херня?! Сколько ваших уже давно работают…
— Не совсем. Там, откуда я ушел… Просто так оттуда не уходят. Мне дали такую возможность, и это дорого стоило.
— И что?
— Ты был одним из главных клиентов, Лютый, — тихо произнес Игнат. — Мы оба были очень близко к черте… стояли на грани.
— Что это значит? Похоже на рок-н-ролльную песенку.
— Тебя вели, Рыжий. Пристально следили за всеми твоими подвигами. И знаешь, что я тебе скажу?
— Ну, говори. Только не надо меня разводить.
— Ты бродил очень недалеко от фокуса оптического прицела. Возможно, сейчас кое-что начнет меняться — ты вовремя начал выруливать из криминала.
Очень вовремя.
— Сукин ты сын. И контора ваша сучья.
— Я здесь ни при чем. И в первом, и во втором случае.
— Но теперь, когда ты ушел…
— Все верно. Но должно пройти время. Если я открыто буду на тебя работать — это не только повредит, это может быть опасным. И для меня, и для тебя.
— Во как все разложил. Прошлое так и будет держать нас за… за…
— За яйца, — усмехнулся Игнат.
Лютый тоже улыбнулся.
— Ладно, предположим, — произнес он. — А что ты говорил про время?
Сколько ждать? Год?
— Не думаю. Я же говорю — сейчас многое начало меняться.
— Значит, меньше.
— Скорее всего так.
— Ты говоришь «открыто на тебя работать», но ведь возможно по-другому?
— Конечно.
— И чем будешь заниматься?
— Самое лучшее — собственное охранное агентство, сам себе голова.
— Скажи сразу — «наемник», — усмехнулся Лютый.
— Говорю. — Игнат дружелюбно смотрел на него.
— И что?
— Но пока не тяну. Финансы, романсы… и все остальное. Поэтому и устроился тут в одну контору.
— Собственное агентство — твоя мечта? Рок-н-ролл никогда не умрет?
— О нет! — Теперь уже Игнат рассмеялся. — Моя мечта — плескаться в коралловых рифах с пятнадцатью голыми телками. Да… Но пока надо работать. Это все, что я умею делать.
— Если я куплю тебе агентство?
— Не сейчас. В любом случае спасибо.
— Игнат, мне действительно может понадобиться твоя помощь. Братан, как это уже бывало, но…
— В любое время, Лютый. Но пока лучше считать, что я работаю там, где работал. Пока.
— Я хочу сказать, что мы… Эта жизнь… Мы начали с задворков, пацаны… Ты прошел по секретным коридорам, я — по черным дворам, но мы выбрались. Мы оба выбрались из всего этого дерьма. Я хочу сказать, что теперь-то мы, наверное, свободны?.. И никаким козлам ничего не должны.
— Очень бы хотелось, чтоб было так.
— Так оно и есть. Я готов подождать, но не тяни уже с этим. Как тогда, в школе, со склянкой кислоты, помнишь?
— Как ты Филе плеснул в рожу… Еще бы! Как ты говоришь — развели всех, кто нас грузил?
— Сделали мы козла, Игнат, сделали. И сразу все переменилось, как стали вместе. И сейчас такое время.
Наверное, Лютый был прав — это время приближалось с неумолимой быстротой. И наверное, каждый из них подумал, что так можно дружить только в детстве, а потом многое меняется. Но что-то остается. И Лютый думал, что чем больше этого «что-то» останется, тем ты менее одинок в этом мире. Все, наверное, так.
— Ладно, Игнат, пойду обходить гостей. Но как только появятся молодые, хряпнем водки.
— А то! С криком «горько»!
— Во-во… Давай, брат, расслабляться.
И Лютый направился изображать из себя гостеприимного хозяина. Игнат посмотрел на часы, на золотой хронограф «Longines» — была одна минута третьего.
Стая акул, о которой говорил Лютый… Игнат вдруг подумал, что иногда ты можешь и не почувствовать ранки — своего слабого места — и не знать, что стая акул уже очень близко. Не знать до тех пор, пока она не появится.
В два часа двадцать минут струнный квартет поднялся и заиграл «Свадебный марш» Мендельсона — свадьба началась. Огромный белый лимузин-стрейч остановился у главных ворот — от них через вереницу гостей прямо к дому вела ковровая дорожка, расстеленная специально для молодых.
В это время рыжий водитель, привезший сюда Игната, а теперь осуществляющий общее руководство ходом мероприятия, отчитывал водителя грузового фургона «Сладкий мир». Происходило это у вторых ворот, с задней стороны дома, и рыжий водитель мог в полный голос выражать свое недовольство, не опасаясь быть услышанным:
— Что, мать вашу через так, творится?! Что такое? Должны были быть до часу, сейчас половина третьего. Что за херня?!
— Нас остановил наряд милиции, — извиняющимся тоном отвечал водитель.
— Какой на хрен наряд? Я же сказал, если что — звонить сюда. Хорошо, молодые задержались… Давайте… — Рыжий кивнул охраннику, и они начали тщательно обыскивать всех прибывших с фургоном фирмы «Сладкий мир». Официанты не официанты — так полагалось, служба безопасности свое дело знала. Все, конечно, были чисты.
— Почему семеро? Что такой толпой завалились?
— По три с каждой стороны, и впереди церемониймейстер. Господи, чего ж обувь-то обыскиваете?
— Церемони… что-что? — Рыжий водитель усмехнулся.
— Церемониймейстер.
— Это что — по высшему классу?
— Увидите. Церемония разрабатывалась очень долго.
— По стилю, качеству исполнения не имеет равных, — не без гордости заявил один из официантов.
— Лучше бы вы приезжали вовремя, — отрезал водитель. — Ладно, поглядим, как все выйдет, но половину чаевых вы уже потеряли. А обувь… — Рыжий водитель надул щеки. — Профессионал в ботинке много чего спрячет. Так-то.
А потом двери грузового фургона раскрылись, и рыжий водитель ахнул — это было там, и это действительно было шедевром. Шедевром кулинарного искусства! Рыжий с удовлетворением отметил, что хоть не зря заплатили столько денег.
