Да, казалось бы, перспектив никаких. Однако теперь Савелий так не считал.
Потому что наряду с прочим «Сладкий мир» специализировался на эксклюзивных заказах. И дело шло. Казалось бы, это так же нелепо, как привозить в Россию эксклюзивно тюльпаны из Голландии, кому только такое может в голову прийти?
Однако и то дело шло, превращалось в огромный бизнес. И люди, которые начали первыми, давно уже чувствуют себя очень хорошо — знать бы, где найти… Так и со «Сладким миром». И теперь Савелий постучит три раза по дереву, чтобы не сглазить, потому что дела в последнее время двинулись. Поперли в гору. Но все равно такого заказа еще не было. Савелий оказался в нужное время в нужном месте. И этот заказ, вполне возможно, станет центральным событием дня, по крайней мере его кулинарной части, потому что такого действительно еще никогда и никто не видел. А учитывая количество приглашенных звезд и просто очень крутых людей, которые там соберутся… Конечно же, будет полно прессы, и «Сладкий мир» получит громадную бесплатную рекламу. А принимая во внимание процедуру торжественного выхода, которую с учетом лучших мировых традиций Савелий разработал лично, добавив изюминку артистизма, чуть повернув все в сторону красочного шоу, то… Он мечтательно прикрыл глаза, его воображение рисовало блистательные картины. Но воображение здесь вовсе ни при чем. Потому что Савелий наконец-то ухватил свою удачу за хвост. И держать ее теперь будет очень крепко. И никогда не отпустит. Никогда. По той простой причине, что лошадь удачи проходит мимо каждого, но не каждый, увы, успевает вскочить в ее седло.
И все-таки успешный менеджер «Сладкого мира» Савелий Башметов ошибался. Потому что в тот момент, когда наряд милиции остановил его на повороте с Рублевского шоссе, его лошадь удачи была уже далеко, а он явно оказался в ненужное время и в очень ненужном месте.
* * *
Когда подкатил длиннющий белый лимузин-стрейч, струнный квартет поднялся и заиграл марш Мендельсона — свадьбе был дан сигнал к началу. А получасом раньше Лютый показывал Ворону свои владения и, как бы заодно, своих гостей, давая каждому весьма меткие характеристики.
Если бы командир ОМОНа Павел Лихачев оказался в числе приглашенных, он бы увидел, что его опасения по поводу сходки братвы подтверждались лишь частично. И вполне возможно, что его отношение к мероприятию некоторым образом переменилось бы — уж слишком много вокруг, как уже было отмечено, наблюдалось «звездных» лиц, лиц «с обложки». И они вполне мирно сосуществовали с самыми влиятельными персонами криминального мира, которых тоже было более чем достаточно. И те и другие мило беседовали, улыбались, приветствовали друг друга как давно знакомые люди; в одном из так любимых и почитаемых Пашей романов-боевиков подобная вечеринка была названа криминально-богемным коктейлем. Конечно, в таком определении была изрядная доля дурного вкуса, но качественный состав гостей оно определяло довольно точно, если бы учитывало присутствие еще одного ингредиента — нового истеблишмента, новой политическо-финансовой элиты. И поэтому вполне возможно, что шустрый, злой и проницательный «Московский комсомолец» все-таки оказался прав: на этой свадьбе создавалась одна из самых влиятельных и могущественных групп в стране. И вполне возможно, что будущее вечно молодого Государства Российского закладывалось сейчас не в душных и пыльных думских коридорах, а здесь, на свежем воздухе, в атмосфере милого и непринужденного общения.
— Ну, Воронидзе, как тебе моя фазенда? — спросил Лютый, пригубив ледяное шампанское.
Игнат пока пил минеральную со льдом. Он был по-прежнему в темных очках и уже с иронией отметил, что многие из гостей Лютого, с которыми его знакомили, упорно пытались определить, виделись ли они раньше. Одна молодая известная актрисочка пялила на него глаза, а потом прямо спросила:
— Мы ведь знакомы, да?
— Насколько я могу судить, к сожалению, нет, — ответил Игнат.
— Ну я ведь вас точно где-то видела раньше? — Завлекающая, многообещающая улыбка, приглашающая к столу, где обещания не выполняются.
Игнат подумал: «Ну конечно, милая, ты меня видела. Конечно, видела, на страницах какого-нибудь модного журнала, где подобные плейбои в эротичных очках рекламируют дорогую одежду как стиль жизни, только эта картинка из твоей собственной головы, а я просто ей соответствую». Однако на ее вопрос он мягко ответил:
— Я бы это знал, Я бы этого не забыл. — Его губы растянулись в такой же завлекающей и опасной улыбке охотника светских party[3], и он добавил:
— Одно ваше слово, и я готов считать, что мы знакомы всю жизнь. Ну как?
— Что «как»?
— Говорите это слово?
— У-а-а-у, а вы занятный… Я подумаю.
И она грациозно удалилась, пошла дальше. Обычное тусовочное «бла-бла-бла»…
— Смешная… — Игнат проводил ее взглядом.
— Забудь, — сказал Лютый, — это Миши Монгольца пассия…
— Уже забыл.
— Тут полно бесхозных слоняется… Слышь, Игнат, любят тебя бабы…
Вот, блин, как со школы повелось. — Лютый вдруг весело расхохотался, а потом залпом допил шампанское и обратился к официанту, разносившему напитки:
— Эй, белоперчаточник, хер-р обер-р, давай еще. — Лютый указал на свой пустой бокал.
— Хер-р обер? — удивился Игнат.
— В Австрии так обращаются к официантам.
— В Австрии… Понятно. Тогда мне еще воды. Значит, вы теперь с Монгольцем друзья?
— Плохой мир лучше доброй ссоры.
— Возразить нечего. Но будь с ним осторожен.
— Знаю… Я б не стал Андрюхе голову морочить с этой свадьбой, уж слишком все пафосно. Но… ты ведь меня понимаешь?
— Понимаю.
— Хорошо, что у них так вышло, я имею в виду молодых, но, Игнат, сегодня большой день, поворотный день. Это больше, чем просто свадьба моего брата.
— Вижу.
— Не одобряешь всего этого шума?
— Не мне судить.
— Мы с ее папашей давно ходили друг вокруг друга и теперь решили показать людям, что…
— С Щедриным?
— Крупнейшая банковская группа, не хухры-мухры. Сегодня станем официальными родственниками. А мы ведь тоже не лыком шиты. Я бы не устраивал всей этой показухи, но это стратегическое решение. Мы так вместе решили, с Щедриным. И видишь, сколько народу пришло засвидетельствовать уважение! В том числе и Монголец… Это дорогого стоит.
— Я тебя понимаю, Рыжий. — Игнат оглядел старого друга и спросил:
— Ты что, оправдываешься?
Лютый посмотрел на него в упор, на мгновение в нем появилось что-то бычье, потом вздохнул.
— Наверное, да, — сказал Лютый неожиданно, и в следующую минуту они оба рассмеялись.
— Чучело, — проговорил Игнат дружелюбно.
— Но только перед тобой и перед Андрюхой… Ну а с другой стороны, что здесь такого? — Лютый усмехнулся. — Сейчас отгуляем, а с завтрашнего дня я им такое свадебное путешествие закатил. Андрюха еще не знает! Багама-мама…
Яхты, гольф-клубы!.. Молодежь живет своей жизнью. Им это тоже не повредит — больше будут уважать.
— Да они, по-моему, и сами по себе ребята толковые.
— Тут ты прав, брат, они и без Щедрина, и без Лютого кое-чего стоят.
А теперь будут стоить больше.
— Выпить, что ли? — вдруг сказал Игнат.
— А то! Хочешь — айда, водки махнем.
— Ладно, подожду. Вчера нагрузился. Вот молодые приедут — поздравим.
Лютый посмотрел на часы:
— Вот-вот должны быть… Видишь? Твои, «командирские».
— Носишь иногда? Часики из военторга?
— Теперь я могу себе это позволить. Теперь уже — да! А где мои?
— Здесь. — Игнат протянул руку. — Золотой браслет…
Лютый кивнул. Он испытывал к часам прямо-таки патологическую страсть и почти мистическое уважение, считал материальным воплощением времени и мог говорить о них бесконечно.
Лучшим подарком для Лютого были редкие часы, и сам он обожал дарить наручные часы и, как мальчишка, гордился своей коллекцией.
— Лучшие механические часы, Игнат, — это, конечно, швейцарские «Бланкпайн», — говаривал Лютый. — Кстати, самая старая часовая фирма, существует с 1735 года. А самые точные в мире наручные часы выпущены осенью 1976 года, это уже «Omega Constellation», калибр 1021, номер, как сейчас помню, 39'050'076'. Испытания на точность хода — нулевые отклонения! Ты можешь это себе представить?! Даже знаменитый кварцевый «Лонжин» с годовым допустимым отклонением в десять секунд по сравнению с ними — фуфло! Стоят целое состояние!
Кстати, владелец — испанец — пожелал остаться неизвестным. Надо думать — у людей руки длинные! Есть часы-кинозвезды — «Омега» в последнем «Джеймсе Бонде».
Или известные на весь мир «Ролекс Дэйтона» Пола Ньюмена — кино «Афера» помнишь?
Вот. Но это все ерунда по сравнению с той «Омегой» испанца. И знаешь почему?
Потому что они единственные в мире и других таких уже никогда не будет. Это все можно, наверное, повторить, но только не такие часы. Интересно, да, единственные в мире!
