Ознакомительная версия.
С детских лет Хизри знал, что он должен вырваться из одноэтажного равнинного городка с цемзаводом на берегу мутной быстрой реки и что путь наружу лежит через спорт. В одиннадцать лет Хизри выиграл детские соревнования по вольной борьбе. В четырнадцать он стал призером чемпионата мира среди юниоров.
Ему было четырнадцать с половиной, когда он вернулся на лето в Шамхальск и вдрызг пьяный отец не вписался в поворот горной дороги на своих «жигулях». Машина слетела со скалы высотой в пятьдесят метров. Отец погиб мгновенно. Хизри, который сидел на заднем сиденье, выкарабкался из машины и пополз вверх.
К ночи он выполз на дорогу, а к утру его подобрали. Спустя три дня в районной больнице ему отрезали одну ногу чуть выше ступни, а другую – чуть ниже колена, и с его спортивной карьерой было покончено навсегда.
Теперь Хизри поселился в Торби-кале, в доме у дяди, занимавшего должность декана в Торби-калинском университете и по совместительству промышлявшего кое-какой коммерцией. Дядя был никудышный коммерсант, и партнеры крали у него все деньги, которые студенты платили ему за поступление. В коммерции Хизри разбирался плохо, учиться не хотел, а мир силы – единственный мир, который Хизри понимал, знал и любил, был для него закрыт. Вдобавок к инвалидности со времени катастрофы Хизри заработал жесточайшие боли в голове и позвоночнике. Старые друзья Хизри становились чемпионами мира и Европы, они иногда приходили к высохшему, отощавшему парню и рассказывали ему про залитый огнями Париж, про сверкающие отели Джидды и ночные клубы Москвы, а Хизри сидел дома, смотрел телевизор и пил водку.
Однажды в гости к дяде приехал чеченец – партнер по бизнесу. Хизри сидел напротив гостя, когда в комнату вошел его двоюродный племянник – мальчик лет пяти. «Какой хороший мальчик, – сказал чеченец, поглаживая ребенка. – Интересно, сколько денег заплатят за тебя родители, если тебя украсть?» Больше чеченец не успел ничего сказать: Хизри достал пистолет и застрелил его на месте.
Чеченца закопали, и долгое время никто не знал, кто его убил.
Спустя пару месяцев разбогатевший чиновник купил участок земли рядом с Бейбулатовыми и начал перестраивать дом. Когда он заглянул в документы, он обнаружил, что забор Бейбулатовых стоит на полметра дальше, чем следовало бы. Сосед потребовал перенести забор, угрожая в противном случае прокуратурой. Хизри застрелил его в ту же ночь, а вместе с ним – двух его сыновей. Второй сын успел выпрыгнуть из окна, раненный, и побежал в больницу. Ему сделали операцию и положили в палату, где лежали еще двое. Хизри приковылял за ним на следующий день и застрелил прямо в палате.
Спустя некоторое время о Хизри заговорили. Его стали уважать. Братья убитого чеченца поехали убивать Хизри и навсегда пропали. Дядя отдал Хизри бизнес, и теперь этот бизнес процветал, потому что никто не спешил обманывать Хизри.
Несмотря на известность, Хизри по-прежнему много пил. Однажды со своими людьми он отмечал день рождения в ресторане и там повздорил с сыном прокурора республики. По обыкновению, Хизри выхватил пистолет и хотел стрелять, но охрана сына скрутила Хизри, и проснулся он уже в камере. Прокурор боялся за сына, и поэтому Хизри предъявили не только хулиганство, но и два десятка убийств, из которых половину он не совершал. Хизри не хотел признаваться, и, чтобы сделать его разговорчивей, ему вырвали все ногти и спилили все зубы. Но Хизри все равно не признался.
После этого дядя Хизри, Магомед-Гусейн, поехал за помощью к Ниязбеку.
– Пожалуйста, помоги, – сказал Магомед-Гусейн, – мальчику двадцать один год, и он инвалид. У него больной позвоночник и нет ног, а его обвиняют в двадцати убийствах и делают с ним страшные вещи, такие вещи, что даже сказать нельзя. И все только потому, что он повздорил с сыном прокурора.
– Твой племянник – убийца и пьяница, – ответил Ниязбек, – ему двадцать один, он в крови по подбородок, и никто не скажет, что он убивал только тех, кто это заслужил.
– Но он инвалид, – сказал дядя, – он же не может бить людей. Он может их только убивать. Я прошу тебя ради твоего покойного отца и всех наших односельчан – помоги ему!
Ниязбек думал три дня, а на четвертый он навестил Хизри в СИЗО. Тот сидел в одиночке, и температура в камере была сорок два градуса. Лицо Хизри было один сплошной синяк, протезы у него отобрали, а в том, что осталось от ног, копошились черви.
Ниязбек собрал червей и спросил:
– Ты в чем-нибудь признался?
– Нет, – ответил Хизри.
В руках у Ниязбека был кувшин воды, и он протянул воду Хизри. Тот взял кувшин и собрался пить, но Ниязбек сказал:
– Это вода для омовения.
Они вместе сделали намаз, и Ниязбек сказал:
– Поклянись мне, что ты бросишь пить, и я тебя отсюда вытащу. Но если ты хоть один раз напьешься, – клянусь Аллахом, я пристрелю тебя сам.
Через две недели Хизри вышел на свободу. Прокурор не хотел его отпускать, потому что боялся за сына, но, когда Ниязбек поднял цену до полумиллиона долларов, жадность победила. Эти полмиллиона Ниязбек заплатил из своих денег, и еще сорок тысяч он заплатил за венскую клинику, где лечился Хизри.
С тех пор, как Хизри вышел из тюрьмы, он ни разу не пил. Он молился пять раз в день и никогда больше не убивал по собственному желанию. Он убивал только по желанию Ниязбека или тогда, когда ему казалось, что Ниязбек не будет возражать.
***
Генеральный директор «Авартрансфлота» Сапарчи Телаев приехал к Ниязбеку Маликову за неделю до назначения Панкова полпредом. Они поздоровались и обнялись, и Сапарчи сказал:
– Послушай, Ниязбек, мне нужна твоя помощь.
Ниязбек нахмурился про себя, потому что Сапарчи был человек скользкий и неверный, и он не хотел иметь дела с Сапарчи. Еще не было случая, чтобы Сапарчи мог продать кого-нибудь и не продал. Ниязбек в глубине души полагал, что он продал даже родного сына.
– Я бы хотел стать депутатом в Шугинском районе, – сказал Сапарчи, – а это вряд ли возможно, если Хизри меня не поддержит.
Прежнего депутата от Шугинского района убили месяц назад. Скоро должны были состояться перевыборы, и Хизри Бейбулатов выдвинул на них свою кандидатуру. Некоторые говорили, что депутата убил сам Хизри, чтобы освободить место, но это говорили люди, которые недолюбливали Хизри.
– Почему бы тебе не поискать другой район? – спросил Ниязбек.
– В других районах сейчас нет выборов, – ответил Сапарчи, – а кроме того, у меня зять из Шугинского района. Если я зарегистрирую его кандидатуру, мы получим вдвое больше рекламного времени, а его родичи смогут работать на меня.
Ниязбек молчал.
– Ниязбек, помоги мне, – попросил Сапарчи. – Все, что Хизри истратил на избирательную кампанию, я готов возместить.
Хизри истратил двести тысяч долларов, и все до копейки это были деньги Ниязбека. Ниязбек в таких случаях всегда помогал людям.
– Я постараюсь помочь, – сказал Ниязбек, – и не унижай меня напоминанием о деньгах.
***
В тот же день Ниязбек приехал в Шамхальск, где у Хизри был красивый высокий дом на берегу Терека, в пяти километрах от границы с Чечней. Это был не единственный дом Хизри: в Торби-кале у него был второй дом, со второй женой. Поговаривали, что еще есть и третья, в Москве, но никто не знал точно, женился на ней Хизри, как это полагается у правоверных, или они просто живут вместе, как это делают русские.
Жена Хизри накрыла мужчинам стол и убежала на второй этаж, где заливался плачем ребенок.
– Сапарчи Телаев хочет стать депутатом от Шугинского района, – сказал Ниязбек, – я решил помочь ему.
– Почему бы ему не выбрать другой район? – спросил Хизри.
– Потому что это внеочередные выборы. А в других районах все депутаты живы.
– Этому горю несложно помочь, – сказал Хизри.
Ниязбек промолчал. На втором этаже что-то упало, и снова послышался захлебывающийся крик ребенка.
– А зачем Сапарчи зарегистрировал не только себя, но и своего зятя? – спросил Хизри.
– Он говорит, что это затем, чтобы получить вдвое больше рекламного времени, – ответил Ниязбек, – и чтобы родичам зятя было легче ему помогать.
– Хорошо, – сказал Хизри, – мне не очень-то хочется это делать, но из уважения к тебе я сниму кандидатуру.
Хизри вышел проводить Ниязбека до машин, стоявших во дворе бронированным табунком, и Ниязбек спросил:
– Кстати, что у тебя с этой Ларисой? В Москве?
– Любит она меня, – сказал Хизри, – и я ее.
– Если она тебя любит, – приказал Ниязбек, – пусть принимает ислам и выходит за тебя замуж У тебя и без того довольно грехов, чтобы жить с женщиной без брака.
***
Шамхальск был расположен в ста шестидесяти километрах от Торби-калы, и обратная дорога заняла у Ниязбека почти час. Он сидел, откинувшись неподвижно на заднем сиденье, и смотрел вбок, в плоское летнее марево, туда, где камыши сменялись солончаками и солончаки – камышами.
Ознакомительная версия.
