— Ты, часом, Мирон, не задушил его с концами?
— Все путем, командир. Вон, у него веки подрагивают...
— Не знаю, что у него там «подрагивает», но давай-ка приведи его в чувство!
Миронов пнул свою жертву носком по лодыжке, потом — ради верности — дал еще легкую зуботычину.
— Открывай глаза, сука! Не фига тут прикидываться дохлым бараном!
Полковник что-то прохрипел, заворочался в кресле, затем и вправду открыл глаза.
Дождавшись, пока выражение его глаз станет более или менее осмысленным, Лещенко кивнул на изъятые предметы: на журнальном столике лежал такой же, как у него, «ПСМ» в компактной поясной кобуре и портативный цифровой диктофон, который Алексеич держал в специальном чехольчике на поясе, надеясь, очевидно, что под объемистой клетчатой кофтой это вот хозяйство будет не так заметно глазу.
— А ты, Иван, оказывается, тоже явился на «стрелку» при стволе! А я тебя всегда числил за интеллигентного человека.
У Алексеича что-то забулькало в горле, так, словно он глотал воду из баллона с минералкой после жуткого бодуна. Потом он все же собрался с силами и довольно внятно, хотя и хриплым голосом, произнес:
— Ты же сам говорил, что жизнь сейчас пошла непростая...
— Ладно, насчет ствола нет вопросов, — милостиво кивнув, сказал Лещенко. — А зачем ты писал наш базар на диктофон?
— Бес попутал.
— И давно ты так делаешь?
— Нет, в первый раз захватил с собой технику.
Лещенко задумчиво поскреб подбородок.
— Ты знаешь, а я тебе верю! В этом вот конкретном вопросе верю. Но даже если и писал с какого-то момента, то хрена ли толку от таких записей? Если они даже и есть где-то, то спрятаны очень и очень тщательно, так что их и до второго пришествия не обнаружат. Я ж тебя знаю, Иван, как облупленного.
— Я побывал у него на квартире, — сказал Миронов, доставая из кармана пачку документов. — В прихожей стоит полностью упакованная дорожная сумка, типа «тревожный чемоданчик». И еще вот эти документы нашел, пришлось вскрыть ящик стола.
— Ай-яй-яй. — Лещенко сокрушенно покачал головой, вертя в руках «трофейный» загранпаспорт. — Вы ведь, Иван Алексеевич, любили иногда говаривать о себе, что вы — настоящий профи? Что нынешние спецы... Наверное, вы имеете в виду таких, как я, в сравнении с чекистами, подготовленными в имперскую эпоху, просто дети, жалкие недоумки.
— Послушай, Петр...
— Как же так, дорогой полковник? — Лещенко, не обращая на него внимания, продолжил изучать попавший к нему в руки дубликат загранпаспорта. — Неаккуратно как-то у вас получилось. В том смысле, что документики-то ваши у нас оказались. Давайте-ка попробуем разобраться. Литовская виза... Открыта с третьего февраля на месячный срок... А также действующая шенгенская виза... А это что у нас такое? Ага, авиабилет... Литовские авиалинии, вылет из Вильнюса... В это воскресенье... Прилет во Франкфурт... Ну что ж, теперь картинка более или менее прояснилась.
* * *
Лещенко надел пиджак обратно, предварительно рассовав по карманам миниатюрный диктофон и документы, изъятые на квартире у заместителя главы СБ компании «Ространснефть».
— Ну что, Иван? — глядя куда-то вбок, сказал он. — Надумал, значит, вслед за бизнерами за бугор свалить? Втихую, так сказать, не получив «добро» у меня, как у своего куратора? И не поставив в известность о своем решении других заинтересованных лиц?
— Погоди, Петр, — натужно прохрипел экс-гэбист. — Еще можно все поправить. Без меня вы все равно не обойдетесь. Я ведь и сам не в курсе был, что эти ребятки решатся действовать наперекор нашим соглашениям.
— Ты что, за идиота меня числишь? — процедил Лещенко. — Бизнеры, значит, промеж себя решили свою «крышу» эдак грубо «кинуть», а ты, Алексеич, типа того, ни слухом ни духом?
Лещенко на короткое время задумался. Явка, надо сказать, была расположена очень удобно: квартира находится на втором этаже, так что «санитарам» несложно будет вынести отсюда тело на носилках, предварительно укрыв его простынкой. Время уже довольно позднее, консьержки здесь нет, доступ в подъезд перекрыт лишь дверью с домофоном. Замаскированный под обычную «Скорую» спецтранспорт, на котором отсюда вывезут тело, дежурит поблизости — «на товсь». Так что не фиг теперь терять время...
— Мирон, ты захватил то, о чем тебя просили?
Подчиненный тут же достал из кармана шприц-ампулу, наполненную примерно до половины бесцветной жидкостью.
— Погоди, Петр... Ну погоди же! — словно почуяв неладное, прохрипел полковник. — Все можно еще исправить! У тебя ведь тоже есть семья...
— Нет, Иван, не получится, теперь уже поздно! — Лещенко кивнул подчиненному, и тот, прихватив левой рукой горло своей жертвы, правой, в которой находился шприц-ампула, вколол ее содержимое под левую лопатку полковнику. — Ты завалил свой участок, и исправлять ситуацию теперь придется нам!
Дождавшись, когда зрачки жертвы закатились под верхние веки, Лещенко удовлетворенно кивнул:
— Запомни на будущее, Мирон: у каждого из нас есть только одна семья — это контора.
Глава 8
Ах, злые языки страшнее пистолета
С момента задержания Бушмина в аэропорту Чкаловский прошло немногим более двух суток.
Все это время ведущего сотрудника подотдела активных мероприятий «четверки», одного из пяти имеющихся в наличии федеральных агентов категории «элита», содержали под домашним арестом на закрытом объекте «группы 4» в Балашихинском районе, расположенном примерно в двадцати километрах от МКАД.
На самом деле это был учебный лагерь, включающий в себя четыре коттеджа летнего типа — в каждом из этих деревянных сборно-щитовых домов могут разместиться от шести до восьми человек — приземистое двухэтажное здание из светлого силикатного кирпича с учебными классами и медблоком, спортзал в сборном каркасном ангаре, стандартную полосу препятствий на открытом воздухе, макеты в виде двух частично руинированных зданий и подземный стрелковый тир.
Объект, надо сказать, был расположен компактно — площадь его составляет около семи гектаров. По периметру он частично обнесен бетонными плитами, частично огорожен столбиками с «колючкой». Начиная с апреля и до первого снега здесь проходят спецподготовку стажеры, отобранные по заданным критериям для работы в «группе 4». А также те сотрудники, включая ветеранов, кто по разным причинам нуждается в улучшении физических и профессиональных кондиций.
С ноября и до конца марта лагерь находится в состоянии консервации; охрану объекта с наступлением мертвого сезона осуществляют сотрудники вневедомственной охраны.
Другое, более подходящее место для содержания проштрафившегося агента «четверки» — с учетом того, что вохровцев, приглядывавших за хозяйством, временно заменили на особистов, — в отношении человека, для которого сейчас не действует ни одна из правовых норм, предусмотренных законодательством Российской Федерации, трудно себе даже представить.
* * *
Еще один немаловажный нюанс.
Мера, которую руководство сочло возможным и даже необходимым применить в отношении угодившего под спецрасследование сотрудника — «содержание под домашним арестом», — вовсе не означает, что тому будет дозволено дожидаться окончательного вердикта в своей собственной квартире, где он может расслабиться, поваляться, к примеру, с книжкой на диване или посмотреть видик-шми-дик, пропустив под это дело пару-тройку бутылок любимого сорта «Карлсборг». Само собой, в компании с электронным «сторожем»: это может быть ручной или ножной браслет, или же ошейник из легкого и очень прочного композитного материала со встроенными микрочипом и микроэлементом питания — следящие датчики являются частью новой поисковой системы «Нимврод», позволяющей на расстоянии контролировать точное местонахождение «меченого» индивидуума (техотдел «четверки» уже получил и опробовал в деле два таких комплекта). Или же как вариант под присмотром двух или трех специально обученных людей, которых могли на время поселить в холостяцкой двухкомнатной квартире Андрея Бушмина.
Не тот, как говорится, случай.
Бушмин написал пространную докладную записку, подробнейше, с максимальной точностью касательно времени и действующих лиц, отобразив в ней ключевые эпизоды «грозненского инцидента».
В среду после полудня с его рапортом ознакомился сам Торквемада. Последовавший за этим допрос длился около двух часов. После чего спецпрокурор отбыл, прихватив с собой докладную Бушмина — куда-то по своим служебным делам, наказав своим особистам стеречь подследственного пуще зеницы ока и оставив самого Кондора в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы.
