Ознакомительная версия.
– Восемьдесят один. – Лукин отпихнул блокнот и снял с носа очки. – Восемьдесят один, Марин. Займемся банальной арифметикой.
Не найдя вокруг себя калькулятора, он завернул рукав рубашки и склонился над японскими часами.
– Восемьдесят один умножить на тринадцать… Марин, вы не знаете: знак умножить – это крестик или точки с палочкой?
– Крестик, – выдавил Владимир Викторович, уже успевший произвести расчеты и знавший, что сейчас последует.
– Крестик, так крестик… Одна тысяча пятьдесят три. Нет, Марин, наверное, я ошибся. Давай пересчитаем… Одна тысяча пятьдесят три. У вас есть валидол, Марин?
Валидола у Марина не было.
– Марин, а ведь есть еще и группы подсудимых, правильно? По пять человек, по шесть. Ну, бог с ним, давай умножим на два. Всего на два. И получится, что если все судьи будут судить российских граждан так, как вы, то только в нашей области будет незаконно осуждено две тысячи сто шесть человек. За год – четыре тысячи двести двенадцать.
Лукин вошел в кураж.
– Разделим на триста шестьдесят пять дней, и у нас получится, что… Что в нашей области незаконно осуждается… – Лукин прищурился и посмотрел на циферблат своих часов с калькулятором. – Одиннадцать целых пятьдесят четыре сотых граждан в день.
Сказал и покусал губы. Спонтанно найдя начало темы разговора и усугубив ее, он пожалел, что выявил статистические данные такого характера в присутствии Марина. По всему было видно, что, нажимая кнопки, он сам не ожидал, как опасно может быть увлечение «банальной арифметикой».
– Неплохо, правда, Владимир Викторович? Но это так получается, если бы все восемьдесят судей были судьями Мариными. Но, дай бог здоровья ниже упомянутым, есть те, кто эту статистику снижает до минимума.
– Нагрузка была большая в этом году, – произнес Марин, понимая, что эта фраза всего лишь звук. – Нагрузка у всех. Но во втором полугодии я обратил внимание на качество. Количество не должно быть основополагающим фактором…
– М-да… – выдавил Лукин. – Знаете, Марин, вам следует обратить внимание на стиль работы тех, у кого минимум отмен при максимуме качества и количества. Вот, взять, к примеру, Струге. Одна отмена за полгода. А все знаете отчего? Оттого, что Антон Павлович судья на работе, судья и дома.
Марина передернуло. По всем судам Тернова ходили слухи о великом противостоянии Лукина и Струге. И во всех подробностях, обросших небылицами, бродили байки о способах, посредством которых Игорь Матвеевич пытался придавить к полу бодливого судью Струге. А сейчас Антон Павлович ставится в пример.
«Что-то тут не так», – справедливо рассудил Марин, напрягая свои подкожные органы чувств.
– Все окружение Струге – порядочные и уважаемые люди, ни разу не проявившие себя с отрицательной стороны. Кто у него знакомые? Заместитель областного прокурора Пащенко. Замечательный человек, профессионал своего дела. Председатель Спорткомитета области Говорков. А вы, Владимир Викторович, вчерашним днем, часу в шестом, находились на СТО, где вам ремонтировали стойки на «Тойоте Спринтер», и, пока шла работа, пили пиво. За рулем, получается…
Марин похолодел. Лукин знает о том, что он делал вчера. Где находился, что ремонтировал и что пил.
– Ну что это такое, – деланно проныл Игорь Матвеевич, – пиво за рулем? Все видят, наверняка обсуждают… Кстати, что это за «Тойота»? Насколько мне известно, у вас нет машины?
– Это женина, – прокашлялся Владимир Викторович.
– Какого Жени?
– Жены, в смысле.
– Я не знаю, что у вас там в смысле, только это не что иное, как нарушение Кодекса чести судьи. Вы знаете, что есть такой?
– Знаю.
– Значит, не все потеряно. Обзаведитесь приличными знакомствами, Владимир Викторович, перестаньте пить пиво за рулем жениной машины. Что вы, хуже Струге?..
– А что Струге? – среагировал Марин. – Вы о его круге общения говорите, а знаете, что я два дня назад арестовал его близкого знакомого, Пермякова? А он заместитель транспортного прокурора, бывший однокашник Струге, нынешний хороший друг. Вот и окружение…
– Что вы говорите? – выдохнул Лукин. – Пермякова? Вы арестовали? И доказательства были?
– Все в порядке, Игорь Матвеевич. Аудиозапись, заявление, акты, показания… А Струге, между прочим, после этого пришел в мой кабинет и устроил там форменный дебош. Он только что на пол не плевал. Я думал, он меня по лицу ударит или что-нибудь в этом роде. Секретаря моего выгнал в грубой форме.
– Это уже серьезно, – подтвердил Лукин. – А чем он мотивировал свое хамство?
– Рассказом мне того, как Пермякову тяжело жилось в детстве и насколько он честен на службе и в быту. Денег не берет. Орден у него какой-то…
– Есть орден, – кивнул Лукин. – Но он здесь ни при чем. А что там случилось-то, с Пермяковым?
– Взятку вымогал в виде дома в Сочи.
– Что вы говорите? – усмехнулся Игорь Матвеевич, зная подоплеку дела Пермякова лучше, чем судья, его арестовавший. – Значит, Пермяков денег не берет? Правильно, он берет борзыми щенками.
– Да, чуть не забыл, – встрепенулся воодушевившийся за последние две минуты Марин. – Струге мне пригрозил.
– Кулаком?
– Нет, он сказал, что обязательно напомнит мне о нашем разговоре в отношении Пермякова.
Председатель водрузил на переносицу золотые очки и нахмурился.
– Да, дела творятся… Стоит на неделю в Москву уехать. В общем, так, Владимир Викторович. Оставлять это дело просто так нельзя. Кодекс чести – он для всех один. Единственный и неповторимый. И никому не позволено вносить в него поправки по своему усмотрению. Я должен знать обо всех действиях Струге относительно дела Пермякова. Уверен, что, если вы эту тему поднимите снова, он может очень многое прояснить из того, что на этот момент находится в его голове и скрыто сумерками темных побуждений.
Марин признался сам себе, что так сформулировать мысль о том, что человека нужно раскрутить на информацию, он бы не смог. Выслушав напоследок напоминание о том, что через пару месяцев ему, Марину, получать очередной судейский классный чин, а при наличии имеющихся результатов работы на коллегию не подействует даже стриптиз его же, Марина, у шеста, он вышел сначала из приемной Лукина, а потом и из областного суда.
«Теперь понятно, что тут не так, – ухмыльнулся он, прикуривая на крыльце. – А как издалека старик начал, как издалека…»
Предприимчивый получатель премии за задержание опасного преступника орал так, как будто его резали на ремни. К его обоим ушам были примотаны скотчем динамики, вырванные из салона, а громкость магнитолы вывернута до максимума. В самом гараже, где на капоте сержантской «девятки» сидел Штука, музыка не слышалась. Она вся уходила внутрь вневедомственного охранника.
Раздавалось лишь: «думм – думм – думм»…
И вопли тестируемого.
Через пять минут пытки ДЕЦЛом Зелинский стал кричать:
– Я скажу!! Я скажу!.. Я все скажу!! Только убери это!!!
Кусков воловато сполз с капота, затушил подошвой окурок и стал с треском срывать с головы сержанта скотч. Едва он оторвал первый наушник, гараж мгновенно заполнился бестолковым речитативом, способным лишить разума даже того, у кого его нет.
– Я все скажу, будь все проклято!! – Глаза Зелинского уже стали краснеть от треснувших капиллярных сосудов.
Выключив музыку, Кусков отпустил трос, и сержант опустился на промасленный пол гаража.
– Я вот о чем предупредить хочу. – Бутылка текилы была пуста наполовину, поэтому словам Штуки можно было верить без сомнений. – Время у меня есть, поэтому, если ты сейчас начнешь мне рассказывать приколы про то, как опасна и трудна ваша служба, я тебя доведу всякими «Глюкозами», ДЕЦЛами и «Ваниллами Айс» до опупения. Без возможности вернуться к нормальной человеческой жизни. Ты меня понял, Санек?
– Понял, понял… – Сержант тяжело дышал и наслаждался тишиной. – Это Локомотив.
– Что – локомотив? – повторил Кусков, испугавшись, что довел мента до кондиции задолго до того, как тот выложит правду.
– Яша Локомотив… Это он велел нам «ствол» подкинуть…
– Яша?!! – Бутылка выскользнула из ладони Кускова и со звоном упала на пол. – Яшка велел вам подкинуть в мою машину «паленый» на Эфиопе автомат?!!
– Да нет… – поморщился милиционер. – Не тебе… В первую попавшуюся блатную тачку. Мы ехали по Селезнева, смотрим – «мерс» в темноте около дома припаркован. Я в багажник сунулся, а он возьми да откройся… Туда и уложил, под коврик. А потом – уже через два часа – едем по проспекту, видим – «мерин» на всей скорости в зеркальный фасад универмага влетает. Откуда знать было, что это ты?!! Черт попутал… Я же тебя не знаю – смотрю, лицо незнакомое, на вид модный. Вот и сглупил с задержанием…
– Вот хорьки… – выдохнул Кусков. – А кто Эфиопа… А-а-а-а… – догадался он. – Как такие суки, как вы, в милиции работают? Объясни мне напоследок, дрючок?
Ознакомительная версия.
