— Намекаете на судимость?
— Да черт с ней, с судимостью! Ты о душе лучше подумай!
Прозвучало с надрывом.
Акулов и сам не знал, зачем сказал последнюю фразу. Она случайно сорвалась с языка. Возникла пауза. Тишину нарушали лишь голоса за окном. Акулов молча смотрел на администратора, давил взглядом и думал, что словами о душе испортил все. Старался, старался — и выдал. Вообразил себя, наверное, сыщиком из плохого кинобоевика. Сам же всегда смеялся над подобными текстами, когда они попадались в книжках или на телеэкране. Мало смеялся, видать… Или наоборот — вот она, волшебная сила искусства! Собирался пригрозить камерой, закрытием ФОК, ещё чем-нибудь действенным из того же репертуара, а полез в тонкие сферы. Ничего не скажешь, специалист!
Администратор опустил голову. Оказалось, что у него две маковки, вокруг которых волосы росли жёсткими сильными завитками, чего никак нельзя было предположить, глядя на причёску спереди или с боков.
— Громов встречался с двоими, — сообщил он, сложив руки на животе и продолжая сидеть с опущенной головой. — Они и раньше бывали. Редко, но приезжали. О чем говорили — не знаю. После разговора парились в сауне. Тот, который помоложе, и выжрал все пиво.
— Как они выглядели?
Санёк довольно точно описал внешность Калмычного и Петушкова, употребив несколько язвительных сравнений во время рассказа о Николае.
— У старого — «фольксваген» стремного цвета. Как морковка. Он её сегодня к дверям поставил.
— Номер не рассмотрел?
— Не, темно было. Да мне это и ни к чему!
— Может, раньше замечал?
— Он первый раз здесь машину поставил. Обычно — там, за утлом. А около дверей — место Громова. И хозяйки.
— Значит, сегодня машина Громова стояла не на месте?
— Ну! Я сам удивился, чего они так поставили. Неудобно же, идти далеко.
— Очень далеко, лишних пять метров, — пробормотал Акулов, думая о другом.
— Когда уезжал, ему этих метров как раз не хватило! Я вообще не понимаю, как Кирюха остался живой. Вспомню, какой грохот стоял — самому страшно становится. А он одной царапиной отделался. Везунок! И когда в Василия Петросыча первый раз стреляли, ему тоже повезло. Он ведь вместе с ним был, вы это знаете?
— Говоришь, он все время туда-сюда бегал? Из сауны на улицу?
Администратор помолчал. Вздохнул:
— Его долго не было. Почти три часа. Уехал ещё до того, как эти двое появились. А приехал после того, как ушли. Точно! Теперь точно вспомнил…
— Думаю, что и не забывал. Про старого ты рассказал. А молодой? Он тоже был на машине?
— Не видел. Мне кажется, нет. А раньше приезжал. Не знаю, что за тачка. Маленькая такая, спортивная. Красного цвета.
— Если они здесь ещё раз появятся, позвони мне. Хорошо? — Акулов протянул визитную карточку. — Теперь вот что скажи… Громов вас «крышевал»?
— Не, нам это без надобности!
— Ой ли?
— У Ларисы Валерьевны такие знакомства, что никто на нас не наедет. Честное слово!
— Но за баню он не платил?
— За баню он никогда не платил. И за тренировки тоже не платил. Но это у Ларисы Валерьевны спрашивайте, я человек маленький. Мне сказали денег с него не брать — я и не брал. Да он и не предлагал никогда!
— Ладно, спросим. А как у вас обстоит дело с блядями?
— У нас с ними никаких общих дел нету.
— Семён Семеныч! Покажите мне такую баню…
— Честное слово! Если клиенты чего-то такого хотят, то я им газету даю и телефон. Пускай сами вызванивают, а я — пас.
— Что, противно?
— Просто не нужно.
— Если иметь с каждой по стольнику за «проход», то получится заметная прибавка к зарплате.
— Вы же не берете взятки? Вот и я не беру. Принципы у меня такие. Что, не может их быть?
— Может, может. Ты, главное, так не волнуйся. Про первое покушение ты откуда узнал?
— Лариса Валерьевна говорила.
— Поподробнее…
— Ну, сказала, что клиента нашего чуть не завалили, вместе с шофёром. Я спросил, которого — она рассказала. Но как, где, за что — не говорила. Сама, может, и знает. Только не говорите ей, что я это сказал.
Запиликал пейджер. Акулов прочитал сообщение:
«Срочно позвони дежурному. Дежурный».
Подумал: скандал со следачкой получил продолжение. Сейчас всех соберут на ковёр. И снимут штаны. Как она обещала. Спрятаться, что ли?
— Где телефон?
— Сейчас принесу.
Пока Санёк ходил к стойке за аппаратом, Андрей вспомнил, что так и не посмотрел предыдущее послание. Нашёл его:
«Я освободилась. Можем встретиться. Позвони. Мария».
Да, здорово?.. Сейчас она пятый сон уже видит.
Принеся трубку комнатного радиотелефона, администратор деликатно вышел за дверь.
— Старший оп-перативный дежурный Северного РУВД майор мил-лиции Гунтере слуш-шает. Да, аллё!
— Арвидас, это Акулов. Что там у нас?
— Акул-лов, эт-то ты?
— Я, Арвидас, я!
— Аллё! Теперь мен-ня слышно? Кул-лебяк-кин сбежал из больницы…
* * *
Утро, серый рассвет за окном.
В кабинете накурено.
Катышев растёр лицо. Помолчал, собираясь с мыслями. Сильно выдохнул, прежде чем начать говорить. Он выглядел очень усталым.
— Скандал удалось немного замять. Эта Молдавская оказалась непростой штучкой…
— Какая штучка?
— Не какая, а кто. Молдавская Илона Альбрехтовна, следачка эта чёртова.
— С таким псевдонимом надо выступать на эстраде, а не в прокуратуре работать. Илона Молдавская. Звучит!
— Да и смотрится ничего. Кстати, она не такая молодая, как кажется. Четыре года стажа, старший по ОВД[5]…
— Теперь я понимаю, почему у нас ни одну банду не могут осудить по нормальному.
— Не перебивай, я сам перебьюсь. Так вот, говорю, девка она не простая…
Абрек, которого ударил Акулов, числился в розыске за РУБОП. Мажидов Магомед Мартузович, двадцати шести лет, не работающий, экс-чемпион области по греко-римской борьбе. Искали его с марта месяца, но, видно, не сильно усердствовали в этом деле, направили карточку в информационный центр и успокоились. Мажидов в подполье не уходил, только сменил номер в гостинице, где проживал постоянно, — переехал с седьмого этажа на одиннадцатый и этим обманул доблестных сыщиков. А в апреле, через месяц после объявления розыска, заделался помощником депутата Госдумы.
— Ты знал, что его ищут?
— Откуда, Василич? Когда прошла тридцать четвёртая ориентировка, я ещё в камере парился. Если б знал — ударил бы дважды.
— Его сегодня отпустят.
— Что, депутат индульгенцию выписал? — Акулов прищурился.
— Я думаю, депутат пока не в курсе событий. Сидит в своей Москве и решает, что для нас лучше: ввозить ядерные отходы или подержанные иномарки… Так что депутат пока ни при чем, просто никто не хочет раздувать скандал с этой дурой Молдавской. Старший следователь городской прокуратуры покрывает убийцу! Кому это надо? Да и у РУБОПа с доказательствами слабовато. Сам знаешь, как у них часто бывает: широкий замах кончается слабым ударом. В январе была какая-то «стрелка», на которой одного чувака завалили. По оперданным, это сделал Мажидов. Но нет ни свидетелей, ни пистолета. Рассчитывали, что Мажидова в камере удастся дожать. Но теперь, из-за этой актрисы, его даже на трое суток никто не закроет. Допросят и выпустят. Тем более, что недавно умер один из тех, кто в этой «стрелке» участвовал. Если сильно припрёт, Мажидов на него мокруху и повесит.
— А что его связывает с Молдавской?
— Мне не докладывали. Любовь, наверное. С взаимовыгодным интересом. Если он даже на нас буром попёр — представляешь, как в других местах можно было выделываться! Лялька прокурорская под боком, в кармане мандат — и плевать ему на то, что его кто-то ищет. Хорошо, хоть ты от души звизданул!
— До сих пор репа трещит. Теряю квалификацию.
— Руоповцы, кстати, все удивлялись, как ты его с одного удара завалил. Чтобы из нашей камеры забрать, они СОБР с собой притащили… У тебя кофе есть? Сделай, пожалуйста.
— Сейчас посмотрю.
В шкафу нашлось не только кофе, но и полбутылки коньяка, оставшегося с проводов Волгина в отпуск. Акулов выдернул пробку, понюхал: не вдохновляло. Вспомнил, как бегали за этим пойлом в ночной ларёк. Откуда там может быть настоящий коньяк? Бодяга, хотя и не самая гнусная. Никто, по крайней мере, не отравился.
— Будешь, Василич?
— Не сдохнем? Давай! Есть чего на зуб положить?
Акулов порылся и нашёл банку толстолобика в томате и шоколад.
— Консерву оставь на другой раз. А это давай. Будем интеллигентничать.
Андрей запер дверь и приготовил кофе. Подстелил бумагу, чтобы не замарать казённый стол, и разлил по рюмкам спиртное.
— Хорошая посуда у вас, — заметил Катышев, ломая шоколад. — И как до сих пор не растащили?
Поднял рюмку:
— Давай! За нас, хороших… Уф, как пошла… Ну и гадость!
ББ закусил кусочком с большим цельным орехом. Проглотил, потёр пальцем стол, застеленный бланками протоколов. Высказался:
