– А это они снова разожгли костер? – спросил Серафим Львович.
Родион поднял голову. Над холмом поднимался белый столб дыма. Ветра над поверхностью земли почти не было, и столб едва-едва колебался, и только вверху с него «срывало крышу», рвало в клочья и разносило клочки в разные стороны. На фоне начинающихся сумерек этот белый дым был четко виден…
Самоцветов часто подставлял под свой фонарь карту, попавшую ему в руки из землянки эмира Дагирова. Его группа уже пересекла, как понимал Борис Анатольевич, государственную границу России и Грузии, тем не менее от продолжения преследования бандитов Самоцветов не отказался. Он уже не смог бы от него отказаться даже в том случае, если бы группа пересекла границу США или Германии, потому что думал о судьбе тех, кого похитили, не оставив им надежды вернуться. И думы эти были направлены одинаково. О бомжах он думал, что у них ведь тоже есть, наверное, матери, которые уже страдают и будут дальше страдать, до конца своих дней, не зная, где их дети и что с ними случилось. А о солдатах думал по-другому: у старшего лейтенанта свой сын подрастал, и он твердо был уверен в том, что его сын, как и отец, как сам Борис Анатольевич когда-то, должен сначала отслужить солдатом срочную службу, а потом поступать в военное училище. И с его сыном во время службы могло бы случиться подобное. Такое похищение может случиться с любым. И оставлять это без попытки все вернуть из-за какой-то границы, из-за условной линии, проведенной людьми по своему усмотрению, не годилось. Пока дышишь, пока есть силы в руках и ногах, пока есть патроны в магазине автомата, пока есть мысли в голове и свет в глазах, надо пытаться спасти тех, кого можно спасти, потому что кроме тебя этого никто не может сейчас сделать. И плевать на все границы на свете! Плевать на возможные международные скандалы! Плевать даже на то, что за нарушение границы его самого могут наказать! Главное – спасти людей…
И, приняв такое решение, старший лейтенант почувствовал облегчение. Решимость придала ему сил, и он перестал сомневаться в правомочности своих действий. Есть законы просто человеческие, то есть людьми придуманные, а есть законы общечеловеческие, созданные свыше для всех людей. И последние несравненно сильнее и главенствующие, и именно на них надо опираться в своих действиях.
Но ему было важно не пройти то место, где на карте был обозначен поворот проложенного им маршрута. Однако, посмотрев в очередной раз в карту, старший лейтенант понял, что это место они уже миновали, как подсказывала ему конфигурация ущелья. Само ущелье сильно расширилось и поворачивало влево, что при дальнем свете фонаря было видно. А, согласно карте эмира Дагирова, следовало поворачивать вправо раньше. Пришлось возвращаться, светить фонарями теперь уже в левую стену и внимательно ее рассматривать. И проход все же нашелся. Это был даже не проход, а нора за большим камнем, незаметная с двух шагов в дневное-то время, не говоря уже о ночном. Куда нора могла вести, было неизвестно, но в свете сильного фонаря было видно, что сама она уходит сначала вертикально вниз, но на уровне полутора метров сворачивает и продолжается уже под уклоном. Пришлось еще раз свериться с картой. Точных координат своей группы старший лейтенант не знал и ориентироваться мог только по конфигурации ущелья, что в темноте было вообще трудно сделать, но иного ничего похожего на проход поблизости видно не было.
Борис Анатольевич осмотрел собравшихся рядом солдат, словно взглядом спрашивая, кто первым пойдет в эту темноту неизвестности. Что такое горы, знали все, и какие сюрпризы они могут преподносить, тоже имели понятие. Никто сам не рвался, и тогда старший лейтенант решился пойти первым. Он понимал, что это решение неправильное. Если с ним что-то случится, солдаты не будут знать, как себя вести. Вернуться-то они, конечно, смогут. Но задание останется невыполненным. Будь здесь Семисилов, если бы он сам не вызвался пойти, старший лейтенант без сомнений оставил бы взвод под его командой. Но с ним такого опытного человека, как Родион, не было. Тем не менее старшего следовало оставить.
– Кудеяров, – позвал командир взвода командира отделения.
– Я! – вперед шагнул младший сержант.
– Остаешься, Николай, за меня. Я – пошел. Готовьте веревку.
– Может, лучше я полезу? – предложил младший сержант, понимая, что с солдатами оставаться лучше все-таки командиру. Обстоятельства могут всякие возникнуть, а группа уже за границей. И как себя вести в случае, предположим, встречи с грузинскими пограничниками, если командир взвода не вернется, младший сержант не знал.
– Если хочешь рискнуть, я возражать не буду. Они, кстати, могут выход заминировать. Если, конечно, здесь прошли. Будь осторожен. Если что, дергай веревку. Тройной короткий рывок, мы тебя вытаскиваем. Двойной сигнал, нас зовешь…
Веревку уже подали. Она была через каждый метр перевязана узлами, чтобы удобнее было по ней взбираться, если возникнет такая необходимость. За один конец уцепился Кудеяров, за второй взялся старший лейтенант.
Младший сержант сменил на автомате магазин, передернул затвор, досылая патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель, взял веревку и спустил ноги в нору.
– Я пошел?
– С Богом…
Младший сержант посветил под ноги тактическим фонарем и спрыгнул. Глубина ямы была ему до уровня груди. Неторопливо присев, он стал продвигаться дальше в проход. Звуков из ямы никаких не доносилось, но уже через пару минут младший сержант дважды дернул за веревку, вызывая к себе командира и остальных солдат.
– Нас приглашает. Идем…
Теперь командир взвода по праву прошел первым. За ним полезли и остальные. Из самой ямы в горизонтальный проход пришлось ползти ногами вперед на спине, потому что развернуться там было негде. Но этот путь был длиной всего в три метра, а дальше уже можно было спуститься под уклон и выпрямиться в полный рост в длинном подземном переходе высотой в два с половиной метра, и такой ширины, что идти по нему рядом могли двое, только изредка касаясь друг друга плечами. Проход явно имел природное происхождение и служил, видимо, когда-то стоком для ледниковой воды. Ледник, очевидно, растаял много веков назад, а проходы, промытые водой, остались. Проходы эти были известны местным жителям, но это вовсе не говорило о том, что они неизвестны грузинским пограничникам. И потому осторожность требовалось проявлять особую. Почему младший сержант Кудеяров позвал командира и солдат за собой еще до того, как сам дошел до выхода, Борис Анатольевич понял, потому что сам дважды поднимал и рассматривал оставленные кем-то здесь свежие окурки. Точно такие же окурки оставляли бандиты и в ущелье. Какой-то заядлый курильщик, видимо, не мог себе позволить долго оставаться без сигареты во рту. И курил он какие-то дешевые грузинские сигареты без фильтра. Старший лейтенант опять спешил, и вскоре основная группа отделения нагнала командира.
Кудеяров показал командиру гранату с сорванным кольцом и с отжимным рычагом, примотанным скотчем. Скотч – это уже работа младшего сержанта. Все бойцы на этот случай носят с собой мотки скотча и используют, когда требуется снять «растяжку» или «картошку» и соблюсти тишину.
– Опять «картошка»? – спросил старший лейтенант.
– Да. На самом проходе под камень положили. А я думаю, как так, шли, окурки бросали, и камень лежит так, что на него просто наступить хочется. Но не наступили. Сунул руку, точно. Есть, родимая. Замотал вот, не знаю теперь, куда ее. С собой таскать неохота.
– Сунь куда-нибудь в нишу.
Ниши в стенах встречались тут и там. Младший сержант сунул руку с гранатой в ближайшую. И замер.
– Ой, что там такое?
Он вытащил и бросил под ноги какой-то мягкий комок. И комок под светом тактического фонаря старшего лейтенанта тут же зашевелился. Старший лейтенант и младший сержант тут же среагировали. У них в руках оказались лопатки, и раздались звуки нескольких быстрых ударов. Мягкий комок развалился на куски.
– Змеи… – сам по-змеиному прошептал в ужасе младший сержант Кудеяров.
– Они в зимнюю спячку залегли. Свернулись в клубок и греются друг о друга. Проснуться не успели, когда ты их выбрасывал. Не укусили?
Кудеяров поднял руку. Самоцветов посветил на нее. Рука была целая.
– Повезло, что спали, – раздался голос сзади. – У моего папашки друг был – змеелов. На сезон в Среднюю Азию уезжал. Так у него трех пальцев на обеих руках не было. Змеи кусали, он сразу отрубал их сам себе. Говорил, лечиться времени не было.
– По три пальца на каждой руке? – уточнил младший сержант.
– Нет, всего трех не хватало.
– Значит, я везучий, – сказал Кудеяров. – А то как бы я без трех пальцев на своей гармошке играл! А здесь в клубке как раз три змеи было.
Кудеяров считался в роте почти штатным гармонистом. Его гармонь, правда, в командировку с хозяином не поехала, осталась дожидаться его в ротной каптерке.
