– Окурки часто встречаются? – на всякий случай спросил Самоцветов.
– Как раньше, так же… – сказал младший сержант Кудеяров, идущий позади пулеметчиков.
– Идем дальше!
– Тревога! Подождите, товарищ старший лейтенант! Выключить фонари! – совсем не тревожным голосом вдруг сказал снайпер младший сержант Коноваленко, как обычно, взобравшийся на камень и осматривающий обстановку вокруг.
– Что там?
– Два человека. Судя по шапочкам – сваны. Что-то устанавливают на тропе. Думаю, взрывное устройство. Да… Точно… Далековато, но, если меня в локоть толкать никто не будет, могу взорвать его в их руках…
Конечно, вовсе не обязательно то, что отряд спецназа внутренних войск увидит дым костра, который «краповые» сами же жгли нынешним утром, примет его за сигнал и вернется к камням. Во-первых, могут и не увидеть, если вдруг они находятся в глубине какого-то ущелья. Во-вторых, увидев дым, они могут и не поспешить на него, потому что заняты выполнением каких-то других, собственных конкретных задач. В-третьих, вот-вот уже должна была подступить ночная темнота, и тогда этот белый дым рассмотреть можно только со сравнительно небольшого расстояния. А с дистанции его и увидеть невозможно. Не зря же бандиты жгут костры в своих землянках и на своих кухнях только по ночам. В-четвертых, «краповых» давно могли попросту «снять» отсюда, скажем, вертолетом, и они уже спокойно отдыхают у себя на базе. Был ли тогда смысл застревать здесь на ночь, дожидаясь возможного, но вовсе не обязательного возвращения спецназа внутренних войск? Старший сержант Семисилов считал, что смысла такого нет. О чем и сообщил всей своей команде. Он принял решение идти даже ночью, чем сильно расстроил эмира и чуть-чуть бомжей, непривычных к таким длительным переходам. Бомжи уже ноги переставляли с трудом.
Спецназовцы же к сообщению старшего сержанта отнеслись спокойно и сразу поднялись, показывая свою готовность. Автоматы за плечом, как бандиты, спецназовцы не носили. Автомат всегда должен быть даже не на животе, а только на груди, на коротком ремне, который позволяет по максимально короткой траектории прижать приклад к плечу или к бицепсу, как стреляют некоторые, и глаз к высокому коллиматорному прицелу. В боевой обстановке это считается привычным и наиболее рациональным способом ношения оружия. Это оценил своим опытным глазом даже эмир Дагиров, который присматривался к спецназовцам и с удивлением понимал, что эти мальчишки умеют и воевать, и убивать лучше, чем его моджахеды. И вообще действуют чуть ли не на каком-то механическом уровне. Он понимал, что засада в камнях была, и понимал, что засада эта, скорее всего, уничтожена, хотя об этом не было напрямую сказано ни слова, только младший сержант Васнецов сказал бомжу Бородино, подтверждая опасения эмира:
– Теперь эта шапка твоя. Никто у тебя ее не заберет…
Это было единственным, хотя и косвенным подтверждением того, что мальчишки-спецназовцы расстреляли его моджахедов. А ведь все моджахеды его джамаата воюют уже не первый год, все опытные, злые как волки, неуступчивые мужчины с сильным характером, настоящие бойцы, как видел их эмир. Как же они могли уступить этим пацанам? Может быть, пацаны просто лучше обучены? Выдрессированы так, что действуют на уровне боевых роботов. Это было единственным достоверным предположением. С боевыми роботами простому человеку соревноваться сложно. У боевого робота может быть только одна психология – направленная на уничтожение противника. И он во всех ситуациях стреляет раньше, и всегда первым.
О своем будущем эмир не хотел думать в черных красках. Он, конечно, бравировал, когда разговаривал со старшим лейтенантом, когда угрожал тому и всеми доступными ему в том положении средствами показывал, что не боится ареста и уверен в своем скором освобождении. Тем не менее эта бравада в какой-то степени тоже делала его уверенным в том, что все завершится благополучно. В основном эта уверенность была основана на том, что спецназ не знал, где находятся десять бойцов его джамаата. И уверен был, что они постараются его освободить. Наверное, уже постарались, но нарвались на этих молодых роботов-«волкодавов», которые постарались оправдать принадлежность к породе. Одновременно к породе роботов и к породе «волкодавов». Сколько моджахедов погибло в засаде? Неужели все? В это не верилось и даже верить в возможность подобного не хотелось. Стрельбы слышно не было. Конечно, спецназовцы стреляли. Но разве с такого расстояния услышишь выстрелы их автоматов, снабженных глушителями? Но ведь не могли же все десять опытных моджахедов поднять руки и встать к стенке, дожидаясь расстрела, когда увидели четверых приближающихся солдат-роботов? Обязательно должны были бы прозвучать ответные очереди. Десятерых расстрелять не так просто, как двоих-троих, даже имея оружие с глушителем. Предположим, несколько человек засядет на передней линии, несколько человек на задней. Расстреляют сначала заднюю линию, потом возьмутся за переднюю. Реально это? Теоретически, наверное, вполне. Хотя на практике обычно все бывает не так – у падающего бойца хоть что-то загремит. Оружие ли уронит или просто запасной магазин ударится о землю. Другие на этот звук обернутся и сразу ответят огнем. Стрелять моджахеды тоже умеют быстро и точно, может быть, и не хуже роботов. Это не сваны, с которыми эмир Дагиров сегодня, имея численное преимущество, проиграл бой. Сваны были без опыта, они вообще ничего не умели – ни укрыться от пуль противника, ни сами точно стрелять. У них вообще никакого боевого опыта не имелось. И им тягаться с боевыми роботами бессмысленно. А бойцы джамаата Бабаджана Ашуровича прошли суровую школу. Он многих людей потерял за два последних года. Но с ним остались только лучшие, которые всегда составляли конкурентную силу любым федеральным силам. Хотя и приходилось эмиру Дагирову действовать в основном против подразделений полиции, разных плохо обученных СОБРов и ОМОНов и против полицейского спецназа. Эти почему-то считали, что форма и автомат в руках уже делают из человека воина. Ошибочное мнение! Форму можно натянуть даже на восьмидесятилетнюю бабушку и сунуть ей в руки автомат. Воевать она все равно не сможет. Но его бойцы действовали всегда лучше этих ментов. Вовремя атаковали и вовремя организованно отходили, четко отсекая от себя любое возможное преследование. Никогда не выказывали ни паники, ни растерянности. Всегда друг друга поддерживали и демонстрировали хорошую реакцию и быстроту мышления. И потому Бабаджан Ашурович не мог поверить, что в только что уничтоженной засаде были все его моджахеды. Скорее всего, один или два человека. От силы – три или четыре, которых можно сразу уничтожить одновременным обстрелом сзади. Четыре человека в засаде, четыре робота-«волкодава» подкрались сзади. Четыре очереди в спину. Рисковать никому не хочется. И эти солдаты мечтают живыми и здоровыми вернуться домой, а потому, как предполагал эмир Дагиров, его моджахедам даже не предложили сдаться, а сразу расстреляли. Конечно, никто из его парней сдаваться не пожелал бы. Тем не менее теперь приходилось думать, что потери джамаата большие. В общей сложности – серьезные потери. Шестеро убито утром. Сколько-то сейчас. Может быть, очень большие потери. Хотя и не катастрофические. Катастрофа произойдет только тогда, когда эмир останется один. А пока у него есть хотя бы два моджахеда, он по-прежнему остается опасным. И пусть эти моджахеды сейчас не с ним, но они обязательно пойдут по их следу. Они не оставят преследования только потому, что наступает ночь. Ночь – лучшее время для неожиданного нападения…
* * *
Опять пошли быстро. Старший сержант Семисилов снова встал во главе группы и шел, как считал Бабаджан Ашурович, так, как могут ходить только стопроцентные боевые роботы. Словно не чувствовал усталости. Включал в голове какую-то программу и выполнял ее. И другие спецназовцы шли так же. А как быть простым людям, которые идут рядом с ними? Как быть раненому эмиру, как быть в конце-то концов бомжам, которые и без того еле живы?
Но бомжи терпели, терпел и Бабаджан Ашурович. Как раз потому терпел, что не жаловались на судьбу бомжи, которых он презирал. Они шли, стиснув до посинения губы, едва переставляли ноги, но двигались. Как же мог он, пусть и раненый, позволить себе выказать слабость. Рана сейчас не кровоточила, хотя и болела. И эмир шел, приволакивая ногу, иной раз заметно присаживаясь на нее, но все же не хуже бомжей, хотя, конечно, тягаться с боевыми роботами, как Бабаджан Ашуровичы уже начал называть спецназовцев, он не мог.
Так, двигаясь низинкой, они обогнули половину первого холма, обогнали половину второго и вышли к валунам на склоне. Судя по взглядам, которые боевые роботы бросали на камни, у них с этим местом связаны какие-то воспоминания. Но по этим взглядам понять что-то конкретное было невозможно. И потому еще больше казались Бабаджану Ашуровичу похожими на роботов.
