В этот раз даже и ждать не пришлось. Посторонних на улице не оказалось. Оставив Искандара на тропе в качестве наблюдателя, Назирхан спустился во двор, где уже увидел Гилани Джамалхавовича, занятого какими-то своими делами.
За кормление пленных всегда отвечал Иманали. Именно ему предстояло напрямую снабжать молоком «крапового» капитана. Он и Гирей, сильный молодой парень из самой Махачкалы, несли в своих рюкзаках термосы под молоко. Они проследовали за Назирханом.
Старик воткнул вилы в небольшой стожок и отодвинул длинные ручки-рога тележки, в которую грузил сено.
– Аллах вам в помощь, гости дорогие. Заходите в дом. Я уже дважды чайник грел, вас дожидаясь. Поставлю и в третий раз.
– Здравствуй, уважаемый!
Назирхан в ответ двумя руками пожал ладонь старика, протянутую ему. От нее и от одежды хозяина пахло летом. Видимо, этот дух сохранился в стогу и впитался в человека, работающего с сеном. Аромат был приятным, каким-то манящим. Он не сочетался с ощущением скорого и обязательного снегопада. Воздух был переполнен этим предчувствием. Темные тучи шли с запада. Зимой они могли принести только обильный снег, который укроет все вокруг и уберет даже приятные запахи душистой травы. Тучи напомнили Назирхану, что в доме старика задерживаться не стоит.
– Я прошу тебя, уважаемый Гилани Джамалхавович, простить нас, невежливых гостей, но ты сам видишь, что скоро снегопад начнется. Тогда весь наш путь в горах будет отчетливо виден. Нам нужно торопиться. Поэтому мы вынуждены будем отказаться от твоего угощения.
– Жалко, – сказал старик. – А я хотел попросить вас об услуге. Вы с оружием, поэтому могли бы мне помочь. Сам я уже и стрелять-то, наверное, не сумею, даже если автомат из подпола достану и в руки его возьму. Меня отдачей с ног сшибет. Если и устою, то все равно не попаду туда, куда хочу. Глаза уже старые, плохо видят.
Назирхан насторожился.
– Тебя кто-то обижает, уважаемый?
– Обижает. Есть у нас недобрый человек.
– Как зовут?
– Ваха Тимирханов.
– Это кто такой?
– Капитан. Недавно это звание получил. Участковый наш. Плохой человек. Возраст не уважает.
– А что же он против тебя имеет? Ты человек мирный, с плохими людьми дел не водишь.
– Я тут кое-кому деньги в долг даю. Маленький процент себе оставляю, чтобы польза от денег была. А ему не нравится. Говорит, незаконная деятельность.
О том, что старик давно уже и по-крупному занимается ростовщичеством, Назирхан слышал от других жителей села, с которыми был знаком. Но ему до этого дела было мало. Каждый зарабатывает так, как уж может.
– И что он, этот Ваха Тимирханов? Протокол составить хочет? Или уже его написал?
– Сегодня к нему три других мента приехали. На пять вечера мне повестку выписал. К нему надо прийти. У него кабинет дома. Он сам себе так сделал, чтобы не ходить на службу. Дома всегда и принимает. И повестку… Мог бы просто прийти и сказать. Так нет, ему нужно, чтобы все официально было. Плохой он человек. С ним никогда не договоришься.
– А где он живет?
– По улице от меня одиннадцатый дом. Только по другой стороне. Сразу под горой.
– Три мента, говоришь, приехали… С оружием? – Назирхан оглянулся на своих спутников.
– С автоматами. Наверное, и пистолеты есть. Мне люди сказали. Сам я видел только машину. «Уазик» ментовский во дворе у Вахи стоит.
– Ладно. Что ж тут поделаешь, – улыбнулся Назирхан. – Как хорошему человеку не помочь. Но тогда тем более нет времени за столом засиживаться. Молоко готово?
– Конечно. В доме стоит.
– Наливай. Я пока позвоню своему амиру. Сообщу. Он тоже ментов сильно не любит.
– А кто их любит!.. – философски сказал старик, вытер руки о свою камуфлированную солдатскую куртку и пошел в дом.
Иманали с Гиреем двинулись следом за хозяином, на ходу снимая рюкзаки.
Назирхан вытащил мобильник и набрал номер Тимирбекова.
– Да, Назир, слушаю тебя, – быстро отозвался Азамат.
– Амир, у нас тут в селе осложнения возникли. Вернее, не у нас, а у нашего хозяина.
– Что случилось?
– К нему местный участковый докапывается. На сегодняшний вечер повестку выписал и еще трех ментов откуда-то привез. Я хотел бы вмешаться.
– Так вмешивайся. Четырьмя ментами меньше будет, многим людям дышать станет свободнее. Я бы знал, сам бы тебя с этим послал.
– Я так и подумал, но без вашего согласия действовать не мог.
– Работай. Да поможет тебе Аллах! Молоко захватить не забудьте.
– Мы сначала его заберем, потом к ментам в гости отправимся.
– Сколько у тебя людей?
– Трое.
– Четверо против четверых. Расклад мужской. Справитесь.
– Конечно, справимся.
Тимирбеков прекратил разговор.
Дальнейшее было делом простым и привычным.
Расплатившись со стариком и покинув его двор, Назирхан с товарищами поднялся на тропу, где группу дожидался Искандар, готовый к бою. Все они двинулись по склону в сторону середины села. В зимнее время сверху хорошо было видно, какие дома там жилые, какие заброшенные. Некоторые дворы оставались не расчищенными. Не было даже тропок от калитки к крыльцу, привычно для Кавказа украшенному затейливой резьбой.
Это значило, что хозяева покинули свое жилище. Кто в города перебрался, кто умер, оставив дом в наследство детям, которые только летом приезжали в родовое гнездо, как на дачу. Таких дворов и домов было слишком много, чтобы это выглядело нормальным. Люди, похоже, не желали жить в горном селе, предпочитали комфорт, уют и городскую суету тишине и покою. Цивилизация боролась с кавказскими селами своими жестокими методами. Она отдаляла людей от их естественной жизни, погружала их в существование, в котором невозможно остановиться и задуматься.
Назирхан слышал как-то выступление ученого богослова по телевидению. Тот как раз об этом и говорил. Проблема была повсеместной, касалась не только жителей Кавказа, но и народов всего мира. Человек, который не задумывается над своим существованием из-за недостатка времени, не может понять самого главного – смысла своей жизни. Бесконечная беготня и множество дел не дают ему возможности остановиться и задуматься.
Дом капитана Тимирханова был с двух сторон окружен именно такими заброшенными дворами, которые навели Назирхана Мухаммадтахирова на грустные мысли. Однако эти соображения не помешали ему сразу оценить обстановку и правильно сориентироваться.
– Вот этот дом. Искандар, Гирей, спускаетесь осторожно, выбираете позицию в соседних дворах под забором и ждете, когда мы начнем действовать. Мы отсюда будем стрелять по окнам. Они наверняка выскочат и подставят вам спины. Ментов расстреливать безжалостно, по заслугам! Потом гранату внутрь ментовского «уазика». Все понятно?
Искандар, всегда молчаливый, только согласно кивнул.
– Понятно, – сказал Гирей.
Без дальнейших посылов оба начали спуск, как-то сразу, без уговора. Каждый определил для себя место засады – двор. Назирхану не понадобилось даже бинокль к глазам прикладывать. Тучи не сделали день вечером, и все было хорошо видно. Бойцы умели прятаться, перебегали или переползали от одного большого камня до другого. Рассмотреть их на снежно-грязном склоне было сложно, но опытный глаз мог бы и заметить опасность.
Поэтому Иманали приложил щеку к прикладу автомата. Он был готов прикрыть товарищей меткой очередью. Несмотря на немолодой возраст, Иманали видел хорошо, а стрелял просто прекрасно.
Назирхан контролировал улицу, потому что увидеть бойцов на склоне могли не только менты в окна своего дома, но и другие люди. А кто знает, как они к ментам относятся?! Может, рядом родственники живут? Они всегда своего поддержат, даже если он и служит в полиции.
Но все обошлось. Искандар с Гиреем благополучно спустились к нижнему забору, перебрались через него каждый в свой облюбованный двор, заняли позиции, заранее присмотренные сверху, и замерли там.
– Иманали! По окнам. Погнали!..
Первые их очереди, хлесткие как удары кнута, слились в одну. Оказалось, что оба стреляли в одно и то же окно. Иманали продолжал бить туда же, а Назирхан перевел прицел на второе окно, потом и на третье. Стекла, сначала просто пробитые пулями, от многочисленных очередей быстро рассыпались.
Дальше все происходило именно так, как и рассчитывал Назирхан. Четверо полицейских выскочили из двери один за другим с автоматами в руках. Они понимали, что стреляют по ним со склона. Наверное, и количество противников подсчитали, поскольку это нетрудно. Короткие очереди четко отделялись одна от другой. Кроме того, у Иманали был автомат АК-47, а он работает куда более звучно, чем АК-74 Назирхана.
Перебегали менты неумело, путались ногами в сугробах, петляли, как зайцы, стараясь уберечься от выстрелов. Тому из них, который покинул дом последним, добежать до забора не удалось. Иманали уложил его очередью, и мент упал лицом в сугроб. Он лежал неподвижно, оставив ноги на вычищенной дорожке.
