– Не знаю, – повторил Пашкевич. – Да меня это и не интересует… Так я могу забрать вещи, э-э… господин… товарищ…
– Не сегодня, – оперативник скупо усмехнулся. – Не сейчас.
– Не сегодня? Но… почему?
– Ваш чехол с его содержимым – вещдок.
– Что, что?
– Вещественное доказательство по делу о краже из вашего транспортного средства.
– А-а… Но это… это ведь мой рабочий инструмент! Он мне нужен, понимаете… как и «айпэд»!
– Понимаю, но закон есть закон. Давайте поступим так, – спокойным тоном произнес оперативник. – Не позднее чем послезавтра вы получите свои вещи.
– Только послезавтра?
– Может, и завтра… но не обещаю.
Опер вытащил из кармана маленькую записную книжку, черкнул номер телефона, вырвал листочек и передал Пашкевичу.
– Мой служебный. Хотите, сами позвоните мне завтра, во второй половине дня. А ваш номер, я так понимаю, указан в заявлении?
– Да.
Они спустились по лестнице на первый этаж. Опер проводил Пашкевича до выхода.
– Если что-то вспомните, Илья Михайлович… ну, или решите сообщить какую-нибудь ценную информацию, звоните, – напоследок сказал Бубнов. – И постарайтесь впредь быть более внимательным и осмотрительным.
Пашкевич после ЧП, а в особенности после вынужденного визита в отдел внутренних дел чувствовал себя обессилевшим, вымотанным.
Из ОВД он отправился сразу домой.
Принял наконец душ, набросил халат, подкрепился бутербродами, выпил пятьдесят граммов бренди. На душе у него было мутно, неспокойно.
Как-то незаметно, пока он был в мрачных тревожных мыслях, наступил вечер.
Лариса не позвонила ни в шесть, ни в семь, ни в восемь вечера. И СМС-сообщения от нее тоже не поступило.
В десятом часу Илья сам набрал номер «Астры». Механический голос в трубке проинформировал звонившего: «Абонент временно недоступен…»
Вспомнив о разложенных на столе в ОВД зеленых, Пашкевич судорожно вздохнул.
Жаль…
С учетом этих двадцати штук у него уже набралась бы сумма на покупку скромной – для начала – двушки в одном из спальных районов.
«Может, оно и к лучшему, – подумал про себя Илья. – Лариса умная и осторожная женщина. Наверняка она перезвонит, учитывая срочность заказа, уже завтра…»
18 апреля. Таиланд
Не знаю уж, является ли это простым совпадением, или же Диспетчер спланировал дальнейшее с учетом того, что он выяснил уже на месте, в том числе и с учетом обнаруженных при мне документов, банковских карт и кассовых чеков, но из аэропорта Koh Samui – USM я вылетел тем самым рейсом, на который у меня имелся заблаговременно заказанный и оплаченный через е-банк билет.
В аэропорт USM я добирался на такси, вызванном к тому небольшому отельчику в Натхоне, в окрестностях которого меня высадили всего за несколько минут до этого. И, надо сказать, с первых же мгновений вновь обретенной свободы я убедился, что логистика – если уместно применять этот термин в моем случае – была продумана в мелочах и деталях знающими толк в подобных делах людьми.
Таксист доставил меня в USM буквально «на флажке».
Стоило только приехать на пару минут позже, и я не успел бы пройти регистрацию…
Я сдал дорожную сумку в багаж (ее даже не осматривали), протянул тайке в униформе свой «тикет». Маленькое здание аэропорта, напоминающее буддийскую пагоду, к этому моменту было почти пустым; пассажиры моего рейса уже находились на площадке в зоне ожидания.
Я оказался одним из последних, кто прошел регистрацию. За мной – замыкающими – через терминальчик торопливо прошествовала пара тайцев средних лет, с виду семейные люди.
Двухмоторный ATR 72 компании Bangkok Airways, несущий на фюзеляже цветистую тропическую окраску, а внутри его экипаж, меня и еще семьдесят пассажиров, взмыл в воздух. Я попытался мысленно переключиться на что-то, что отвлекло бы меня от происходящего со мной же. Было бы неплохо – и полезно для организма – вздремнуть на часик. Две последние ночи в силу сложившихся обстоятельств я провел без сна и из-за этого – но не только – ощущал себя разбитым. Нервная система у меня достаточно устойчива к внешним воздействиям, я человек тренированный. Но всему, видимо, есть предел. Перенесенное мною за минувшие сутки с небольшим основательно выбило меня из колеи, расстроило мои внутренние самонастройки; так что о том, чтобы расслабиться и подремать на борту лайнера, несущего меня и прочих пассажиров на своих крыльях в столицу Королевства Таиланд, не могло быть и речи.
Я даже не пытался вычислить, кто из семидесяти пассажиров, поднявшихся на борт самолета, пасет меня. Это может быть кто угодно; по меньшей мере половина пассажиров выглядят как европейцы, есть среди них и молодые люди, и мужчины постарше. Не исключаю и того, что они вообще не сочли нужным сажать на этот бангкокский рейс своего человека, исходя из простого резонного соображения – «да куда он денется».
Но в одном я не сомневался: с той минуты, как меня высадили близ отеля в Натхоне, я нахожусь под их неусыпным и неустанным контролем.
Мой рассеянный взгляд устремлен в иллюминатор; водная гладь Сиамского залива меняет свой цвет по мере набора высоты с изумрудного на ультрамариновый.
Я пытаюсь думать о чем угодно, только не о том, что произошло в эти последние тридцать с небольшим часов. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, какими могут быть последствия. Но мне не удается отвлечь себя от тяжелых мыслей, у меня не получается обмануть самого себя.
Под крыльями набравшего высоту самолета проплывают в прогалах облаков фрагменты земной поверхности; ну а у меня в голове разматывается событийная лента, частично склеенная, смонтированная мною же самим из фрагментов лишь недавно пережитого.
Разговор наш продолжился там же, близ расположенных на берегу дикой бухты бунгало. Но уже тет-а-тет, без верзилы, на руке у которого я заметил часы Seiko – тот, предварительно прищелкнув меня наручниками к флагштоку посреди площадки, на какое-то время отошел в сторонку.
Я, признаться, полагал, что наличие трех трупов, каждый из которых и все вместе взятые можно легко повесить на меня, являются достаточной гарантией – для них – того, что я уже не соскочу с крючка, что из меня теперь можно вить веревки.
Но я ошибся.
Янусу, похоже, недостаточно было одного лишь моего слова, одного моего обещания выполнить некую работу, о сроках, природе и характере которой я и сейчас могу только догадываться. Ему было недостаточно – почему-то – и того, что мне теперь, по сути, некуда деваться; ведь если я где-то накосячу, если я взбрыкну, то немедленно всплывет эта история, всплывут трупы, всплывет моя личность в связи с этим кровавым кошмаром… И тогда меня реально ждет кромешный ад, о котором говорил Диспетчер, – в этом я и сам нисколько не сомневался.
То есть вполне достаточно уже того, что было сделано. Даже с избытком.
Но Янус продолжал меня прессовать.
– Если я вас правильно понял, вы дорожите этой женщиной? – выслушав меня, сказал Диспетчер. – Признаться, удивлен…
– Чем именно вы удивлены? Тем, что я не хочу, чтобы из-за меня под раздачу попал другой человек?
– А разве вас раньше волновали такие вещи, как жизни других людей? От кого я это слышу?
Я пожал плечами, поскольку на такого рода вопросы предпочитаю не отвечать.
– Из того, что я о вас знал до настоящего момента, – продолжил своим хрипловатым голосом Янус, – ничто не указывало на ту метаморфозу, которая с вами случилась. Я ведь считал вас одиночкой-нелюдимом, осторожным… даже сверхосторожным человеком и закоренелым циником. В сущности, именно за эти качества, если оставить в стороне ваши профессиональные навыки, мы вас и ценили. А тут… такой неожиданный разворот.
Помолчав немного, Янус спросил:
– С какой стати вы решили изменить своим правилам? Вы ведь прежде действовали так точно и выверенно, что не оставляли даже нам, при наших возможностях, шанса узнать о вас что-либо сверх того, что вы сами сочли нужным сообщить.
– Не ваше дело, – сказал я севшим голосом.
– Ошибаетесь, – тут же отреагировал Янус. – Я должен понять, годитесь ли вы по-прежнему для нашей работы. Вы перестали выходить со мной на связь…
– Вы об этом уже говорили.
– На что вы ответили мне, что решили «уйти из бизнеса»?.. Причем мне об этом вы сообщили только тогда, когда мы вас застукали в этом идиллическом местечке в компании с этой молодой женщиной. А она, кстати, ничего… симпатичная. Где вы с ней познакомились?
– Давайте лучше поговорим о деле. Я поставил условие…
– Удивляюсь вашей наглости. И с трудом подавляю в себе желание отдать приказ на вашу ликвидацию.
– Вы бы не отправились лично в такую даль, если бы я вам не был нужен. – Во рту и в горле у меня настолько все пересохло, что я уже не говорил, а шамкал, как беззубый немощный старик. – И не устраивали бы здесь этого кровавого шоу. Просто послали бы спеца… типа меня. И тот аккуратно решил бы возникшую проблему. Или просто оставили бы Странника в покое, а нашли бы другого человека или других людей. В конце концов, на одном мне свет клином не сошелся.
