есть набрать как можно больше карателей и диверсантов из числа узников лагеря. Да-да, именно так — из числа узников, потому что других людей взять было неоткуда. На восточном фронте наметился явный перелом, причем не в пользу Германии, на Восточном фронте погибало все больше и больше солдат, и все это были немецкие солдаты. А вот воевать с партизанами и устраивать диверсии в советском тылу было некому. Это могли делать только каратели и диверсанты из числа заключенных в лагерях. Да вот только эти заключенные не желали записываться ни в диверсанты, ни в каратели…
— Ну и что вы мне скажете на этот раз? — спросил полковник Вайскопф, с раздражением глядя на гауптмана Ауга. — Впрочем, можете не говорить ничего. И без того понятно — упустили партизан и на этот раз. Опять ушли партизаны в болота! Я прав?
— Болот в округе много, — мрачно ответил гауптман. — А троп к ним — еще больше. Каждую тропу не перекроешь — для этого надо много людей. А у меня их — нет. И в болота следом за партизанами не сунешься…
— Хватит, наслышан! — раздражению полковника не было предела. — Каждый раз одно и то же!.. Вместо того чтобы плакаться, лучше бы придумали какой-нибудь коварный план! Что-нибудь неожиданное для противника… Черт вас побери! Больше года не можете справиться с сотней селян, которые и оружия-то в руках никогда не держали! Какой из вас гауптман! Вас даже рядовым на Восточный фронт — и то страшно посылать! Вы же там…
Полковник не договорил и с молчаливым озлоблением зашагал по кабинету. Ему нужно было во что бы то ни стало взять себя в руки. Что толку выплескивать злобу? Злоба — чувство не созидательное, а разрушительное. Особенно если это злоба не на врага, а на соратника. Пускай даже такого, как это ничтожество Ауг.
— Ладно, — прохрипел полковник. — Что нового в отряде? Кажется, у вас есть там агент, не так ли?
— Да, — ответил гауптман. — Вчера мы получили от него сообщение.
— И что же? — В голосе полковника ощущалось недоверие и равнодушие. Ну, агент. Ну, сообщение. И что с того? Толку с того агента… Кажется, он уже больше года действует в отряде, а отряд по-прежнему неуловим и все так же причиняет немецкой власти неприятности. Причем немалые неприятности.
— Агент сообщает, что в отряде появились новые люди. Два человека.
— Неужели? — В голосе полковника послышалась злая ирония. — Целых два человека! Вот так новость! Два бородатых местных старика! Грозная сила! Ценное сообщение, нечего сказать!
— Два человека, — повторил гауптман. — Из-за линии фронта. Позапрошлой ночью прибыли в отряд на самолете.
— Самолет, конечно, вы не перехватили, и он благополучно отбыл обратно! — В голосе полковника чувствовалась просто-таки железная уверенность в том, что так оно есть на самом деле: самолет из-за линии фронта прибыл и беспрепятственно отбыл.
Гауптман Ауг ничего не сказал, лишь отвел глаза.
— Что хоть за люди? Хотя бы это ваш агент вам сказал? — вздохнул полковник.
— Специалисты, — ответил Ауг. — Один — специалист-взрывник, другой — специалист по подготовке и заброске агентуры в наш тыл.
— А что — неплохо! — саркастически скривился полковник. — Это значит, что очень скоро партизанских диверсий в нашем тылу станет намного больше. И наших секретов партизаны будут знать намного больше. Советы — не дремлют! С чем я вас и поздравляю, господин гауптман! Ну и что вы намерены предпринять в связи с такими радостными известиями?
— У меня на этот счет имеются два плана, — не сразу ответил Ауг.
— Ну да? — не поверил полковник Вайскопф. — Целых два! Вы делаете заметные успехи! Что ж, я готов выслушать оба ваших плана…
— План первый — взять этих двух специалистов в плен, — сказал Ауг. — Они прибыли из советского штаба, значит, много чего знают.
— И каким же образом вы намерены осуществить эту ценную мысль? — поинтересовался полковник.
— Пока что я не готов ответить на этот вопрос, — сказал гауптман.
— Вот как — не готовы? — Полковник опять ощутил в себе нарастающее раздражение. — Значит, это никакой не план, а всего-навсего благие намерения, цена которым — известная. Точнее сказать — никакой цены. Готов поставить десять к одному, что и второй ваш так называемый план ничуть не лучше.
— Убить, — одним словом ответил на все ехидные полковничьи словоизлияния гауптман Ауг.
— Вот как — убить? — Полковник неожиданно для самого себя задумался. — Что ж, это уже хоть на что-то, да похоже… Убить человека — гораздо проще, чем взять его в плен. Даже — двух человек сразу… Что ж… За неимением выбора… Тем более в отряде у вас есть свой человек. Вот ему и поручите это дело.
— Да, но в этом случае есть немалый риск, что этот человек окажется разоблаченным, — осторожно возразил Ауг. — А как партизаны поступают с нашими разоблаченными агентами, нам прекрасно известно…
— А мне наплевать! — рявкнул Вайскопф. — Пускай его там разоблачат и линчуют — какая разница! Главное — чтобы он в точности выполнил поручение! Тем более что толку от вашего агента — никакого. Никакой особенной ценности его сообщения для нас не представляют! А так — хоть что-то. Вы поняли мою мысль, господин гауптман? Или — вам ее растолковать дополнительно?
— Понял. — Гауптман вытянулся в струнку.
— Вот и действуйте, — сказал полковник. — И не забудьте доложить мне о результатах операции. Хотя — нет, погодите… — неожиданно произнес полковник. — В чем-то вы правы — эти двое могут кое-что знать, а значит, быть для нас полезными… Ведь не исключено, что взрывное и агентурное дело — лишь прикрытие. Так сказать, легенда. А тогда — с какой целью они прибыли на самом деле? У мертвых об этом не спросишь. А живые — расскажут. Конечно, если им задать правильные вопросы… В общем, так. Убийство тех двоих пока отменяется. Вместо этого подумаем, как их взять в плен. Или — как к ним найти подход, если взять их в плен не получится. Мне нужно время, чтобы все как следует обдумать. И вы тоже думайте. Вдруг в кои-то веки вас осенит гениальная мысль? Бывает, знаете ли…
Гауптман щелкнул каблуками и повернулся, чтобы идти.
— Погодите, — окликнул его полковник. — А
