Он остановил машину перед центральным входом в городской парк культуры и отдыха, посмотрел на часы, удовлетворенно хмыкнул и, прихватив папку, выбрался на разогретый асфальт.
За облезлой оштукатуренной аркой, по обеим сторонам которой все еще торчали мощные крюки, когда-то державшие на себе ныне бесследно исчезнувшие створки ворот, зеленели кроны старого парка. Зелень приобрела неприятный пыльный оттенок, но тени давала предостаточно, и Валентин Петрович невольно ускорил шаги, томно обмахиваясь папкой и мечтая о бокале ледяного пенистого пива. Пиво было единственным видом спиртного, который признавал Валентин Петрович. Водки он никогда не брал в рот и ни разу в жизни не пробовал курить.
Миновав арку, он оказался на миниатюрной круглой площадке, со всех сторон окруженной деревьями. Отсюда во все стороны лучами расходились тенистые аллеи, а посреди красовалась круглая клумба анютиных глазок. Прямо из центра клумбы, как утес из странного фиолетово-желтого моря, поднимался цилиндрический постамент, с которого во времена перестройки каким-то чудом забыли сковырнуть фигуру вождя мировой революции. Поскольку вождь продолжал торчать посреди клумбы, указывая простертой рукой примерно в ту сторону, где в глубине парка располагался платный туалет, администрации парка волей-неволей приходилось ежегодно его красить. С краской были перебои, так же как и с деньгами, и вождя каждый год красили по принципу «чем богаты, тем и рады». Сейчас Владимир Ильич был белоснежным, как пресловутый призрак коммунизма, но Валентин Петрович мог без труда припомнить периоды, когда вождь мирового пролетариата сверкал бронзой, серебром и даже неясной травянистой зеленью.
Привычно покосившись на вождя и стыдливо отведя взгляд от нацарапанного на постаменте короткого неприличного слова, Макарьев свернул в крайнюю слева аллею и издали увидел молодого человека, сидевшего на второй от входа скамейке. Молодой человек был загорелый, поджарый и широкоплечий. Одевался он неброско и демократично, а в левой руке, как и было уговорено, держал свернутую трубочкой газету. Правой он время от времени лениво подносил к губам тлеющую сигарету.
Когда Макарьев приблизился, молодой человек поспешно встал ему навстречу и улыбнулся. Улыбка у него была открытая, очень располагающая, но глубоко посаженные глаза блестели нездоровым лихорадочным блеском.
– Валентин Петрович? – вежливо спросил молодой человек, когда стало ясно, что Макарьев движется именно к нему, а не мимо.
– Совершенно верно. С кем имею честь?..
– Михаил. Это я вам звонил.
– Я так и понял. Что ж, здравствуйте, Михаил.
Давайте присядем и поговорим. Я так понял, что у вас ко мне дело.
Они одновременно опустились на скамейку, и Макарьев благожелательно уставился на своего собеседника, который мялся, похоже не зная, с чего начать.
– Итак? – мягко подтолкнул его Валентин Петрович.
Молодой человек выбросил в урну окурок, откашлялся в кулак и сказал:
– Видите ли, я как раз сейчас расширяю дело.
У меня была пара киосков, но вы же понимаете, что это так, семечки. Я хочу открыть небольшой специализированный магазин – вино, пиво, крепкие напитки, легкие закуски" Ну, вы понимаете. Чтобы можно было прийти, купить все для культурного отдыха и, может быть, даже выпить тут же, на месте… Я уже договорился насчет аренды помещения, закупил материалы для ремонта, но все это вылетает в такую копейку… Черт, я не ожидал, что это будет так дорого! А оптовики – это какие-то шакалы! В общем, мне нужна крупная партия дешевого ходового товара, чтобы хоть как-то встать на ноги, закончить этот чертов ремонт и продержаться первое время.
Валентин Петрович сделал вид, что глубоко задумался.
– Что ж, – сказал он, выдержав значительную паузу, – кажется, я вас понял. Положение у вас и вправду сложное. Но поймите и вы меня. Именно в связи с вашим тяжелым финансовым положением сам собой возникает вопрос об оплате. Я ценю вашу откровенность, поверьте, но бизнес есть бизнес…
– В бизнесе друзей нет, – подхватил молодой человек. – Это я уже понял. Но вы напрасно волнуетесь.
Я же не сказал, что сижу на мели. То есть сяду, конечно, если мы с вами не договоримся. Непременно сяду.
Но половину партии я могу оплатить хоть сейчас.
– А вторую половину?
– Ну, тут и говорить не о чем! Схема простая: я получаю товар, быстренько прокручиваю его через свои киоски, гашу долг, заказываю следующую партию, открываю магазин и торгую уже через него. Сами подумайте, куда я денусь с двумя киосками, семьей и пятьюстами ящиками водки?
– Пятьсот ящиков?
На сей раз Макарьев действительно задумался, прикидывая в уме, какую сумму составят его комиссионные.
Предложение было чертовски заманчивым.
– Пятьсот, – кивнул молодой человек. – Лучше, конечно, сразу тысячу, но столько я пока не потяну.
Да и хранить негде…
– Хм, – сказал Валентин Петрович. – Это, разумеется, сугубо предварительный разговор, но с вами приятно иметь дело. Думаю, мы договоримся.
– Я тоже так думаю, – согласился молодой человек, который представился Михаилом. – Но есть еще один вопрос, который необходимо прояснить, прежде чем мы заключим соглашение. Это вопрос о качестве вашей продукции.
– Тут все в порядке, – благодушно сказал Макарьев, кладя ладонь на свою папку. – Вот здесь у меня сертификаты, спецификации, образцы этикеток и акцизных марок… Можете сами убедиться, что у нас комар носа не подточит.
– Комар комаром, – сказал Михаил, как-то подозрительно оглядываясь по сторонам, – а надо бы для верности произвести дегустацию. А то мало ли что…
– А, – Макарьев рассмеялся, решив, что понял своего собеседника, – вот вы о чем! Так это запросто!
Правда, у меня с собой нет.., гм.., образцов, но их легко приобрести в любой коммерческой палатке. Дегустируйте на здоровье!
– Вы не поняли, – сказал Михаил. – Мне хотелось бы, чтобы это сделали вы.
Макарьев снова засмеялся, но теперь ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы смех прозвучал натурально.
– Увы, – сказал он, – к моему великому сожалению, не употребляю.
– Что так? Неужто врачи не велят?
– Отнюдь. Водки не пью принципиально. Как, впрочем, и вина. От пивка не откажусь, а от остального увольте.
– А, – сказал Михаил. – Ну, это поправимо.
– Как вы сказали?
Ответа Макарьев не услышал. Правая рука его собеседника вдруг стремительно, как нападающая кобра, рванулась вперед, Валентин Петрович почувствовал болезненный толчок у основания шеи и потерял сознание.
Придя в себя, он некоторое время лежал с закрытыми глазами, пытаясь сообразить, что с ним произошло, и разобраться в своих ощущениях. Наконец Макарьев понял, что странная стесненность в конечностях, которую он испытывает с самого момента своего пробуждения, вызвана тем обстоятельством, что кто-то связал его по рукам и ногам. Он вспомнил разговор в парке и то, как странно этот разговор завершился.
Холодея, Валентин Петрович понял, что угодил в руки какого-то маньяка.
– Ну хватит, – услышал он знакомый голос. – Я же вижу, что ты уже очухался. Давай открывай глаза, у нас мало времени.
Голос был таким уверенным и властным, что Валентин Петрович помимо собственной воли открыл глаза, Он увидел, что лежит на диване в какой-то совершенно незнакомой комнате. Окно было плотно закрыто, но не зашторено, и солнечные лучи беспрепятственно вливались в помещение через пыльное стекло, отчего в комнате было невыносимо жарко и душно.
В двух шагах от дивана стоял старомодный круглый стол с раздвижной крышкой, а на столе, сверкая в солнечных лучах, как огромные бриллианты, красовались, выстроившись в ряд, три бутылки водки со знакомыми этикетками. Здесь была обычная «Русская», местная модификация «Посольской» и гордость Валентина Петровича – фирменный напиток «Русалочьи слезы», название и общий вид этикетки которого он придумал самолично. Рядом с этой выставкой на краешке стола сидел Михаил.
Он больше не улыбался.
– Проснулся? – спросил он. – Тогда приступим.
– Что все это значит? – робко возмутился Валентин Петрович. У него мелькнула мысль о том, что следует закричать, позвать на помощь, но, несмотря на испуг, он сумел сообразить, чем может закончиться для него официальное разбирательство с привлечением экспертов-химиков и профессиональных сыскарей. – Послушайте, юноша, – продолжал он, – не валяйте дурака. Что вы затеяли?
– Дегустацию, – спокойно ответил Михаил, одну за другой откупоривая бутылки.
– Что за дичь? Ничего не понимаю! Если вам нужны деньги…
– Мне не нужны деньги, – перебил его Бакланов. – Мне нужно, чтобы ты отведал своего пойла – понемногу из каждой бутылки, – чтобы было без обмана.
А потом мы поговорим о том, где и чьими руками это пойло производится.
