– Две секунды…
Старший лейтенант повернулся к подполковнику.
– Товарищ подполковник, капитан спрашивает, нет ли у нас телефона с контролем прослушивания? Хочет рассказать о новых «зацепках». Следственная бригада привезла. Требуется срочно отреагировать.
Подполковник молча вытащил из чехла на поясе мобильник и протянул.
– У меня и у начальника штаба. Контроль спутниками ГРУ. Это надежно.
Старший лейтенант сказал в свой сотовый телефон:
– Я вам сейчас перезвоню.
Отключил связь и тут же набрал номер на мобильнике подполковника.
– Слушаю вас, Кабир Нафизович. Телефон на контроле спутника ГРУ. Значит, и ваш сейчас тоже контролируется.
– Короче говоря, Олег Павлович, ситуация складывается такая. Снайпер похитил у убитых полицейских два мобильника. Возможно, он или еще кто-то, кому телефоны передаст, попытается до конца использовать находящиеся на счету деньги и только потом сменят sim-карту. Мы имеем возможность через ЦИБ[6] прослушать их разговоры. Но не можем определить месторасположение. Это может только ГРУ…
– Я понял. Давайте номера.
Исламбеков продиктовал три номера. И объяснил:
– Третий номер – отца Снайпера. Домашнего телефона у них нет, но один из следователей сообразил, что мы можем контролировать разговоры отца, и спросил у того номер. Дескать, вдруг возникнут вопросы и потребуется какое-то уточнение…
– Молодец, с головой дружит.
Отключив связь, Солмагаров сразу взял со стола подполковника чистый лист бумаги и записал номера, затем придвинул лист командиру, уже севшему за свой стол.
– Это…
Старший лейтенант объяснил.
– Другие вопросы в Москву будут?
– Другие будем решать здесь.
Подполковник взял свой телефон, нашел в «записной книжке» номер, позвонил и кратко объяснил, что ему требуется. А старший лейтенант тем временем продумывал свой доклад командиру по «другим вопросам», которые предстояло решить, и даже варианты решения…
Снайперу стоило большого труда не отстать от людей, светящих себе под ноги фонарями, тогда как он позволить себе подобного и не обнаружить себя не мог. В ущелье было очень темно. Да и не могло быть светло, потому что крутые склоны хребтов стояли так близко один от другого, что даже днем присутствовало ощущение, что находишься в колодце. Иногда, когда небо было ясное, днем можно было рассмотреть отдельные яркие звезды. Снайпер слышал, что днем, когда смотришь из колодца на небо, видишь звезды. Но сам он в колодец никогда не спускался и потому утверждать так однозначно не мог. Однако верил людям на слово. А как было не поверить, если в тесном ущелье все обстояло точно так же? Или почти так же, потому что ущелье – все-таки не колодец и имеет только две стены, а не четыре.
Он шел, стараясь по мере возможности идти быстро и не повредить себе ноги, но догнать никого не мог. И включил свой фонарик только после того, как увидел, что люди, идущие впереди, остановились, потом кто-то посветил им снизу, и их фонарики погасли. Заур отчетливо различил лучи и понял их значение. Все это, по его мнению, значило, что в перископ за подходящими наблюдали, а сами они пришли к нужному камню, зная точно, где вход, постучали условным стуком, им открыли и подсветили спуск. На душе стало легче. А то Снайпер уже приготовил свой мобильник, чтобы позвонить эмиру, но колебался, не желая поднимать лишний раз тревогу. Если бы он увидел, что лучи фонарика шарят в поисках нужного камня, то скорее всего позвонил бы.
Со своим фонариком идти стало несравненно легче, и Снайпер быстро добрался до камня. Условный стук, как показалось, шел не снаружи, а изнутри валуна. Пустотелость прикрытия все же могла когда-то и выдать. Об этом несколько раз говорил сам эмир Абдулмалик, но никто не мог придумать для джамаата какой-либо механизм, способный помочь одному человеку поднимать такой тяжелый камень над входом. Инженеров в джамаате не было, и среди друзей эмира были, большей частью, одни музыканты, и ему некого было позвать. Даже саму эту нору делал для них немец, пришедший из Афганистана. Он был горным инженером. Вернее, немец сам почти ничего не делал. Он только пальцем показывал, а делали простые бойцы. Немец был наемником, но повоевать долго не смог. Его подстрелили в случайной стычке с постом спецназа. Пуля угодила ему в глаз, на который он ослеп. Его счастье, что не задела мозг. Пустотелый камень придумал немец. Он же посадил двух человек, чтобы они несколько дней долбили его, когда сам он показывал, как сделать рычаг для поднятия камня. Механизм получился сложный, но надежный.
Когда Снайпер возвращался в светлое время суток, то, несмотря на обычный полумрак, царящий в ущелье, он обязательно, перед тем как постучать, подставлял под перископ свое лицо и корчил страшную гримасу. Это было своего рода приветствием дежурному на выходе. Ночью перископ работал в инфракрасном режиме, и корчить гримасы было бесполезно. В инфракрасном режиме любое лицо выглядит гримасой. Снайпер сам несколько раз дежурил у перископа ночью и убедился в этом.
Камень приподнялся. Зауру подсветили фонариком снизу, сам он сверху подсвечивал, и пришлось опять ползком забираться под камень. Делал он это обычно вперед ногами. Неудобно было и так, и эдак, потому что вперед ногами приходилось спускаться, ложась на спину. Но все же, пользуясь гибкостью своего тела, Снайпер проскользнул под камень без проблем.
– Эмир Абдулмалик у себя? – спросил он дежурного, хотя сам отлично знал, что эмир должен быть у себя в комнате-гроте, отделенном от общего помещения деревянной дверью и пятиметровым коридором, преодолевать который даже ему, Снайперу, не самому высокому человеку в джамаате, приходилось наклонившись. Коридор не долбили, а копали между двумя скалами, и со всех четырех сторон остались только камни, которые тоже пробовали долбить, но немец, приложившись к скале ухом, послушал, как звучат удары, и запретил дальнейшую работу. Скала могла рассыпаться. Рядом с комнатой-гротом эмира располагался второй грот, побольше размерами. Его Бахтияров приказал приспособить под склад. Там хранилось все оружие джамаата, продукты питания, и там же стояла дизельная электростанция.
– Должен быть у себя, – сказал дежурный, усаживаясь на ящик, покрытый овечьей шкурой. Раньше здесь находились три ящика и три шкуры, на которых можно было лежать. Но однажды лежа дежурный заснул, и Бахтияров приказал ящики вместе со шкурами убрать. Дежурный мог теперь только сидеть и сидя прикладываться глазами к окулярам перископа.
– Кто передо мной пришел?
– Джавад привел какого-то имама. По приказанию эмира. Они к нему отправились. И ты поспеши, а то потом Бахтиярову тебя и выслушать будет некогда.
Снайпер поспешил. Он не опасался, что эмир Абдулмалик будет занят, а просто из интереса. Эмир вроде бы не был фанатически верующим человеком. Зачем же он пригласил сюда, в «нору», имама? А если имам выдаст?
Впрочем, Абдулмалик сам был человеком думающим и не делающим поспешных шагов. Если пригласил, значит, ему это было необходимо. Но интерес у Снайпера проснулся, и он поспешил, подсвечивая себе в проходах полицейским фонариком. Аккумуляторы своего фонарика он предпочитал поберечь. А в полицейском наверняка даже не аккумуляторы стоят, а простые батарейки. Отслужат свое, можно будет их выбросить.
Все помещение, занимаемое джамаатом, было невелико, и Заур быстро дошел до грота эмира. Каково же было удивление Снайпера, когда он еще из коридора увидел, чем занимается имам. Священник, закатав рукава одежды, ковырялся испачканными маслом руками в дизельном двигателе электростанции. Сразу вспомнилось, что эмир сказал по телефону. Должны были привести механика, который посмотрит электростанцию. Правда, он не говорил, что механик этот будет имамом, но кто сказал, что имам не был в какое-то время, до того как посвятил жизнь Аллаху, механиком. Наверное, не все забыл, что знал.
Эмир стоял рядом. Между ним и механиком располагалась керосиновая лампа. Увидев подошедшего Снайпера, эмир выпрямился, приветственно кивнул и, второй раз кивнув, указал на дощатую дверь в свой грот. И сам молча двинулся первым. Снайпер прошел за ним.
– Рассказывай, что и как там было, – едва слышно потребовал Бахтияров.
Снайпер начал рассказывать. Точно так же приглушая голос. Подумал, что эмир не желает, чтобы посторонние слышали, о чем здесь идет разговор. Говорить Заур старался коротко, опуская подробности, но все же связанно, чтобы все было понятно, умышленно не заостряя внимания на своих действиях. Знал, что Бахтияров терпеть не может хвастовства. А если вопросы возникнут, эмир сам спросит.
– Полицейская рация… – начал было эмир, когда Снайпер закончил речь. Но тут же вспомнил: – Ах да… Я распорядился. Минеры снимут аккуратно и принесут. Если работает от автомобильного аккумулятора, то и аккумулятор принесут. Ты не остался им помочь?
