у нас коротки до них добраться.
– Ну, если будет надо, доберемся, – пообещал Буров. – Ты не забывай, что документы сделаны как следует, хотя и пахнут откровенной подделкой. А вот на фотографии ты внимание обратил? Снимки на всех документах настоящие, такие у нас делают. А где немцы их взяли?
– Вы хотите сказать, что Максимова и трех офицеров немцы выбрали для провокации не случайно. У их агента был доступ к фотопластинам. Все четверо недавно фотографировались?
– Молодец, быстро сообразил, – улыбнулся майор. – Надо понять, где, когда, по какой причине и на какие документы недавно фотографировались генерал Максимов, его нынешний адъютант старший лейтенант Поляков, начальник оперативного отдела штаба корпуса майор Аганесян и командир танкового полка подполковник Васильев.
– Ну да, – невесело рассмеялся Митьков. – Список подельников шпиона Максимова какой-то странный получается. Это ниточка, можно за нее потянуть. А знаете, есть у меня одна мыслишка.
– Ну-ну, давай, – кивнул Буров, не отрывая глаз от грунтовой дороги и энергично крутя баранку.
Митьков помолчал, постукивая карандашом по карте. Ему очень хотелось сформулировать свою мысль так, чтобы его легендарный командир, известный в управлении под псевдонимом Седой, оценил ее.
– А если мы нашли контейнеры слишком рано? Если расчет был на то, что документы появятся не в лесу и не мы их найдем, а подберут их другие диверсанты, и появятся эти документы в связи с какой-нибудь вражеской операцией?
– Возможно, – ответил майор. – Правда, сложно придумать такую ситуацию, чтобы эти документы навредили еще больше, чем сейчас, но все может быть. Мой тебе совет, Кирилл, не торопись относить Максимова к категории жертв и невиновных. Наше дело – объективность, а выводы делать пока еще рано. Если генерал Максимов – враг, то получается, что эти документы мы вообще не должны были видеть. Чувствуешь, какая разница, как меняется ситуация при таком раскладе? Вот и не спеши с выводами. Все версии придется отрабатывать. Проверять все совпадения. Например, то, что высадка была здесь, тоже может оказаться ошибкой.
Буров остановил машину на опушке Кабаньего леса и, круто вывернув руль, загнал ее поглубже в кусты. Оперативники нарубили осинового подроста и замаскировали машину молодыми деревцами.
– Значит так, Кирилл, – майор расстегнул кобуру, достал пистолет и, дернув затвор, загнал патрон в патронник. – Наша задача – в ходе короткого поиска установить, приземлялись ли здесь парашютисты, чьи они и как давно это было. Времени вызывать армейское подкрепление у нас нет. На это уйдут сутки, а их, судя по всему, уже прошло не меньше трех.
Убедившись, что помощник проверил пистолет и взял из машины автомат, Буров распределил секторы поиска.
– Я иду первым. Смотрю вперед и влево. Ты позади в пяти шагах. Твой сектор – справа и сзади. Ослабь ремень и ворот гимнастерки расстегни.
– Давайте я первым пойду, – предложил Митьков вопреки всякой субординации. – Вы устали, вы двое суток не спали, Иван Николаевич.
– Нет, – помолчав, возразил майор, – пойдем, как я сказал. Пока держусь. Я умею себя контролировать. Когда будет необходимость, сменимся или остановимся на отдых.
Кирилл посмотрел вслед своему командиру. Упрямый, с высоким лбом и внимательным взглядом, Буров казался ему железным человеком, которого не согнет ни буря, ни сталь, ни смерть. Аллегория, конечно, но из того, что Митьков знал о майоре, уважение и некоторую зависть вызывало в молодом оперативнике все. Весь его опыт, мастерство, мужество и железная воля. И то, что в группе бывшего старшего лейтенанта конвойных войск сначала приняли прохладно, тоже было понятно. Кирилл не судил оперативников, опытных контрразведчиков. Он понимал, что их уважение и признание нужно заслужить, постараться стать таким, как они. Кирилл даже не знал, что Буров, предупреждая Гробового и Косовича о новом члене группы, заметил:
– Между прочим, его не в штыки принять надо и не со снисхождением. Это тебя прежде всего касается, Олег! Этот парень в своем роде талант! Он, не будучи оперативником, имел приличную агентуру в лагерях, где служил, и доверительные отношения с нужными сидельцами. От него этого его должность не требовала. Его инициатива, его творчество, если хотите. Он ведь из вертухаев, как там их называют заключенные, а его уважали и прислушивались. У этого парня талант находить подход к людям, вызывать доверие. А что касается силового задержания, так он не раз по тайге беглецов вылавливал. В разных ситуациях побывал.
…Буров шел первым, успевая смотреть не только по своим секторам, но и под ноги. Оперативники шли по заросшей тропе, которая вела их в нужном направлении. Лезть напролом через сушняк и молодой подрост смысла не было. Если бы кто-то в ближайшие дни был здесь, то следов было бы более чем достаточно. Если здесь и проходили люди, то шли они тоже по тропе. А если это был враг, даже сброшенный сюда на парашютах, то ожидать можно было всего. Даже противопехотных мин.
Митьков коротко и негромко свистнул, как они и условились. Буров остановился и присел на одно колено, вскинув автомат. Взгляд скользнул по кустарнику, по ближайшим деревьям. Старший лейтенант подошел к нему, осторожно ступая по непримятой траве в еле заметной колее, оставленной когда-то колесами гужевых повозок. Присел рядом, осмотрелся.
– Что? – тихо спросил Буров.
– Не чувствуете? Трупный запах.
– Да, – после небольшой паузы согласился майор, – теперь чувствую. Свежий труп. Не больше трех-четырех дней.
– И меня это совпадение с нашими сроками насторожило, – отозвался Митьков.
Запах шел со стороны лощинки, густо поросшей папоротником. Здесь тропа уходила влево, и среди деревьев виднелось обширное открытое пространство. Совсем недалеко была северо-западная опушка лесного массива.
Когда оперативники с двух сторон подошли к лощинке, запах стал сильнее. Через папоротник пришлось пробираться с максимальной осторожностью, бережно раздвигая его широкие резные листья и внимательно разглядывая черную лесную почву.
Труп лежал у самой кромки зарослей. Поломанные ветки, засыхающие листья ясно показывали, где тащили тело и как его бросили сюда. Темно-синяя милицейская форма на трупе еще не натянулась – лежавшее лицом вниз тело еще не начало распухать, но на кистях рук и шее убитого хорошо были заметны трупные пятна.
– Обошлось без стрельбы, – констатировал Митьков, разглядывая находку. – Интересно, как он позволил к себе подойти? Он же на мотоцикле ехал? Судя по всему, участковому проломили голову и потом добили ножом.
– Стой, не подходи! – вдруг окликнул напарника Буров.
– Что? – Кирилл остановился и настороженно посмотрел на командира, потом снова на тело.
– Смотри, что у него с одеждой! – показал рукой майор. – Его тащили сюда волоком на спине. За воротник формы и за ремень портупеи. Гимнастерка задралась. А лежит он на животе.
