— Спасибо, мама. Извини, что я так грубо. Я на службе.
— Понимаю… — вздохнула она, и мне стало очень жалко ее. Но не мог же я объяснить ей, что со мной произошло.
— До свидания, мама. Жди меня. Я скоро приеду.
— До свидания, сынок. Буду ждать.
— Набирайте номер, товарищ полковник, — повернулся я к дяде Васе.
— Как? Я нажимаю кнопки, а они не нажимаются.
— Клавиатура заблокирована.
Я взял трубку из рук бывшего полковника разведки, рассмотрел, легко разобрался и показал ему, как с трубкой работать. Он запоминал сосредоточенно, хмуря брови, но, кажется, запомнил. Потом я сам с его трубки набрал номер, который мне сообщила мама. В кармане у меня раздалась какая-то музыка, явно кавказская. Я вытащил трубку и перевел ее на «виброзвонок», так безопаснее в нашем положении. Потом всем перевел трубки на «виброзвонок» и всем внес в «записные книжки» трубок свой номер, а их номера внес в свою.
— Связью мы обеспечены. Я пошел…
И, не дожидаясь их согласия, двинулся не в сторону дороги, а, свернув направо, стал карабкаться на последний перед дорогой холм. Я уже успел заметить, что нижняя его часть, у самой у подошвы, срезана ножом бульдозера специально, чтобы выпрямить дорогу. Высота среза достигала пары метров, и это давало какую-то гарантию безопасности. Не каждый сможет с разбегу заскочить на такую стену, чтобы атаковать меня, если заметит. Хотя, конечно, атаку можно провести и с помощью автомата, но в этом случае преимущество в перестрелке будет за мной, потому что я буду находиться на верхнем уровне. Это всегда дает безоговорочное преимущество, конечно, если правильно ведешь бой. А вести бой правильно меня учили качественно.
Но, поднимаясь по склону, я так никого и не сумел увидеть. При этом резонно было предположить, что и меня никто не видел. Когда до вершины холма оставалось чуть меньше трети, моему взгляду открылся вид на небольшую часть села, в которое мы направлялись. К моему удивлению, село выглядело вымершим. Людей видно не было, и мне это совсем не понравилось, даже насторожило. А когда я поднялся выше, то под другим склоном увидел грейдер, который по звуку двигателя принял за трактор. Видимо, он раньше чистил и ровнял дорогу, а сейчас стоял в весьма странном положении, съехав одним передним колесом в кювет. И никого рядом не было. Должно быть, тракторист, или как он на этих машинах называется, механизатор, что ли… Короче говоря, тракторист куда-то исчез. И в этой картине мне тоже что-то не понравилось, хотя сказать определенно, что именно, я не мог. Дверца кабины со стороны дороги была распахнута. Конечно, я не знаком с местными нравами, но обычно грейдеры так вот на дороге не оставляют.
Недолго думая, я решил дилемму — возвращаться к своим или продолжить разведку в одиночестве. И решил ее продолжить, чтобы не вести группу к каким-то новым неприятностям. Неприятностей за этот день нам каждому на троих хватило. Чтобы не делать слишком большой обход и не терять даром времени, я вынужден был спуститься к тому месту, где холм был срезан бульдозером. Высота в два метра вполне позволяла спрыгнуть прямо на дорожное полотно, хотя, конечно же, необходимо было предварительно убедиться, что по дороге никто не едет ни с одной из сторон. Грейдер я увидел сразу и сумел рассмотреть сначала тело человека, свесившееся вниз головой из кабины, а потом, присмотревшись, и лобовое стекло, пробитое автоматной очередью в нескольких местах.
Ситуация была неординарной, а для меня в моем положении неординарной вдвойне, поскольку здесь наверняка бандиты побывали, а меня с моими спутниками, после отстрела нескольких полицейских, кто-то тоже считает бандитами. И как нам вести себя в такой ситуации, я не знал.
Первым моим интуитивным желанием было вернуться к своим бомжам и предупредить их, чтобы соблюдали осторожность, а потом уже предпринять какие-то действия после вынесения совместного решения. Я уже даже сделал шаг от края обрыва, когда мне показалось при последнем взгляде, что человек, вываливающийся из грейдера, пошевелился. Что такое современные пули, я знал не понаслышке. Хотя бандиты, как и спецназовцы, предпочитают при возможности использовать автомат «АК-47» и его модификации калибра 7,62 миллиметра, все же и тем, и другим чаще приходится пользоваться автоматом на базе «АК-74», стреляющего пулями калибра 5,45 миллиметра. А эта пуля имеет не слишком значительную убойную силу и многих не убивает, а оставляет ранеными. Что, если водитель грейдера ранен и ему еще можно оказать помощь? Эта мысль заставила меня забыть о сгорающих от желания побыстрее выпить товарищей, и я без раздумий спрыгнул на дорогу и стремительно побежал к грейдеру.
Водителя, как я понял, подстрелили прямо сквозь стекло, и никто не добивал его. Дали, наверное, очередь из машины и поехали дальше. Одна пуля вскользь задела череп, но, кажется, только кожу сорвала. Вторая пробила верхнюю часть груди. Это я увидел сразу и примерно представил, что здесь произошло. Водитель распахнул дверцу и попытался выбраться. Может, рассчитывал дойти до села или машину какую-то остановить. Грейдер был, конечно же, слишком тяжел для его ослабевших рук, и он правильно оценил свое состояние. С управлением грейдером раненый не справился бы, а дойти до села он, наверное, надеялся, потому что сразу после ранения наступает болевой шок, а потом на некоторое время даже боль не ощущается. Наверное, в этот момент водитель и пытался покинуть кабину. Но пуля, что задела его голову, открыла обильное кровотечение, кровь заливала глаза, и водитель, выбираясь из кабины, плохо видел, поэтому, должно быть, споткнулся и упал, повиснув головой вниз. А вот здесь уже свою отрицательную роль сыграло второе ранение, более серьезное. Кровь, ранее стекающая вниз, теперь стала стекать в горло и сразу перекрыла все дыхательные пути. Это, наверное, и сыграло свою роковую роль. По крайней мере, под головой раненого была заметна большая кровавая лужа, и в уголках губ тоже запеклась кровь.
Я приподнял его и вытащил из кабины. При этом ноги раненого сильно ударились о подножку, расположенную почти вплотную к крылу машины, и он подтянул к себе ногу, которой ударился. Значит, дело было не так плохо, если у человека действуют естественные инстинкты, и моя помощь подоспела вовремя. Только бы суметь помочь…
Действия бывшего полковника Карамзина перед моим выходом в разведку иначе, как мудрой предусмотрительностью, назвать было нельзя. Дядя Вася каким-то наитием определил, что трубки нам понадобятся. Вот они и понадобились. Я его предусмотрительностью воспользовался, позвонил ему, объяснил ситуацию и позвал группу к себе. Были опасения, что дядя Вася не сумеет пользоваться трубкой, поскольку стал бомжом, когда трубки только вошли в нашу повседневную жизнь, но он справился. Я предупредил и об осторожности. Попросил по дороге передвигаться только там, где есть возможность быстро спрятаться, если вдруг откуда-то донесется звук двигателя идущей машины. Дядя Вася обещал прибыть быстро.
Чтобы не терять время, я залез в кабину грейдера и довольно быстро отыскал там стандартную автомобильную «аптечку». Благо современные аптечки почти не имеют лекарственных препаратов, но изобилуют бинтами и другими перевязочными материалами. Я сразу принялся за перевязку раненого. Прислоненный спиной к колесу грейдера, тот как раз пришел в себя и сумел открыть один глаз, открыть второй мешала запекшаяся кровь. Я разорвал на нем рубашку, сначала обработал рану на груди, потом приложил к ней большое количество антибактерицидных тампонов, чтобы кровь не бежала по телу и не стекала сильно, и сделал перевязку через плечо. Тампоны тем хороши, что впитывают кровь в себя, быстро подсыхают и закупоривают рану, уменьшая кровотечение. Еще до моего появления раненый потерял много крови, а сейчас это ему было меньше всего нужно. Затем я приступил к обработке головы. Рана там была небольшая, касательная, и, положив на нее тампон, я перевязал голову, а потом вытер кровь с глаза, позволив раненому смотреть нормально. Он смотрел на меня с надеждой. Парень был молодой и жизнью полностью насладиться еще, наверное, не успел, и потому умирать не хотел. Хотя и те, кто от жизни хлебнули по полной программе, тоже, наверное, умирать не хотят, и возраст здесь ни при чем. Но у молодого организма, как правило, больше сил для борьбы за жизнь.
— Ну что, будешь жить? — спросил я, глядя ему в глаза.
— Хочу… — ответил он.
— Как тебя зовут?
— Умар.
— Говорить можешь?
— С трудом. Больно дышать.
— Конечно, больно. У тебя легкое, кажется, простреляно. Не переживай, если вовремя врача найти, будешь еще долго дороги своим грейдером чистить. Расскажи, что здесь произошло? Кто в тебя стрелял?
— Бандиты.
— Откуда они здесь взялись? Они ведь на Строительный напали, а здесь откуда?
