Ознакомительная версия.
– Рюкзак… – начал было начмед, но понял, что на этот раз шуточками не отделается. – Да так, по мелочам, бинты там, ИПП….
– Сколько? – комбат понял смысл сказанного.
– Да не считал я; может, десять, может, пятнадцать.
– Понятно. – Пятнадцать бинтов не объясняли видимой тяжести загруженного на плечи Сушкина рюкзака. – Еще что?
– Гранаты… – невинно потупив очи, ответил капитан медицинской службы.
– Усиков, я тебе… – начал было комбат, сообразив, что в рюкзаке Сушкина их уж никак не две.
– Да я-то при чем? – пожал плечами начмед. – Всем отрядом собирали, с каждой роты; привет, так сказать, от разведчиков.
– А вы подумали, в рюкзак гранаты набросав, что, если он не так этот рюкзак бросит, дернет за что и когда не надо…
– Подумали… – заверил Усиков, но пояснить не успел. Сушкин был уже близко, и этот разговор ему слушать было необязательно.
– Снимай рюкзак! – приказал комбат, тот повиновался. – Вынимай вещи для осмотра.
– Есть!
Капитан сдернул с плеч рюкзак и опустил его на каменистую дорожку; при этом в его чреве загрохотало так, что Викулов невольно прищурился и втихую погрозил Усикову кулаком. А Шурик, не заметивший странного напряжения на лице комбата, как ни в чем не бывало принялся выгружать вещи. Первыми он вытащил с таким трудом выбитые пайки, за ними последовали бутылки с минералкой; следом десять пачек патронов, десять бинтов и четыре ИПП, баночка с сапожным кремом… А затем пришла очередь гранат.
«Одна, вторая, – начал считать комбат появляющиеся из рюкзака ребристые фиговины, – третья, четвертая, пятая…» Гранат оказалось ровно пятнадцать. Но все их отличала одна особенность…
– Больше в рюкзаке ничего нет? – спросил подполковник и как бы невзначай оглянулся на Усикова. Тот лыбился. Если так и есть, как подумалось комбату, то пытаться отыскать запалы не стоит.
– А «УЗРГМы» где? – тем не менее ненавязчиво продолжал допытываться Викулов.
– Вот и я у Шухова спросил…
«Ага, – сообразил подполковник, – вот откуда девки пляшут».
– И?..
– А он сказал, что если бросать их из вертолета на головы боевиков, они взорвутся и без них, от удара о землю.
– А, ну да, ну да, – глубокомысленно согласился комбат, соображая, как же лучше всего поступить.
– Что-то не так? – уточнил Сушкин, видимо заметив в глазах комбата замешательство.
– Да, пожалуй, десять бинтов – это перебор, и пяти за глаза хватит. Усиков, забери лишние.
– Есть! – нарочито молодцевато отозвался начмед и тут же принялся выполнять приказанное.
– А в остальном? – не удовлетворился помощник начопера.
– Нормально, вот только мыльно-рыльные захвати… В смысле умывательные принадлежности, – поправился подполковник, которому именовать щетку, мыло, бритвенный станок и прочие атрибуты утреннего моциона «мыльно-рыльными» было несолидно.
– А зачем? – искренне удивился Сушкин. – Я завтра уже назад.
– А-а-а, если так… – Викулов мысленно махнул рукой. Ну, раз человеку с утра ни умываться, ни чистить зубы не требуется… тогда что ж, тогда пусть… – Сапожную щетку только возьми, а то как же ты перед командующим в нечищеной-то обуви…
– Ага, и бляху на ремне начистить не забудь! – подхватил мысль комбата Усиков.
– Понял, сделаю! – И капитан Сушкин начал стремительно сгребать выложенные вещи в чрево рюкзака.
Две «вертушки» зашли со стороны города; одна из них зависла и опустилась, вторая медленно ушла на новый круг.
Провожать Сушкина вышли целой делегацией.
– Не спи! – подтолкнул его стоявший за спиной комбат, и капитан, как в замедленной киносъемке, начал разгон, все больше и больше наклоняясь вперед.
Викулов понял, что малость переборщил с подталкиванием, но предпринимать что-либо было поздно, Сушкин уверенно шел в пике. В самый последний миг ему удалось вырвать переднюю часть тела у земного притяжения, и его корпус начал выравниваться. Из пике помначопера вышел с солидным набором скорости. Наблюдавший за этим стремительным разбегом борттехник лишь восторженно качнул головой и что-то выдал, вот только что именно, за свистом винтов было не расслышать, но слово «мать» там точно присутствовало.
Сушкин буквально влетел по трапу, при этом умудрился, при своем-то росте, треснуться о верх дверного проема, споткнуться о порог, но, ухватившись за какой-то провод, развернулся и опустился на металлическую скамью уже нужным местом. При этом в его рюкзаке все время что-то глухо ударялось и перекатывалось.
«Вертушка» взмыла и понеслась, а у бедного Сушкина немилосердно заболели уши. Вспомнив, что при этом «кажется, нужно открыть рот», он тут же его распахнул, совсем забыв, что просто распахнуть рот – это немного не из той оперы. И хотя далеко не сразу, но облегчение все равно наступило. А капитан так и сидел до самого момента посадки, выпучив глаза и с раскрытым ртом, пугая мерещившуюся ему в салоне муху. Совсем скоро «вертушка» замедлила скорость, зависла и, грузно плюхнувшись, присела на все колеса одновременно. Перелет был совершен. Сушкин наконец-то позволил себе закрыть рот и направился к выходу. К его собственному удивлению, его встречали.
– Вы командир разведывательной группы? – выбежавший ему навстречу подполковник явно спешил.
– Да, я, я, – совсем как немец, закивал Сушкин. – Да, я командир шестьдесят шестой разведывательной группы капи… – Но встречавший его уже не слушал.
– Быстрее, быстрее, – торопил он, за локоть таща никак не желающего пошевелиться Сушкина. Они сели в «уазик» и понеслись навстречу вожделенному триумфу.
Половина дальнейших событий пронеслась мимо сознания переволновавшегося помначопера. Его куда-то завели, задавали какие-то вопросы, он отвечал. Затем его спросили – вот это он запомнил, – командиром какой именно группы он является.
– Шестьдесят шестой разведывательной группы специального назначения! – браво начал Сушкин заученное до автоматизма и вдруг понял, что совершенно забыл номер своего отряда. – Специального назначения! – повторил он, затем еще раз, и, поколебавшись, добавил: – Отдельной группы! Вот.
После чего его снова вывели на улицу. Приближался момент награждения, и тут Сушкин, на какое-то время забывший о существовании рюкзака, внезапно ощутил всю давившую на его плечи тяжесть.
«Надо бы снять… – подумал он, беспомощно оглядываясь в поисках места, куда можно было бы его надежно спрятать. Но таких мест поблизости не было, а плечи оттягивало все сильнее, а момент награждения все приближался. – Можно поставить прямо здесь под ноги, – подумал Сушкин и тут же усомнился в правильности своей мысли. – Снимешь, оставишь, пойдешь награждаться, придешь, а рюкзака нет. И это не какой-нибудь РР, а самый настоящий трофейный «чеховский» рюкзак! Сопрут мигом! Нет, здесь оставлять нельзя. Куда, куда же его деть?» – продолжал размышлять Сушкин, за своими мыслями едва не пропустив момент, когда назвали его фамилию.
– Товарищ полномочный представитель президента! – Вот тут память Сушкина не подвела; все было сказано так, как наказывали в той самой комнате, где он отвечал на всякие вопросы. – Командир… – Но и здесь его тоже никто не хотел слушать.
– Поздравляю! – Полпред, вручая часы, пожал Сушкину руку и даже позволил себе отеческую похвалу: – Молодец, капитан, молодец!
– Служу Отечеству! – браво проорал Сушкин и вернулся на свое место.
– А почему он с рюкзаком? – наклонившись к уху стоявшего рядом генерал-майора, поинтересовался полномочный представитель.
– Только что с боевого задания, – нашелся генерал.
– А я так и подумал, – серьезно кивнул полпред. – А ведь молодец, молодец…
– Совершенно согласен! – поддакнул генерал и, вновь вернувшись к рюкзаку спецназовца, подумал: «А действительно, почему?» И тут же махнул на эти раздумья рукой. «Кто их, спецов, знает? Может, у них так положено – всегда в готовности?»
…Назад Сушкин возвращался следующим утром с колонной «Центрподвоза». Сидя в кабине тяжелогруженого грузовика, капитан нет-нет да и вытаскивал из футляра подаренные часы, осторожно держал в руках, разве что не гладил, а когда переворачивал, то сердце его каждый раз радостно подпрыгивало: там, заставляя помначопера гордо вскидывать голову, искрила золотом выгравированная надпись: «Командиру 66-й группы (отдельной) капитану Сушкину от Президента Российской Федерации».
Подъезжая к отряду, помначопера думал, что и здесь его тоже будут встречать. Но, увы и ах! Впрочем, его все же встречали: с оглушительным лаем навстречу Сушкину выбежали две отрядные дворняги.
– Я свой, свой!
Капитан начал пятиться к карьеру, надеясь спастись на территории рэбовцев, но с этим ему повезло еще меньше. У рэбовцев обитал большой серый пес какой-то среднеазиатской породы, который, услышав заливистый лай дворняг, выскочил из-за палатки и с остервенением бросился на ошалевшего от такого приема Сушкина.
Ознакомительная версия.
