— Поехали обратно, — велел художник своему уже дремавшему таксисту. А потом кивнул в сторону несущейся впереди машины. — Это что за перец такой будет?
— А, это? Это Ваха. Балшой человек!
Таксист при этих словах многозначительно ткнул пальцем вверх, и Кучумов не стал добиваться от него подробностей.
— За автобусом ехать? — Спросил таксист.
— Нет, давай, гони сразу в "Кавказскую Ривьеру".
Вся эта загадочная история рандеву Вали с кавказцем еще больше подстегнула интерес художника к незнакомке. И когда в шесть вечера раздался стук в дверь и голос прислуги доложил: — Игорь Викторович, к вам пришли, — он обрадовался, как редко когда радовался в жизни.
Валя была в том же самом платье, что и на пляже, а вот волосы она забрала по моде в большую башню на голове. И это еще больше подчеркнуло ее красоту. Открылась длинная, совершенно невероятной красоты шея девушки.
— Проходите, Валя, я вас давно жду, — сказал художник. Кроме мольберта и красок рядом с ней стоял столик с винами, фруктами, самыми изысканными закусками.
— Угощайтесь, — предложил художник.
— Спасибо, я сыта, — отказалась Валя. Художник все-таки уговорил ее выпить бокал вина, сам выпил полбокала. А потом начался сеанс, и тут он забыл обо всем. Теперь для него не осталось ничего, кроме картины. Но Кучумов никогда не молчал во время сеансов, это был его стиль. И первым он задал вопрос, мучивший его со дня встречи.
— Скажите, мы с вами раньше нигде не встречались? Мне удивительно знакомы ваши глаза. Вы в Москве никогда не были?
Женщина отвечала односложно.
— Нет.
— А вы замужем? — Спросил он по ходу дела.
— Да.
— Сколько у вас детей?
— Трое.
— Трое?! Но у вас такие прекрасные формы. Как вы держите свой вес, форму? Занимаетесь спортом?
— У нас большой огород, сорок соток. Летом там приходится работать от зари до зари.
— Ого!
Картина шла своим чередом, через два часа он позволил ей взглянуть на нее. И только тут Кучумов увидел в глазах своей модели то самое, долгожданное выражение признания его таланта.
— Я что, в самом деле, такая красивая? — Спросила она.
— Нет, вы еще красивей. Скажите, Валя, а вы любите вашего мужа?
Она полоснула его взглядом своих настороженных глаз.
— А зачем вам это знать?
И Кучумов сказал то, что не собирался говорить ни одной женщине до этого:
— Валя, выходите за меня замуж. Я приму вас со всеми вашими детьми. У меня в Москве огромная квартира с видом на Кремль, мастерская. У меня очень много денег, и заработать их еще больше мне не стоит большого труда. Но я там живу совершенно один. А это так скучно. Я буду рисовать только вас одну. Всю свою оставшуюся жизнь.
Валя только чуть улыбнулась, качнула отрицательно головой.
— Шутите?
Кучумов подал ей бокал вина.
— Нет, я вполне серьезно. Мне уже пятьдесят лет, пора жениться, создавать семью. Материально я живу гораздо лучше подавляющего большинства граждан этой страны. Меня любит власть, постоянно пишут портреты всякие политики, ученые, писатели, космонавты. Денег так много, что временами я не знаю куда их девать. Давайте выпьем.
Она снова чуть пригубила вино, а потом спросила:
— Вы меня хотите?
Это было неожиданно, но Кучумов предпочел сознаться:
— Да. Очень.
— Хорошо. Я согласна.
Она разделась, словно находилась в кабинке на пляже: быстро и без стеснительных ужимок. Так же быстро Валя забралась под одеяло. Кучумов ожидал чего угодно, только не такого финала. Он торопливо скинул с себя одежду, нырнул под одеяло. Затем все происходящее слилось для Кучумова в один сплошной угар. Это был не секс, это была бойня чувств, и для ее поддержания они время от времени пили вино, ели шоколад, фрукты. Приходя в себя после очередного финала, Кучумов повторял одно и тоже:
— Валя, выходи за меня замуж. Разводись со своим мужем. Я прошу тебя! Я тебе устрою рай на земле.
Но она только качала головой. В очередной раз, когда он отдыхал, Валя встала, прошлась абсолютно голая по номеру, налила вина, долго накладывала на поднос фрукты, так что Игорь видел только ее согнутую спину. Принеся все на подносе, она подала бокал Игорю, и предложила:
— Давай выпьем за тебя. Чтобы у тебя в жизни дальше все было хорошо.
— У меня будет все хорошо, если ты останешься со мной.
Вместо ответа она поцеловала художника в губы. Они выпили, а потом Игорь провалился в беспамятство.
Очнулся Кучумов от того, что его трясли за плечо.
— Игорь Викторович, проснитесь!
— А-а, что? Валя…
Но это был лично управляющий санаторием.
— Проснитесь, Игорь Викторович. Вы просили разбудить вас в шесть. Что мы и сделали.
Художник ничего не понимал.
— Почему в шесть? Как в шесть? Шесть чего? Утра, вечера?
— Вечера, конечно! Вы же просили вас разбудить к поезду. Он у вас через час.
— Уже вечер!? — Поразился художник. Он вскочил на ноги, и тут же получил чудовищный удар внутрь черепной коробки.
— Боже! Сколько же я выпил? — Спросил он, держась руками за голову.
— Много. Ваша новая знакомая предупредила вас про это, и велела вас разбудить на поезд. Вот ваши билеты лежат на столе, такси мы уже заказали.
— Новая знакомая? Валя? А где она?
— Она просила передать вам это.
Записка была сложена в виде детского кораблика. Развернув ее, Кучумов увидел только три слова: "Не ищи меня".
— Хорошо, — сказал Игорь, и махнул рукой управляющему.
Головная боль чуточку прошла, и художник начал одеваться. Он упаковал все, что мог, и только когда начал собирать документы, понял, что чего-то не хватает. Но времени было в обрез, такси ждало у крыльца, а вот поезд ждать его не стал бы.
Кучумову повезло с соседом по СВ. Им оказался тот самый актер — Виктор Андриевский. Так что ему художник мог спокойно рассказать все.
— И на сколько она тебя нагрела? — Спросил актер.
— У меня оставалось тысяч пять деньгами, потом золотой портсигар, золотая же зажигалка, перстень с бриллиантом…
— Тот самый!
— Да, который ты просил в прошлом году продать мне.
— Слушай, хорошо она тебя обнесла! Ты хоть ее перед этим поимел?
Кучумов отмахнулся рукой.
— Да, не в этом дело, Витя. Все было прекрасно, она была моей! Все это было здорово. Но… Ты понимаешь, я в первый раз по-настоящему предложил женщине выйти за меня замуж. Я хотел ее видеть своей женой! А она вместо этого намешала мне что-то в вино, так что я чуть не сдох, да еще и обокрала. Вот так жестоко меня еще никто не бросал.
Приехав в Москву, Кучумов поставил свою недописанную картину в мастерской. И она невольно оказалась рядом с другой недописанной картиной, из далекого сорок восьмого года. Тут словно что-то щелкнуло в голове художника.
— Воля! Воля, а не Валя! — понял Кучумов. — Вот где я ее видел. Здесь, в этой же мастерской. Это ж надо, а! А говорят, два снаряда в одну воронку не падают. Везучий я.
Воля же в это же самое время в Кривове сошла с поезда. Кучумов сейчас только бы по лицу узнал свою прежнюю знакомую. На ней был серый, бесформенный плащ, по осенней, дождливой погоде, волосы забраны под косынку. На руках Воли сидел ребенок двух лет от роду, в другой руке был чемодан. Ее никто не встречал, да она этого и не ждала. Воля терпеливо дождалась на остановке нужный ей автобус, доехала до привычной остановки, потом долго шла до небольшого дома на самой окраине города, зашла в калитку. Тут к ней первым делом с криком подбежал старший сын, затем с грудным младенцем на руках из дома вышла мать. Акимовна встретила Волю без лишних эмоций.
— Прибыли? — Спросил она, целуя внука, и только потом приемную дочь.
— Да, все хорошо.
— Загорели, — одобрила мать. — Теперь может, Павлик болеть не будет.
Они разобрали нехитрые подарки, первенец Валерка, убежал в огород с новым пистолетом. После этого Акимовна спросила:
— А как там другие наши дела? Рыжье толкнула?
— Все нормально. Этот грузин долго кочевряжился, но цену дал как раз такую, что говорили вы.
— И где всё?
Валя кивнула на чемодан.
— В грязном белье.
Акимовна открыла крышку чемодана, пошарила в детском белье, и достала несколько пачек денег. Лицо у ней подобрело.
— Ну вот и хорошо. Не зря, выходит, Касатик за тот скачок сидит в Воркуте. Нам этого надолго хватит.
Когда Акимовна пошла прятать деньги в тайник, Воля торопливо вытащила из-за подкладки чемодана золотые вещи и деньги Кучумова. Это была ее личная доля, и впервые она сама сделала для них тайник.
Следующий день для Павла Зудова был до уныния однообразен. Раньше, в своей гражданской жизни, Павел действительно делал на большом заводе фотобумагу. Как-то по жизни само собой сложилось так, что и в милицейской деятельности его постоянно выносили на смежные профессии. То он методично фотографировал всех попадающих в отделение нарушителей и бомжей. Все это вылилось в самую большую в городе картотеку местных уголовных элементов. Потом ему первому удалось освоить присланную в отделение видеокамеру. Так что Ваза не знал, что с сегодняшнего дня стал актером в удивительно скучном, хотя и предельно реалистичном фильме. Съемки велись из машины. Вот Ваза заходит в здание ГИБДД с номерами под мышкой. Потом минут через пятнадцать он выходит уже без них. Затем он едет на маршрутке в другой район города, выходит на остановке. Навстречу ему спешит Коник, они здороваются и садятся в другую маршрутку. Машина неуклонно следует за парочкой явных друзей.
