Инесса, пережившая бурный вечер в объятиях Виктора, вовсе не собиралась выслушивать дальнейшую исповедь Галины, поэтому решила ее осадить.
– Ну, потрахалась с первым встречным, а толку-то что?
– Какой же он первый встречный? – возмутилась Галина.
– Да в Монако все так живут. Тут же миллионер на миллионере. Дальше-то что?
Галина обиделась и заявила:
– Ты сама попросила им заняться. Я же не виновата, что ты обозналась.
– Конечно, с такой заштатной внешностью только гэбэшники бывают, – назло Галине ответила Инесса.
Та хлопнула ладонями по воде так, что клочья пены разлетелись по всей комнате.
– Это у него-то заштатная внешность? Вот увидишь его вблизи и сама поймешь.
– С каких это пор ты собираешься знакомить меня со своими хахалями?
– Доменик пригласил нас на открытие Каннского кинофестиваля, – с гордостью сообщила Галина.
– Ну, это уже кое-что, – согласилась Инесса, надеясь, что гэбэшники заметят ее и успокоят Манукалова.
Она не могла знать, что Александр Сергеевич, вернувшись от Столетова, решил, что больше не следует заставлять сотрудников продолжать слежку. Факта встречи с Виктором было для него более чем достаточно, а держать столько народа по приватному приказу он не имел права. С этой минуты Инесса осталась не только без соглядатаев, но и без охраны. «Ничего с ней не случится», – решил оскорбленный Манукалов и постарался больше не думать о жене.
Шлоссер чистил смокинг, разложенный на широкой постели. Веня пошел гулять в горы, а Курганов приноравливал пистолет, чтобы не оттопыривался пиджак.
– Надо бы перекусить, – предложил Шлоссер. Он всегда, когда нервничал, хотел есть, а поскольку нервничал часто, то и живот рос постоянно.
Курганов, наоборот, до сих пор никак не мог побороть отвращение к пище, привившееся в зоне. Поэтому поддерживал силы чифиром. Не стесняясь, варил его на газовой плитке, которую Шлоссер, куда бы ни ехал, таскал с собой.
На этот раз адвокат поместил на сковородку с десяток охотничьих сосисок, полил спиртом и поджег. Дожидаясь, пока они поджарятся, открыл банку пива и объяснил:
– Садясь за руль, положено пить не более трехсот граммов. Но в соответствии с моим весом можно сразу умножать на три… или на четыре. Смотря сколько пива.
Вениамин появился в номере с охапкой красных маков и с рассеянной улыбкой влюбленного человека.
– Для кого цветы? – подозрительно спросил Шлоссер. Курганов презрительно фыркнул. А Веня спокойно объяснил:
– Для Инессы. Или вы хотите болтаться по пресс-бару с «парабеллумом» на виду? А так прячешь пистолет в цветы и подходишь к даме, вроде предлагаешь понюхать, а сам приставляешь к горлу «пушку» и говоришь то, что принято во всех гангстерских фильмах. Логично?
Шлоссер развел руками.
– Ребята, по-моему, у вас получится, – произнес он с нотками уважения.
– Что ж мне, таскаться с букетом по Каннам? – вспыхнул Курганов.
– Завернем цветы в мокрую тряпку и оставим в машине, а когда понадобится, вытащим, – сказал Веня, таская со сковородки горячие, облитые расплавившимся жиром сосиски, приготовленные Шлоссером.
– Логично, – поддержал тот и присоединился к Вене. Курганов, ни слова не говоря, вытащил пистолет, сунул его в букет и замаскировал. Посмотрел на себя в зеркало, презрительно скривился, оставил букет и занялся приготовлением чифира.
Через полтора часа все трое были готовы к поездке. Шлоссер оставил в номере противотанковую мину и взял с собой лишь две гранаты Ф-1. Ребята вооружились «парабеллумами», а Курганов, несмотря на уговоры оставить, прихватил автомат, завернув его в свой плащ.
Красная «ауди» Шлоссера безнадежно тыкалась во все улочки, прилегавшие к набережной Круазетт. Ни одного свободного места для парковки не находилось. Ребята начинали уже нервничать, но невозмутимый Шлоссер принялся успокаивать.
– Боитесь не попасть на съезд звезд? Ваша мадам по красной ковровой дорожке не пойдет. Не такая уж она птица. Тут сегодня соберется цвет со всего мира. Глаза от бриллиантов могут ослепнуть. Наше дело вечерком разыскать ее среди российских журналистов в пресс-баре и преподнести цветочки.
– Пусть с букетом подходит к ней Веня. Я не смогу. Мое дело – избавиться от охранников, – заявил Курганов.
– Логично, – согласился тот.
Устав кататься по городу, Шлоссер умудрился отыскать платную подземную стоянку и направился вниз по закручивающемуся спиралью съезду.
На набережной Круазетт троица с букетом красных маков появилась как раз вовремя. (Букет решили не оставлять в машине, потому что далеко было за ним возвращаться.) Толпы штурмовали отели «Хилтон», «Карлтон» и «Мартинес», от которых на черных «роллс-ройсах» отъезжали кинозвезды и почетные гости фестиваля. Огромное количество охранников, с рациями и с заушными микрофонами, оберегали покой своих клиентов. Подступиться к ним было практически безнадежно.
Шлоссер уселся в одно из пластиковых кресел, стоявших на набережной, и принялся разглядывать женщин. Более всего его внимание привлекали проститутки. И чем откровеннее они были одеты, тем шире он им улыбался. В смокинге Шлоссер смахивал на кинопродюсера, пережившего свой пик в кино. Некоторые неспешно прогуливающиеся по набережной участники фестиваля с ним почтительно раскланивались. Он отвечал им царственным кивком седой головы. Курганов стоял неподалеку с букетом маков и сверху наблюдал за тем, что творилось в пресс-клубе, устроенном в пляжном ресторане, под полосатыми тентами. Общительные молодые и не очень люди пили прохладительные напитки. Все были в черных смокингах, даже фоторепортеры. И при бабочках. Шлоссер тоже надел такую же, почему-то называя ее «кис-кис».
Потихоньку народ потянулся к Дворцу фестивалей. Парадная лестница, устланная красным ковром, принимала цвет мирового кино. Несмотря на солнечный день, горело столько прожекторов и фонарей, что звезды, восходящие по лестнице, казалось, возносились на волнах колеблющегося света.
Веня стоял слишком далеко, чтобы увидеть, как из очередного «роллс-ройса» вылез невысокий полный мужчина в безукоризненно сидящем смокинге и поочередно помог выйти двум дамам, приехавшим с ним. Это был не кто иной, как Доменик Порте в компании Галины и Инессы. Дамы выглядели превосходно. Инесса была в черном длинном платье-балдахоне, скрывающем недостатки ее фигуры и подчеркивающем красивую линию груди, подхваченной выше талии золотой тесьмой. На Галине, казавшейся почти высокой из-за огромных каблуков, очаровательно смотрелось невесомое бледно-розовое платье, облегающее почти девичью фигуру. Огромные очки в розовой оправе придавали ей сходство с какой-то кинозвездой, а балетная выправка и походка вывернутых крупных ног не оставляли сомнений в принадлежности к бродвейским мюзиклам.
Доменик скромно следовал за дамами, стараясь не очень попадать в кино– и фотообъективы.
Этого Веня не видел. Он был потрясен происходящим и воспринимал все как несбыточный сон. Один из тех, что снились ему на нарах. Вернул его к действительности Курганов, раздраженно сунувший букет со словами:
– С меня хватит! Рука задеревенела. А еще стрелять!
– Как-то неуместно это звучит среди праздника, – заметил Веня, принимая букет.
Курганов уже собирался уйти, как вдруг у входа на лестницу разразился скандал. Толпа совсем обезумела. Фоторепортеры забыли о удаляющихся знаменитостях и развернулись к месту события. Там какая-то женщина, затянутая в золотое короткое платье, ругалась с охранниками и полицейскими. Кричала, размахивая сумочкой, и требовала, чтобы ее пропустили. Но безуспешно, хотя многие из толпы в знак поддержки аплодировали ей.
Курганов стоял как вкопанный и не мог отвести глаз от этой немолодой, но очень холеной, статной женщины. Где-то он видел ее лицо с глубоко посаженными колючими глазами, видел эти резкие жесты, которыми она поправляла высокую прическу, видел тонкие губы, обнажавшие сразу все зубы…
– Так это же Тереза Островски! Бывшая наша порнозвезда, – воскликнул подошедший Шлоссер. – Она у меня на кассетах есть. Старенькая какая стала! Уж пятьдесят точно есть.
Курганов вспомнил. Конечно! Это она! Сколько раз он прокручивал ее фильмы, сходя с ума от ее грациозности и отстраненности, с которыми она выполняла положенные манипуляции.
– Она сейчас – редактор порножурнала, – продолжал рассказывать Шлоссер, но Курганов его уже не слышал. Он стал пробираться к разбушевавшейся порнозвезде. Ту уже оттеснили от лестницы, и фоторепортеры, засняв пик скандала, забыли о ней.
– Мадам, позвольте вам помочь, – протянув ей руку, предложил Курганов.
– У вас есть приглашение? – экзальтированно спросила она.
– Я не интересуюсь кино. Но хотел бы с вами переговорить.
– О чем? – не поняла порнодива.
– Я – русский бизнесмен, хотел бы вложить деньги в создание ваших фильмов.
