Ознакомительная версия.
Саня открыл глаза. Сначала в них было только непонимание, по мере прихода в сознание сменявшееся, последовательно, удивлением, узнаванием, изумлением, а потом злобой вперемешку с презрением.
– Ага! Я вижу, ты меня, наконец, узнал. Значит все – о`кей. Раз узнал, выходит, можешь соображать и поймешь, что происходит. Мне, как раз, и нужно, чтобы ты все понимал. Иначе будет просто неинтересно. Видишь ли, Саня, все дело в том, что ты мне надоел. И, как это ни банально звучит, нам двоим на этой маленькой планете тесно. А вчерашнее – лишь последняя капля.
Саня зашевелился, яростно вытаращив глаза и силясь что-то сказать. Судя по выражению глаз – не очень лестное. Он подошел поближе и не зло пнул связанного под ребра.
– Не рыпайся и смотри внимательно, на «бис» повторять не буду. Ты подонок и подохнешь, как последняя псина. Смотри и анализируй. Это последнее напряжение твоего нетренированного мозга перед смертью.
Он поставил короткую доску на бетонный выступ на уровне груди так, что один ее конец выдавался вперед и доска сохраняла неустойчивый баланс. На ту часть доски, что лежала на бетоне, он установил пластмассовую канистру с водой, а на выступающий конец – гирьку с привязанным к ней шнуром. Шнур он пропустил через торчащий из стены обломок арматуры, и свободный конец бросил приговоренному на грудь. Тот дернулся, но он его успокоил:
– Не бойся. Вешать тебя я не буду. Это слишком просто и ненадежно.
Он мрачно усмехнулся и достал из кармана гранату Ф-1, в просторечии – «лимонку». Ее черный, насеченный дольками корпус жирно блеснул в свете фонаря. Он ввернул запал и отогнул усики кольца. Саня ошалело наблюдал за его манипуляциями.
Он присел возле связанного и прикрепил шнур к кольцу гранаты. Потом вытолкал кольцо так, что оно держалось только на кончиках усиков и, загадочно улыбаясь, засунул гранату Сане за пояс, вставив под рычаг палочку. Саня замер, недоверие в его расширенных зрачках переросло в ужас. Он задергался, пытаясь вырваться из объятий этого кошмара.
– Не рыпайся, я тебе сказал, – зло процедил его палач. – Колечко может выскочить, и ты подохнешь раньше времени.
Саня парализованно застыл, не сводя остановившегося взгляда с маленькой смерти у него за поясом.
– Я не буду ничего говорить – это бесполезно. Только в кино в этих случаях много говорят. Я тебя приговорил – и этим все сказано. А умрешь ты так, – он достал складной нож и одним ударом пробил дыру в самом низу канистры. Небольшая струйка воды потекла вниз, примешивая свое журчание к многочисленным подвальным звукам. – Когда вытечет достаточное количество воды, гиря перевесит и упадет, выдернув кольцо. И через четыре секунды…
Он сделал скорбное лицо.
– Прощай. – Он перешагнул через смертника, оставив на месте все, что принес с собой, но остановился и снова повернулся к лежащему. – Я бы очень хотел заглянуть в твои глаза в тот момент, когда ты будешь умирать, но, к сожалению, не могу себе позволить такого удовольствия. Твоя встреча со смертью будет очень интимной, – он улыбнулся, – и желательно, чтобы в этот момент тебе никто не мешал.
Он развернулся и вышел, оставив своего побежденного врага в одиночестве.
Осторожно выйдя из подъезда, он обогнул дом, и занял заранее намеченную позицию недалеко от вентиляционного подвального окошка. Нужно было еще немного подождать.
* * *
Саня лежал в подвале и смотрел, как из канистры струйкой утекает его жизнь. Он не мог поверить в происходящее. Понимание того, что он смертен, его еще не коснулось. Все вокруг состояло из жизни. Она, порой, доставляла неприятности, иногда причиняла боль, но она была всегда, она была вечной. Да и сейчас он боялся, в основном, боли, а не смерти. Смерть, конечно, есть, но это что-то отвлеченное, к нему не имеющее прямого отношения. Как этот сосунок смог его так подловить? Его – Саню!
Его захлестнуло возмущение, и он дернулся, пытаясь ослабить веревки. Шнур натянулся, продвинув кольцо на миллиметр. Саню бросило в пот, даже сердце на мгновение остановилось. Он метнул взгляд на канистру, и с ужасом увидел, что треть воды, треть его жизни, уже вылилась на землю. Он снова посмотрел на ребристый предмет за поясом, который уже потеплел, согретый его телом, и понял, что умрет. Этот предмет уже начал забирать его тепло! Саня задрожал от холода.
Это был конец. Ничто уже не могло его спасти. Паника сломила его непонимание. Он затрясся в истерике. В глазах потемнело. Страх холодной тягучей волной затопил разум.
Он почувствовал, как огонь внутри металлического яйца раздвигает рассеченные на дольки стенки и вдавливает их в его мягкий, беззащитный живот. Огненные змейки заструились по черной поверхности гранаты, и острые осколки впились в живую ткань, проникая все глубже и глубже, раздирая кожу и мышцы, проникая в кишки, наматывая их на себя. А потом взрывная волна смяла его тело и, сломив сопротивление скелета, разорвала его в клочья, кровавыми шмотками разметав по грязному подвалу…
Он судорожно глотнул воздух и посмотрел на канистру. Она была пуста наполовину. Мысли метались, как перепуганные воробьи и он не мог ухватиться ни за одну из них. Он попытался помолиться, но не смог вспомнить ни одного слова, кроме «Отче наш, иже еси на небеси…»
Он был мокрым от пота. Животный ужас сковал мышцы. Он завизжал от страха, но не посмел пошевелиться.
Вода лилась на пол, размыв уже небольшую воронку и брызгая на его брюки маленькими кусочками подвальной грязи.
О чем думают люди, зная, что через минуту умрут? Говорят, они вспоминают всю свою жизнь. Саня думал только о смерти. О боли, которую принесет смерть. Или смерть принесет боль?
От напряжения ноги свело судорогой, и он выгнулся от неожиданности. Кольцо сместилось еще на миллиметр. Из глаз брызнули слезы – впервые с тех пор, когда он пятилетним мальчишкой сломал палец. Он зажмурился, но тут же снова открыл глаза, затравленно глядя на роковой предмет. Он не в силах был на него не смотреть. Краем глаза он уловил какое-то движение и, вместе с мгновенным приступом отчаянной надежды, резко повернув голову, успел увидеть, как доска, удерживавшая его жизнь, накренилась.
«Нет! Это несправедливо! В канистре еще есть вода! НЕ-Е-Е-Т!»
Но трехкилограммовая гиря подло обманула его, приведя в движение адский механизм раньше времени. Гиря ужасно медленно соскользнула вниз и чавкнула в лужу, натекшую из канистры. С тихим мелодичным звоном кольцо выскочило из запала и улетело куда-то далеко, в никуда.
Он закричал. Его крик был страшен. Он мог разрушить бетонные стены, но не смог преодолеть преграды кляпа. Он кричал долго, целую вечность.
А через секунду понял, что умрет через три. Из запала тянулся тонкий, едва видимый дымок. Две. Замедлитель горит четыре секунды. Сладковатый запах достиг его ноздрей. Одна. Его тело вздрогнуло, и он почувствовал, как по ногам хлынуло что-то горячее.
В С Ё!
Раздался глухой удар, и следом за ним огненная вспышка в сто Хиросим разорвала мир. И боль. Боль. Оглушающая. Белая. С острым запахом. И тьма.
* * *
Ему уже начинало надоедать просто сидеть и ждать. Наконец он услышал шум в подвале, потом, через несколько секунд, хлопок, и двинулся обратно.
Во дворе по-прежнему было безлюдно. Он спустился в подвал и раскрыл нож, чтобы завершить дело – наказание закончено, пора приступать непосредственно к казни. Он подошел поближе и заглянул в широко раскрытые Санины глаза. Посидел так несколько секунд и, покачав головой, сложил нож. Было непонятно доволен он или раздосадован.
Он тщательно убрался в подвале, сложив все предметы в лежавшую тут же сумку. Потом нагнулся и достал из-за пояса мертвеца гранату. Он со странной улыбкой посмотрел на надпись на ее донце – «учебная». Боевым был только запал. Он аккуратно зачистил все следы и выбрался наружу.
Соблазн выбросить все в ближайший мусорный ящик был велик, но он с ним справился и отмахал довольно приличное расстояние, прежде чем переодеться и рассовать все барахло по мусорным ящикам в трех разных дворах, запихав вещи поглубже в мусор. Завтра в шесть утра улики на «мусорках» уедут на обширную городскую свалку.
Все прошло по плану. Даже лучше.
* * *
Яркий майский день. В обычном городском дворе столпотворение. Милиция, скорая, какие-то спецы в штатском. Бабкам разговоров хватит на год вперед. А первыми впечатлениями они уже давно начали делиться. Все возбуждены.
И только два пацана лет пятнадцати с видом знатоков сидят на железном бордюре.
– Да! Жизнь полна неожиданностей. Кто бы мог подумать, что этот бугай из одиннадцатого «А» откинет копыта перед самыми выпускными? – делится один из них. – Да еще в подвале!
– Эт точно, – соглашается его симпатичный темноволосый собеседник с тонкими бровями вразлет.
– Врач говорит, он помер от асфиксии, то есть разрыва сердца.
Ознакомительная версия.
