— А где же ты его все-таки достал?
— Никогда не догадаешься. Достал я его в Италии.
Какого черта он туда поехал? Вообще он носился по Европе, как ошпаренный, словно у него иголка в заднице торчала или ему жопу перцем намазали. Нигде больше чем на трое суток не задерживался. Я столько денег извел пока за ним ездил! Правда, зато потом месяц отдохнул и уже ни о чем не думал.
— Домой хотелось? — спросил Свиридов.
— И да и нет. Вначале не хотелось, а недели через три тошно стало. Скука там дикая, Паша. Там либо работать надо, либо быть больным. Я и приехал туда на работу. Работу сделал, отдохнул, сил набрался и не знаю чем заняться. Бабы надоели. Ты же знаешь, я не большой любитель трахаться. Так, когда очень захочется, под настроение… А итальянки, к твоему сведению, гнусные — маленькие, черненькие, коротконогие. В общем, как наши цыганки или молдаванки. Ты же знаешь какие молдаванки гнусные? Мы же с тобой ездили пару раз в Кишинев.
— По-моему, там были цыганки, — засмеялся Свиридов.
— Вот видишь, ты тоже их отличить не можешь.
Да еще язык у них на молдавский похож.
— А как ты, кстати, с языковым барьером?
— Как, как… По-английски, ты же знаешь, я говорю неплохо, но в Европе, по-моему, его только англичане и знают. А все остальное можно показать на пальцах.
А можно показать деньги, это тоже сразу же решает кучу проблем.
И действительно, Сергей Бородин выглядел загоревшим, отдохнувшим. Но его загар был вызывающе не местным, и его это выделяло среди людей, находившихся в ресторане.
Первая бутылка была выпита, а Бородин со Свиридовым лишь немного раскраснелись, лишь чуть-чуть стали развязнее и движения их сделались несколько раскованнее. Они уже сидели расслабившись, откинувшись на спинки кресел, и наслаждались тем, что видят друг друга, и никто не мешает им вести неторопливую беседу.
— Я его уложил со второго выстрела в лифте отеля.
Я все рассчитал, — сказал Бородин. — Он вошел в лифт, я поднялся по лестнице бегом. Нажал кнопку и изготовился. Дверь лифта открылась… Ты бы видел его глаза!
Он меня узнал. Хотел крикнуть, но, наверное, не смог.
А вот в штаны наделал наверняка. Я выстрелил, он упал.
На всякий случай я еще раз нажал на спуск. Лифт закрылся и помчался вверх, а там, по-моему, двадцать семь этажей. Я спокойно спустился, сел в машину и уехал. А утром об этом было напечатано в газетах, показали по телевизору. Я понял, работу свою сделал и могу отдохнуть. Заслужил.
— Да, нелегкая работа… А какого хрена, Серега, он ехал в лифте один, без охраны?
— Вот этого я не знаю. Времени на раздумье у меня не было. Если бы я не хлопнул его в отеле, то не знаю где бы я его достал снова. Может, он сел бы в самолет и улетел куда-нибудь в Чикаго или в Сан-Франциско. Он вел себя так, словно бы за ним гонится стая бешеных псов.
— Еще бы! Если бы ты прихватил столько чужих денег, думаю, носился бы еще почище.
— Мне чужого не надо.
— Мне тоже, я зарабатывать умею — головой и руками.
— Но в таком случае, я не носился бы, а залег где-нибудь, переждал годик-другой, а потом бы зажил.
— Это тебе только кажется, — сказал Свиридов.
Мужчины были уверены, что им никто не помешает и они вот так, за неторопливыми разговорами будут сидеть до утра, а затем возьмут такси и поедут туда, где их ждут. Но судьбе было угодно распорядиться иначе.
Пару раз к их столику подходили девицы, предлагая себя, предлагая сначала потанцевать, затем выпить.
Или наоборот, вначале выпить, затем потанцевать, а уж поздней пусть мужчины делают что хотят, они на все согласны. Но каждый раз девицы нарывались даже не на грубость, а на презрительные взгляды, на недовольные гримасы и им приходилось ретироваться, при этом соблазнительно виляя задами и при этом корча недовольные рожи. Ведь новых клиентов в ресторане не прибавлялось, а все сидевшие уже сделали свой выбор. К тому же на вид эти двое были похожи на тех, кто может легко потратить сотню-другую баксов, потратить не жалея и не задумываясь.
Может быть, они и досидели бы до утра, но в ресторане произошли еще две короткие стычки, два скандала.
Правда, они пока мужчин не касались, и Бородин со Свиридовым лишь удостоили происходящие рядом с ними события брезгливыми презрительными взглядами.
— Ну, расскажи, Паша, что у вас здесь в Москве или где ты был?
— Я был там.
— Тогда понятно. Кениг — город хороший.
— Я в Москве всего лишь пару дней.
— Кого возил?
— Есть один очень богатый лох, коньяком торгует. А потом я три дня под городом сидел, его ломал Жутко там.
— И мне придется туда скоро съездить.
— Не завидую, — сказал Павел Свиридов. — Хотя какая-то прелесть в этом все-таки есть. Знаешь, иногда интересно посмотреть на этих козлов, когда они корчатся и разговаривают совсем по-другому, чем здесь — тихо, шепотом. Тут-то они крутые, на мерсах ездят с охраной, баб меняют, как туалетную бумагу в пятизвездочном отеле. А там они совсем другие, там в дерьмо превращаются, за корку хлеба плясать готовы.
— Да, придется еще под Кенигом попотеть, — сказал Бородин и тут же, повернув голову, увидел, как к их столику, покачивая бедрами, направляется роскошная блондинка в шитой блестками блузке.
Девица подошла, оперлась о край столика двумя руками и молча посмотрела в глаза Бородину:
— А ты мне нравишься, — прошептала она, облизывая ярко накрашенные губы, — может, развлечемся, а?
— А ты мне не нравишься, — сказал Сергей Бородин, опрокидывая в рот рюмку водки.
— Ты уверен?
— Абсолютно…
— А поконкретнее.
— Не нравишься и все тут.
— Чего это я тебе не нравлюсь? Всем нравлюсь, а ты что, какой-то особенный? Может, импотент? Может, у тебя не стоит или тебе вообще бабы не нравятся?
— Нет, бабы нравятся. Но ты не баба.
— Ты по жизни ничего не понимаешь.
— Ты фарфоровая собачка, жизни в тебе нет.
— Попробуй — увидишь.
— Мордочка у тебя ничего, но я наглых не люблю.
Иди отсюда, — спокойно ответил Бородин.
Девица презрительно скривилась и обратила свое внимание на Павла Свиридова. Тот встретил ее взгляд с таким же презрением, как и его друг.
— Слушай, иди отсюда, не мешай. Видишь, два серьезных человека ведут неторопливую беседу, а ты тут со своими предложениями. Не созрели мы еще, не созрели.
Иди. Да и пахнет от тебя.
— Духами?
— Потом пахнет. А я грязных не люблю, небось только полгода прошло, как ты задницу мыть научилась.
— Козлы вонючие! — сказала девица и грязно громко выругалась.
Ни Бородин, ни Свиридов на это не отреагировали.
Бородин вытряхнул из пачки сигарету. Девица потянулась к его пачке, но он несильно хлопнул ее по руке.
— Не трогай, не твое.
— Что, тебе жалко?
— Да, жалко, — сказал Сергей Бородин. — Попросила бы — дал.
— Я тебе себя предлагала, так ты же не хочешь.
— Ладно, иди. Возьми сигарету и топай. Ровненько топай к своему столику, а то там тебя, небось, заждались, — Бородин посмотрел в глубину зала — туда, откуда пришла девица в блестящей блузке.
За ней наблюдали двое парней и еще две девицы сидели за тем же столиком с сигаретами в пальцах.
— Ну как знаешь, — зло пробурчала девица, — сейчас вас здесь не будет.
— А это мы еще посмотрим, — буркнул Бородин, взял бутылку и наполнил рюмку. А затем посмотрел по сторонам, ища взглядом официанта.
Тот появился тут же, словно бы вырос из-под земли.
— Послушай, это блюдо мы не заказывали, — он указал на девушку.
— Тут многие заказывают это блюдо.
— Это — несвежее, — уточнил Бородин.
— Я тут, понимаете… Я не могу вмешаться, они тут хозяева.
— А ты кто?
— Я официант.
— Так вот скажи им, чтобы не лезли к нам без мыла, — вставил свои пять копеек Павел Свиридов. — И принеси еще бутылочку водки. Только холодной.
— Сейчас будет сделано.
Девица, стояла рядом со своими подругами, активно жестикулировала и громко говорила. Время от времени Бородин и Свиридов слышали грязные ругательства в свой адрес. Расторопный официант принес бутылку водки, забрал грязные тарелки, добавил салфеток и шепнул:
— Поосторожнее. Лучше с ними не заводитесь.
— Вот как?
— Даже хозяин их побаивается.
— Хорошо, — сказал Свиридов, наполняя рюмки.
— Мы к ним цепляться не станем.
Мужчины выпили уже по бутылке водки и начали третью, а пьяны не были, лишь слегка захмелели — ровно настолько, чтобы веселее смотреть на мир и разговаривать более раскованно. Сергей Бородин увидел, как двое здоровенных парней в кожанках направляются к их столику. Идут не торопясь, явно чувствуя, что никто в этом зале противостоять им не может. Парни подошли.
Один кивнул другому.
Тот подошел к соседнему столику, взял два кресла и толкнул к столу, за которым сидели Бородин и Свиридов. Парни уселись, продолжая молчать.
Бородин покосился на них, а затем сказал отчетливо и довольно дружелюбно, всем своим видом показывая, что не хочет скандала:
