Ознакомительная версия.
Мигом... А побыстрее нельзя?
Для беседы генерала с сыном была подготовлена комната в общежитии для приезжих, в основном там останавливались родственники военнослужащих. Генерал прошелся по мрачному коридору со скрипучими половицами, отметил, послушав неспокойный фон голосов, неважную звукоизоляцию, словно общагу строили кагэбэшники. Открытого разговора тут не получится, пришел к выводу Мельников, остановившись перед дверью, на которую ему указал провожатый.
Генерал толкнул скрипучую дверь, оставаясь на месте; желания шагнуть за порог у него не было.
С койки поднялся высокий молодой человек. Красивый, падла, хотя и бритый наголо; стройный, сволочь, хотя и в мешковатом камуфлированном костюме. Перед генералом стоял совсем не тот человек, которого последний раз он видел полтора года назад. Вживую. Повзрослевший, возмужавший, с легким налетом усталости на лице.
— Миротворец... — Генерал, прикуривая очередную сигарету, не сводил глаз с сына; боковым зрением видел застывшего рядом капитана Рявкина. Тот проявлял явное любопытство и не спешил с казенным вопросом: «Разрешите идти?» — Миротворец, — повторил Мельников-старший, насылая в голос иронию и многозначительно выпячивая губу. — Помню, на гражданке тебя прозвали Фролом Кургановым. Там у тебя было два дела: гулять и портить девок.
— Пап, зайди, а? — Старший сержант дал отмашку провожатому, кивнув и скосив глаза в сторону: «Давай, капитан, канай отсюда».
Рявкин, словно генерал спал, тихонько обошел его сзади и исчез из виду.
Мельников так и остался стоять у порога. Вряд ли таким образом он выказывал свое недовольство или пренебрежение, не походило это и на воспитание. С воспитанием генерал, окончивший Саратовское училище внутренних войск, Военно-политическую академию, занимавший должности начальника политотдела полка, бригады и дивизии, а теперь исполняющий обязанности командующего войсками Приволжского округа внутренних войск, участник Первой чеченской кампании, — так вот, с воспитанием он явно опоздал.
Избалованный, со всеми — в том числе и с жизнью — грубо на «ты», генеральский сынок... Что от него осталось? И вообще он ли это? Если снять с него камуфляж и одеть в гражданку, проявятся ли его знакомые черты? Прежнего Игоря Мельникова словно не стало, а вместо него из «ящика» показался совсем другой человек, вовсе не родной сын, но с определением «наш». В ушах Николая Александровича до сей поры стоял испуганный голос жены: «Коля, скорее! НАШЕГО показывают».
«Нашего» показали во всей красе и в полном патриотическом смысле этого слова. «Наш» мочил врагов — скрытно, хладнокровно; «наш» вел к победе свой народ, с каменным лицом сопереживал ему; он то ли просил, то ли требовал дать свободу ему подобным, чтобы они перемололи всех!
Боевик. Не сын, а передача по телевизору походила на крутой боевик, где главную роль супермена играл мордоворот, здорово смахивающий на Игоря Мельникова. Начало крутое, но где пролог? Где вступление, где та российская сказка, в которой обычный дурак превращается, как и положено, либо в тупую смертоносную машину, либо в олигарха? Следовало показать по «ящику» разнузданного героя нашего времени: джинсы — майка — пиво. И его окружение, отличающееся лишь цветом маек и потертостью заморских штанов. На «заднике» хорошо бы показать сутулого генерала — еле-еле его видно — и дать титры: «Сын по стопам отца не пошел». И многообещающее многоточие, стилизованное под прошитую автоматной очередью окровавленную грудь отпетого негодяя. И дабы не искушать зрителя однотипностью подачи информации, запустить голос за кадром — гнусавый такой голос, знакомый многим по переводам американских кинофильмов: «В свои 22 года он, пока еще Фрол Курганов, но еще не Миротворец, неожиданно заявил, что хочет... в армию! Может, он таким образом хотел спастись от многочисленных дружков, которые служили при нем аппаратом машинного доения? Или он убегал от подруг, каждая вторая из которых была уверена, что забеременела от генеральского сынка и непременно в генеральских хоромах? Каждая вторая рассчитывала на продолжительную веселуху, заодно предвкушая растерянную харю будущего папаши. Только наш герой никого веселить не собирался. Он выбрал для себя подразделение с самой строгой дисциплиной, какую только можно себе представить: армейский спецназ. Под „крышу“ отца, то есть спецназ внутренних войск, лезть не захотел из принципа».
— Так и будешь стоять в дверях? — спросил Игорь. И генерал не узнал голос сына. Вообще что он сможет объяснить своим голосом? Ничего. Ему требуется защита, без нее он никто — ни прежний разнузданный генеральский сынок, ни возмужавший, с перекошенной крышей, Миротворец. Для кого-то — наверное, для большинства российской молодежи — он предстал профессионалом высокого уровня, со своими понятиями о том, что происходит в Чечне, какими методами нужно бороться с «чеченской заразой». Разумеется, по молодости лет он в чем-то заблуждался, а в чем-то был откровенно прав. Но свою точку зрения не только имел, но и сумел высказать ее очень громко, на всю страну.
— Я скажу тебе, что станет с тобой в ближайшем будущем, — словно отвечая на свои мысли, сказал генерал. Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Не сдержав усмешки, протянул сыну руку. — Ну, здравствуй.
— Привет! — Игорь коротко и облегченно рассмеялся, пожимая отцу руку. — Как мама?
Николай Александрович, не ответив на вопрос сына, продолжил:
— Ты многое приобрел за эти полтора года. Не всё, но опять же многое ты потеряешь, когда вернешься домой. Утерянные позиции. Ты начнешь штурмовать утерянные позиции: расслабляться пивом, оттягиваться с подругами. Но уже более сильным, — в духе военно-политической морали продолжал Мельников, — и с прежним опытом распутной жизни. Из тебя выйдет военно-гражданский гибрид — хочешь ты этого или нет. А теперь я хочу спросить: кто подтолкнул тебя к этому дурацкому интервью?
— Никто не подталкивал, я сам.
— Сам... Просто так, беспричинно, да? А я могу назвать причину. Тебя достала служба, война, если хочешь. Тебя достал десинхроноз. Ты здесь, но все твои мысли дома. То же самое произошло полтора года назад, когда ты был в кругу доставших тебя друзей.
— Ну че ты всё достал да достал! — психанул Игорь. — Никто меня не доставал. Тебя, как я понял, больше волнует твоя репутация. Колись, товарищ генерал. Скажи, что вторая звезда и должность командующего войсками округа тебе пока не светит. Я не хотел тебя подставлять, я высказался, понял? Чтобы у людей что-то сдвинулось в их уродских мозгах. Нельзя так. Знакомо, правда?
— Ты спятил, скажи честно?
— Нет. Но что-то важное в себе погубил. Разве и это тебе ни о чем не говорит?
«Генеральский сынок?» Мельников давно перестал морщиться от этого определения, но еще ни разу оно не звучало в вопросительной форме. Выходит, меняется его качество? В лучшую сторону? Хорошо бы так, но хлопотать за сына придется именно в этом качестве; погоны не сбросишь — ни с себя, ни с него; развода друг другу не дашь. И когда это кончится? Никогда. Тянет вечностью; но особого желания жить вечно (такой жизнью, как сейчас) отчего-то нет.
Хлопотать...
Словцо-то неплохое. Как хорошо хлопотать по дому, на даче; слегка тревожные, но ставшие привычными хлопоты перед новым назначением тоже порой приходятся по душе. Но вот это чуть суетливое слово деформируется и, меняя свойства, превращается в просьбу. Придется даже не ходатайствовать, а просить на самом высоком уровне прощения за слова сына. Николай Мельников хорошо помнил, когда в середине интервью Игорь чуть придвинулся к видеокамере: "Вот интересный момент: «То, что не удалось Басаеву, оказалось по плечу начальнику Генштаба Квашнину. Который создает чеченские формирования. Хотите пример? Вы его знаете: чеченская спортивная рота СКА Московского военного округа. Чеченская боевая единица. Генерала на ... послать — легко, избить офицера — еще легче, обоссать памятник погибшим на Кавказе бойцам — их долг и удовольствие».
Хорошо сказал сынок. С упоминанием фамилии и должности генерала армии. И как тут не представить военную палатку, битком набитую заговорщиками. Они шепчутся, делятся соображениями, вынашивают планы, засранцы!
Но про «чеченскую боевую единицу» сказал верно. Сто пятьдесят человек, сосредоточенных в одном месте и в самом центре родины, в любой момент готовых взять в руки оружие. И таких подразделений по стране хватает.
Если апеллировать, то... цитатами, взятыми из интервью. Что могут посчитать и поддержкой отпрыска-заговорщика. Переворачивай как хочешь.
Генерал Мельников улыбнулся — впервые за эти полчаса, пролетевшие, как одна минута. Не сводя с сына глаз, насмешливо и со знанием садовода-профессионала произнес:
— Посадив семя, я вырастил вид, а не культуру. А с другой стороны, где бы я взял привитой саженец?
Ознакомительная версия.