Ознакомительная версия.
Танюшки среди них не было, что, впрочем, тоже понятно — Иванец должен был произвести обзор событий за неделю в ее присутствии, потому что именно она регистрировала сделки и ставила на документах его подпись посредством факсимиле. Возможно, на встрече должна была присутствовать и главбух, но в точности это было мне неведомо, да и неважно.
Иванец появился в половине седьмого. И прибыл он не на «Крузаке», к которому я уже успел привыкнуть, а на каком-то задрипанном «Жигуленке». По этой причине я спохватился не сразу, а только когда он уже поднимался по ступенькам крыльца. Выбравшись из машины, я с тоской посмотрел ему вслед. Перехватывать его сейчас на предмет пообщаться нечего было и думать. Клиент, воспользовавшись эффектом неожиданности, ускользнул. Я огорченно взмахнул рукой и снова залез в машину. Теперь предстояло дождаться, когда он закончит свою ревизию. У меня закрались некоторые сомнения относительно того, что сегодня не успею проголодаться. Таки замаячил неплохой шанс успеть.
Но выбора не было. Иванец был мне нужен, и я терпеливо ждал, пока он налюбуется документацией и наслушается прекрасных сексуальных голосов Танюшки и, возможно, главбухши. На сколько это безобразие может растянуться по времени, я даже примерно не представлял.
Растянулось на час с лишним. Часы показывали без двадцати восемь, когда тонированные двери разъехались, выпуская знакомую бритоголовую фигуру в черном плаще до пят. «Жигуленок» успел отъехать от крыльца, чтобы не мозолить людям глаза — а заодно и не позорить фирму — своей невзрачностью, и теперь стоял метрах в тридцати, припарковавшись у обочины. Иванец, не сразу приметив его, принялся вертеть головой.
Я решил, что пришло мое время, и снова выбрался из машины. От меня до объекта охоты тоже было не больше тридцати метров, и объект все еще целеустремленно занимался локализацией спрятавшегося транспортного средства, так что я вполне успевал добраться до него прежде, чем он спрячется в машине. При этом, правда, предстояло перейти через дорогу, но тут как раз никаких проблем не намечалось — деловой район, рабочее время давно закончилось, машин почти не было. И я пошел.
Пока Иванец с увлечением вертел головой, из стоявшего рядом с «Жигуленком» антикварного «Опеля» позорного светло-коричневого цвета, который подъехал с четверть часа назад, выбрался курносый парнишка лет двадцати от роду и, нахохлившись и засунув руки в карманы, быстрым шагом двинулся по тротуару, держа путь мимо Иванца. Обычный такой парнишка, ничего примечательного. Если бы не полное безлюдье на улицах, внимания на него не обратили бы ни я, ни Иванец.
Но улицы были пусты, и внимание к себе он таки привлек. Не особо пристальное, но тем не менее. Я так вообще мазнул по нему безразличным взглядом и продолжил свой путь, а вот Иванец, посмотрев в его сторону, обнаружил, наконец, вожделенный «Жигуленок». Довольно ухмыльнулся, поднял ворот плаща и потопал к машине. Навстречу парнишке, разумеется.
Я слегка подкорректировал курс и ускорил шаг, чтобы добраться до своего бывшего директора прежде, чем сам он доберется до «Жигулей».
Между курносым и Иванцом оставалось метров пять, когда парень вынул из кармана руку с пистолетом и выстрелил в директора. Попал — а потому что глупо не попасть с пяти метров. Выстрел с близкого расстояния буквально обрушил Иванца на спину. На тротуаре быстро стала растекаться лужа крови. Я ошалело застыл посреди дороги, а парнишка, развернувшись, резво поскакал обратно к «Опелю», который завелся сразу после выстрела. Курносый плюхнулся в салон и даже дверь за собой закрыть не успел — машина сорвалась с места и понеслась за городские горизонты. И, ни капли не удивившись этому, я отметил краем сознания — номера заляпаны грязью. Если кто спросит о приметах автомобиля, я смогу назвать лишь цвет.
Стоило «Опелю» скрыться за поворотом, как и меня отпустил ступор. Я сообразил, что тоже надо сваливать, ибо мое присутствие на месте убийства Иванца — это дополнительный козырь в руки Зуева. Который и без того почему-то считал, что набрал козырей по самое «не балуйся». И ведь — закон полости! — я хотел встретиться с Иванцом аккурат для того, чтобы покрыть эти козыри чем-то толстым и очень увесистым. Не вышло. Толстым и увесистым покрылся Иванец.
Как и курносый, я быстро ретировался к своей машине. И, срывая ее с места, заметил, что на широком крыльце уже стоят оперативно выскочившие из офиса охранник, Танюшка и главбух. Причем, последняя, кажется, визжала — во всяком случае, рот у нее был открыт, а лицо искажено гримасой ужаса. Впрочем, звука я не слышал, а потому не поручусь. Может, у нее просто мимика такая богатая.
Минут пять я ехал, тихо матерясь. Мало того, что очередная миссия, даже без бутербродов, завершилась провалом — я к тому же лишился единственного источника ответов на интересующие меня вопросы. Более того — выскочившие на звук выстрелов охранник и две дамочки вполне могли идентифицировать меня и доложить об этом Зуеву. А тот расценит мой побег с места происшествия, как признание вины, это как пить дать. Уж лучше бы я оставался там. Или не лучше? Блин, знать бы, где упадешь!
По истечении этих пяти минут у меня появился повод начать материться громко. Потому что, бросив беглый взгляд в зеркало заднего вида, я обнаружил там «Опель». Тот самый, сомнений быть не могло. Машины такого замечательного цвета — цвета детской неожиданности, — да еще с заляпанными грязью номерами встречаются не настолько часто, чтобы в них можно было запутаться.
Какого черта он сел мне на хвост, я не знаю. Может, вошел во вкус и решил пристрелить до кучи и меня. А может, ему показалось странным, что я тоже резко покинул место преступления. Хотя — какое там «показалось»? Он-то свалил раньше. За углом, что ли, наблюдать остановился? Единственный приемлемый для меня вариант — якобы, нам просто по пути — я отмел сразу.
Разумеется, я попытался оторваться. И, разумеется, достиг успеха — с десятилетним-то опытом работы таксистом. Но надо отдать должное водиле «Опеля» — нервы он мне потрепал изрядно. Вцепился в «Короллу», что твой бульдог, и долго мотался за мной по дворам, закоулкам и вообще везде, куда бы я ни свернул. Только около самого дома наконец удалось вздохнуть с облегчением — «Опель» куда-то неожиданно пропал.
Загонять машину на стоянку я не стал. Мало ли. Придет злой Зуев с пистолетом и устроит мне допрос с пристрастием — такой, какой я хотел устроить Иванцу, семь футов ему в задницу. Придется быстро делать ноги, а при таком раскладе лучше, чтобы машина была в полной боеготовности и как можно ближе — то есть, во дворе.
Выбрав место поближе к подъезду, я покинул салон и осмотрелся. «Опеля», понятное дело, не было. Зуева пока тоже не было. Надолго ли?
Поежившись, я пошел домой, по пути соображая, что делать дальше. То ли самому позвонить злому следователю и покаяться, сообщив, что стал свидетелем убийства Иванца, то ли затаиться и ждать, как будут развиваться события. То ли нашинковать-таки себе бутербродов и прямо сейчас пуститься в бега.
Вошел в квартиру, осмотрелся и решил — затаиться и ждать. Даже при том, что Танюшка уже вряд ли приедет удовлетворять мои низменные потребности — после того, как стала свидетелем убийства собственного шефа, ей будет не до этого, — дома все равно было очень тепло и уютно. Можно было спокойно принять горячую ванну и покушать. В бегах такого не будет, однозначно.
А сразу сдаваться Зуеву — стыдно. Я ведь ни в чем не виноват, правда? И, разоблачившись и сняв кроссовки, прошлепал в ванную.
Зуев не разочаровал. Приперся проведать меня. А заодно и уличить во множестве нехороших поступков. Его сопровождали четыре мента и двое понятых, потому что он сумел-таки убедить прокурора выдать ордер. Пусть не на арест, но на обыск квартиры, что в его глазах было началом моего конца. Ибо следующим логическим шагом будет как раз таки ордер на арест. И Зуев, натурально, светился от счастья. Извращенец.
Правда, случилось это знаменательное событие аж в половине одиннадцатого вечера. Оно и понятно — пока опрашивал очевидцев преступления (хотя, скорее, последствий оного), пока отлавливал прокурора, пока убеждал его, что обыск моего жилища — действие первой необходимости в сложившейся ситуации… Короче, по всем законам логики, к моменту появления на пороге моей квартиры, задница у него должна была пребывать в очень взмыленном состоянии. Скорее всего, и пребывала, но на роже светилось счастье.
Полюбовавшись его замечательной бумажкой, — которая была сунута мне под нос, стоило только открыть дверь, — я отступил вправо, давая гостям пройти. Светлых эмоций, в отличие от Зуева, не испытывал, но и выбора особого не имел. Визитеры, воспользовавшись этим, по одному просочились мимо меня в квартиру. Последними протиснулись понятые. Дедок со второго этажа — изрядный, между прочим, самогонщик и любитель в пьяном виде играть на таком же престарелом, как и сам он, баяне. Его бабка, помнится, раза три сдавала баян в комиссионку, но он столько же раз героически выкупал его и продолжал радовать соседей музыкальными изысками. И дивчина лет двадцати с небольшим. Жена моряка и мать двух малолетних шалопаев, затерроризировавших всех кошек в округе. И даже одного питбуля, который уже с полгода, как заикается и писается при виде маленьких детей.
Ознакомительная версия.
