Антон сам пролез внутрь ограды и прикрепил на противоположной ее части микрообъектив, закамуфлированный под искусственный цветок, которые продаются при входе на кладбище. Лучше было бы объектив поместить на крест, но на такое кощунство Антон пойти не смог.
Собрав инструмент, Антон сложил его в сумку. Потом он аккуратно проверил работу своей «ловушки». Контакт под ногой замыкался, сигнал приходил в виде мигающей точки на экране пониже изображения, передаваемого видеокамерой. Скопированное с мобильного телефона устройство имитировало в этот момент и виброзвонок. Приемник начинал дрожать в кармане. Теперь только ждать.
Отвезти на такси домой сумку с инструментом удалось без помех. Антон не рискнул оставаться, чтобы поесть. Он на том же такси рванул назад к кладбищу. И только возле ворот вздохнул спокойно.
Периодически он смотрел на экран приемника, дважды видел лица людей, которые останавливались, проходя мимо могилы. Оба раза это были женщины преклонного возраста. И ни разу сигнал не сработал. Значит, они не подходили близко к ограде. Сегодня ему оставалось подежурить часа четыре, а потом территория кладбища закроется на замок. Антон почему-то был уверен, что Умник не полезет через забор, чтобы попрощаться с другом. С друзьями так не прощаются. И еще он был уверен, что Умник не рискнул появляться на похоронах. Слишком он был осторожен, слишком дальновиден, если учесть особенности его криминального занятия.
– Ищете кого-то?
Антон вздрогнул, настолько неожиданно и близко прозвучал за его спиной голос. Женщине было лет сорок или пятьдесят. Отсутствие макияжа, простенький платок на голове и мужские ботинки на ногах – все это мешало оценить ее возраст. А вот глаза у нее были удивительные. Не то чтобы они были очень выразительными. Но какая-то глубина в них была, или какое-то свечение, или бесконечная усталость, но и покой одновременно.
– Я… – замялся с ответом Антон, – я просто решил побродить. Тут как-то спокойно, думается легче.
Он понял, что ответить двусмысленно не удалось и что он, сам того не желая, соврал. Странно, но ему было неприятно, что он соврал этой женщине.
– Да, тут спокойно, – кивнула женщина и, сбавив шаг, пошла рядом с Антоном. – Здесь вечное упокоение для тел, для памяти.
– Для душ, – добавил Антон.
– Души далеко, – как бы и не возразила, а просто поправила женщина. – Тут только тела растворяются в природе. Бог един и природа едина в своей сущности. Бренная оболочка человека плоть от плоти наша природа.
– Не знаю, – Антону почему-то захотелось поговорить откровенно, – я, когда прихожу на могилу к маме, то всегда с ней разговариваю. У меня ощущение, что ее душа приходит к могиле именно в такие минуты.
– Это разговор со своей совестью. У каждого есть чувство вины. За то, что недодал при жизни, недолюбил, не всегда был добр, искренен. А души… души уже и не помнят ничего земного. Они там, наверху, в вечном заслуженном блаженстве.
– А те, кто провинился при жизни? – напомнил Антон. – Наверное, не все в раю. Есть те, кто обречен на вечные муки в аду, в чистилище?
– Вечные муки – это метафора. Ад – это не место наказания, это место искупления, очищения. Потому и называется оно чистилищем.
Антон удивился. Хотя он особенно никогда этими категориями и не интересовался, но что-то новое для себя открыл в беседе с женщиной. Он всегда считал, что… как-то все это не так.
– Да и кто знает, – тихо продолжала говорить незнакомка, – что такое чистилище. Вечность здесь может оказаться мигом там и наоборот. Очиститься можно и искренним покаянием перед смертью, а может, и сама смерть очищает, потому что мы не знаем, через какие истинные муки проходит душа умирающего человека в этот момент. А смерть примиряет всех: и лютых врагов, и завистников, и грабителей.
– Странно, – пробормотал Антон, – раньше я как-то себе все это не так представлял. Честно скажу, что пытался представить, понять, разобраться. И получилось у меня не совсем…
– А не нужно разбираться, – вдруг перебила женщина, – и пытаться понять тоже не нужно. Следует просто один раз поверить и верить потом всегда. Это ведь чувство, а не разум. Нельзя верить, а потом разувериться. Значит, веры и не было. А когда она есть, то никаким разумом это уже не объяснить, да и не требуются никакие объяснения. Человек верит и этим счастлив. Человек верит и перед ним открываются чудесные врата, происходит воссоединение с целым миром, который светлее, чище и просторнее, чем тот, что ощущает вокруг себя неверующий. Для них это душная пыльная комната с массой темных углов и всяким хламом, который копится всю жизнь и состоит из слабостей, пороков.
– Как интересно вы говорите. Невольно хочется попробовать.
– Не время еще тебе, – покачала головой женщина. – Каждому свой путь прописан. Ты слишком сильно ненавидишь, и переболеть этим недугом должен сам, очиститься для веры.
– Откуда вы знаете? – удивился Антон и даже остановился посреди дорожки.
– Вижу, – пожала женщина плечами. – Примириться тебе надо с этим миром. А то ведь и оглянуться не успеешь, как прикипишь к ненависти, свыкнешься с ней, сроднишься. Ненависть – плохой попутчик в жизни. Надо уметь без гнева делать то, что делаешь. По велению души, а не злобы. В церковь тебе сходить надо. Просто зайти посмотреть и послушать. Глядишь, душа измученная и попросит покоя. А со спокойной душой все легче…
В кармане завибрировал приемник сигнала. Антон чуть было не чертыхнулся. Ему почему-то показалось неучтивым прерывать разговор с женщиной по собственной инициативе. Да еще по такому прозаическому поводу. Он как-то незаметно за этим разговором совсем оторвался от земли. А ведь он тут по делу, он ведь ловит преступника…
Женщины рядом не было. Антон отошел к краю дорожки и посмотрел на экран. Зараза, чтоб тебя! Типичный алкаш и трехнедельной небритой щетиной на лице, еле перебирал руками по оградке могилы и пробирался в каком-то только ему известном направлении. Его мутные глаза развеяли последние сомнения Антона в подлинности происходящего. Нет, такого грима не бывает, да и смысла нет Умнику так рядиться. Нет, не то…
Наверное, Антон был последним человеком, который покинул Михайловское кладбище в этот вечер. Следом за ним сторож зазвенел цепью, заскрежетал задвижкой калитки. Антон постоял немного, слушая тишину позднего осеннего вечера. А была ли та женщина, которая с ним разговаривала? Он уже начал сомневаться в том, что она не явилась плодом его воображения.
Антон потряс головой и снова вызвал в памяти эту недавнюю встречу. Нет, она была живым человеком, только… Только какое-то новое ощущение появилось после встречи с ней. Что-то улеглось внутри, перестало бурлить. Кажется, он освободился от сжигающего душу желания мстить, мстить, мстить. Вот так сразу? Или просто он только теперь ощутил, что злость стала проходить, что душа распахивалась навстречу новым ощущениям окружающего мира. Или опять осень играет в свои томные игры с зачаровыванием смущенных душ? Нет, наверное, эта женщина просто угадала в нем изменения.
Антон обернулся и посмотрел на часовню. Он вдруг вспомнил, что всегда в любой церкви встретишь вот таких неприметных женщин, которые считают своим долгом помогать. Даже считает не долгом, а ощущают необходимость. И во время служб, и по хозяйству, и на кладбище. У них очень добрые улыбки и проницательные глаза. Они нашли себя в своей вере, а я? Во что верю я? В месть за убитую мать, в возможность покарать всех преступников, которые носят полицейские погоны? Вряд ли. Теперь уже вряд ли. Скорее я нашел свой путь. Я могу это делать, у меня получается это делать и… я хочу это делать. А смерть в самом деле примиряет. Вот пусть она примирит Умника с его приятелем Михасем, а заодно и со мной.
И все же загадочная личность – Умник. Если все получится и он придет на могилу, тогда станет ясно, что он в самом деле не закоренелый вор. Значит, что-то толкнуло его на этот путь, какая-то беда.
Сегодня Антону не снилось ничего. Тем не менее проснулся он с хорошим настроением и предчувствием, что его ждет удача.
Быстрые сборы с короткой зарядкой, душем и калорийным завтраком. Прибор молчал и демонстрировал только березу с яркими желтыми листьями. За ночь аккумулятор зарядился и можно было надеяться, что день будет плодотворным.
Однако ни в восемь, ни в десять, ни в двенадцать часов сигнализация у могилы не сработала. В половине первого Антон сам прошел, наступив ногой на скрытые под рыхлой землей контакты. Приемник послушно завибрировал и замигала красная точка – прибор работал исправно. И снова предстояло ходить среди могил, по улице возле кладбища и ждать. И вообще можно поесть…
Прибор завибрировал в кармане, когда Антон собрался в кафе сделать заказ. Бросив удивленной официантке извинения, он сорвался со стула и выбежал на улицу. Дрожал не только приемник в его кармане, дрожали даже руки, которыми он никак не мог его достать. Ну же, ну! Волнение оказалось не напрасным, Антон его сразу узнал. Тот же крупный нос, близко посаженные глаза и родинка на правой бровью. Глаза! Карие, глубокие или это у него сейчас такое выражение лица? Скорбь, чувство вины? Сожаление.
