— Что-то я вас давненько здесь не видел, Катенька, — отхлебывая горячий чай, говорил Савва Ильич. — С прошлого лета…
Они пили уже третий или четвертый стакан, и Катя, изредка бросая взгляд на Георгия, замечала, что тот очень внимательно с добродушной усмешечкой на губах слушает, не скучая, нескончаемый монолог Милорадовича. А колобок травил разные байки и истории из своей бурной жизни. Видно, и по части занимательного рассказа он был большой дока, а тут как раз слушатель прекрасный попался: молчаливый, заинтересованный, умный. И вот уже ближе к сумеркам, когда Савва Ильич почти было собрался уходить, разговор вдруг сам собою переместился на тему самовара, стоящего на подносе посреди стола. Стали спорить, что за медь такая, из которого этот самовар сделан. Георгий осторожно заметил, что медь старинная, тонкая, а бывают самовары из чистого золота, только то золото совсем тонюсенькое, не такое, конечно, как сусальное, но все же…
— Э, да что вы в золоте понимаете, молодой человек! — перебил его Савва Ильич, и глазки его блеснули азартом. А дальше опытный хозяйственник поведал своим соседям очередную историю: — Недавно я был в командировке в Казани. Красивейший город на Волге. Кремль старинный в центре, по окраинам дымят заводы, трубы, знаете ли, как в Замоскворечье, — да и вообще там почти все, как в Москве, только в миниатюре и наизнанку. У нас тут татары в дворниках служат, а там татары в местном правительстве заседают… Хи-хи-хи… — Он осекся и слегка смутился, утратив нить сюжета. — Так о чем это я? А! Вот, значит, приезжаю я на один их тамошний завод, «Резинотрест»… ну это не столь важно, но… тшшшш… военная тайна! — При этих словах он скроил страшную гримасу. — Этот завод как раз по нашему ведомству проходит, точнее, по Наркомату государственной безопасности, ну да все это одно под Николаем Ивановичем… Мне надо было там у них приобрести партию одного товара… изделия… ну, неважно… В общем, директору товарищу Шарипову привез я бумаги, самим Николаем Ивановичем подписанные… Ну, сами понимаете, суета сразу вокруг меня поднялась, все забегали, повели показывать новые образцы противогазов для войск химзащиты… Ну, это неважно… В общем, улей загудел. Потом сидим мы с Шариповым в кабинете, толкуем о том о сем, как вдруг к нему входят трое молодцов со шпалами в петлицах, при наганах… Что за штука? Я попервоначалу струхнул — думал, за Шариповым пришли, а тут я так некстати… Но потом гляжу: двое из них держат за ушки патронный ящик, да под его тяжестью прогибаются на сторону. Тут я и смекнул, что предприятие-то оборонное, почему бы военным при наганах на нем не быть, да и директор, смотрю, сидит, не волнуется. А носильщики сробели при виде меня. Шарипов им кивает и говорит, мол, это наш товарищ, из Москвы, от Николая Ивановича Ежова, при нем можно…
Савва Ильич неторопливо отпил чаю, будто наживку бросил, заинтересовывая слушателя.
— Так вот, один из вошедших, старший, посмотрел на меня подозрительно, но ничего не сказал. А директор подошел к швейцарскому сейфу в углу кабинета. Я сразу на этот сейф обратил внимание, как вошел, — вначале подумал наш, тульский, только перекрашенный, а потом пригляделся: нет — новенький, швейцарский, от «Бреге». Вы думаете, «Бреге» — это хронометры? Правильно думаете, молодой человек, «Бреге» — знаменитые часы. Еще Пушкиным воспетые. Но фирма «Бреге» с начала нынешнего века выпускает банковские сейфы с хитрыми кодовыми замками, устроенными по типу часовых механизмов. На наших-то старых банковских сейфах замки простые, ключные… А вы, кстати, знаете, почему банковских взломщиков медвежатниками называют? — вдруг перескочил он на новую тему. — На Руси все емкости для хранения денег раньше всегда украшали изображения медведя. Вот отсюда и пошло…
Савва Ильич, слегка прокашлявшись, как будто в горло у него пересохло, снова пригубил стакан.
— Открыли военные ящик-то этот патронный… А там, мать честная! Золото! Не монетами, не в слитках или самородками, а тонкими пластинами размером с тетрадный лист. И много, много! Килограмм тридцать — не меньше! Переложили военные эти золотые листы из ящика в сейф, расписались и ушли. А мы с Шариповым сидим, лясы точим. Он и рассказал мне, что совсем недавно ему новый сейф привезли, из самой Швейцарии, они только что поступили в Союз по спецзаказу, а до этого листовое золото приходилось в заводском подвале хранить под усиленной охраной. А сейчас, говорит, моя душа спокойна: поди попробуй вскрой этот хитрый сейф, он на шести замках да с цифровым кодом, под тонну весом… Жизни не хватит взломать его.
Катерина заметила, как напрягся Георгий, как вздулись жилы у него на лбу, и уже хотела было перебить говорливого Савву Ильича, потому как в ее душе сработал чисто женский инстинкт защиты своего милого дружочка от лиха… Но Медведь коротко бросил в ее сторону грозный взгляд: «помалкивай!», так что она обиженно прикусила губу и опустила голову.
Савва Ильич еще посидел какое-то время в гостях, рассказав несколько забавных историй про свою жену, преподавательницу консерватории, про тещу из витебских выкрестов, про сына-оболтуса, а потом вдруг замер, прислушиваясь. Со стороны соседней дачи донесся женский голос:
— Саввушка! Где ты?
— Ну вот, мои домашние заявились не запылились, теперь до полуночи будут мне мозги полоскать, — засобирался сосед. — Пойду я. Извините, ребятки, что, может, и помешал вам маленько, засиделся, но уж больно с вами хорошо, никто по ушам не утюжит…
И он зашаркал стоптанными тапками по половицам веранды, покатившись как настоящий колобок, к своему дому.
…Медведь крепко намотал на ус простодушный рассказ Саввы Ильича. Вычислить точное название «резинотрестовского» завода, его местоположение в городе Казани для него большого труда не составило. Скоро он отправился в Казань на разведку и пару недель прожил там, наблюдая снаружи за заводской проходной. Так он засек прибытие крытого грузовика, из которого двое дюжих энкавэдэшников вытаскивали тяжелый зеленый ящик. Произошло это дважды за две недели и по пятницам.
Завод чем-то напоминал зону. Вся территория была опоясана глухим трехметровым забором с пропущенной по верху колючей проволокой и проводами под током высокого напряжения. Через каждые сто метров и по углам торчала вышка с вооруженным охранником. Ему нужно было точно вызнать все подходы к административному зданию и к директорскому кабинету, определить загодя модель швейцарского чудо-сейфа, да где-то раздобыть точно такой же, чтобы потренироваться в укромном месте, руку набить…
Как проникнуть незамеченным в здание заводоуправления да как подступиться к сейфу, Георгий пока не знал. Главная закавыка состояла в том, чтобы попасть на территорию завода. Идти напрямки через охраняемую проходную было бы верхом глупости. Устроиться на секретное предприятие он, бывший зэк с пятилетним стажем отсидки в СЛОНе, не имел никакой возможности, а морочиться с добыванием краденого паспорта ему сейчас не хотелось, да и задумка у него была совсем иная: в Казань он решил заехать не таясь — как Георгий Иванович Медведев, ранее судимый.
Общаясь в ближайшей пивной с рабочими «Резинотреста», Медведь с первых же дней уяснил, что директорский кабинет находится на самом последнем, четвертом этаже и окна его выходят на бывший склад, ныне превращенный в сватку. С одной стороны, это было неплохо: со стороны свалки вряд ли кто из охраны станет слишком пристально следить за начальственными окнами, с другой же стороны, добраться снаружи до этого кабинета было тяжело: здание правления завода стояло рядом с проходной. Ни с земли, ни с крыши незамеченным подступиться к нему было невозможно.
Поэтому он решил оставить этот маршрут как запасной, а пробираться на завод по канализационному туннелю, идущему от очистной станции на окраине города прямо под здание заводоуправления.
Понимая, что с уникальным швейцарским сейфом в одиночку ему никак не управиться, с собой на дело Медведь позвал знаменитого казанского шнифера Гвоздя, с которым сидел какое-то время на Соловках. Шнифера этого Медведь знал плоховато, больше по блатным слухам, в СЛОНе они жили в разных бараках, а потому полного доверия к Гвоздю у Медведя не было, опасаясь какой-либо подставы, он многих деталей будущему подельнику не сообщил.
Гвоздь, а в миру Петька Емельянов, был в своем деле настоящий профессионал. «Отменный шнифер», — говорила о нем вся казанская блатота. Таких фанатов своего дела надо еще поискать. Весь собственный инструмент Гвоздь изготовил для себя сам и владел им как пианист-виртуоз.
А воровская карьера в его жизни началась с семейной беды — надо было спасать отца, арестованного в Казани в двадцать третьем году как саботажника и организатора взрыва в сталелитейном цеху, которого, кстати, в Казани сроду не было. Емельянов-старший был инженером-технологом и ни слухом ни духом не ведал, что такая напасть случится с ним. Жена умерла в голодном восемнадцатом, единственный сын Петр поступил в Казанский университет на математический факультет, был известным в городе спортсменом, заядлым скалолазом, не раз ходившим на Памир покорять снежные вершины… Словом, приличная была интеллигентная семья, и тут на тебе — контрреволюционер-саботажник! Следственный отдел ОГПУ, где лежало дело отца, находился в старом здании губернского отделения полиции, на пятом этаже. Ночью Петька тихо проскользнул по сонным улицам города с тяжелым ранцем, полным различных инструментов для занятий альпинизмом, к глухой стене пустынного здания ОГПУ.
