— Нет.
— Хочешь…
— Нет, только кофе, — отрезала мать.
Потом она прикоснулась ко лбу и прикрыла глаза.
— Извини, — прошептала она, уставившись в чашку. — Я хочу выпить кофе и съесть тост.
В животе Лии все сжалось.
— Как ты? Плохо?
— Нет, дорогая, все в порядке.
— Ты плохо выглядишь. Ты не заболела?
Мама притворилась, что не услышала ее. Женщина плеснула себе в кофе немного сливок и добавила сахар. Зажмурившись, Лорен обеими руками поднесла чашку к губам.
Лия села за стол и взяла из миски яйцо.
— Съешь лучше яйцо или еще что-нибудь. Тебе надо, — сказала она матери.
Впрочем, девочка не стала разбивать скорлупу выбранного ею яйца, а с отрешенным видом принялась катать его по тарелке.
Мама поставила чашку на стол и сунула кусок хлеба в тостер.
— Раньше ты говорила Лесли и мне, что завтрак — главная еда…
— Лия! Пожалуйста! — запальчиво вскрикнула Лорен. — Я не нуждаюсь в лекции! Мне нужен гренок.
— Ты ночью спала? — спросила Лия. — У тебя такой вид, словно ты всю ночь бодрствовала.
— Я немного заработалась.
Матери и в голову не приходило, что Лия эту ночь тоже не спала. Иногда девочке казалось, что Лорен даже не догадывается о том, что исчезновение Лесли имело для ее младшей дочери не менее трагические последствия, чем для нее самой… или для папы…
Ее родители потеряли дочь. Лия потеряла сестру. Они по крайней мере могли хоть что-нибудь делать, а вот ей вообще ничего не разрешалось. Папа участвовал во всех поисковых группах, а Лию не выпускали из дома. Мама бегала по добровольческому центру, писала и раздавала листовки, а ей, младшей дочери, ничего этого не позволялось.
Ее отправили в дом дедушки и бабушки, чтобы она не путалась под ногами. В первый месяц после исчезновения старшей сестры Лия почти не видела своих родителей. Создавалось впечатление, что у них одна дочь, а Лии как будто не существует. Они словно забыли о девочке, которая не нарушала правил, которую не приходилось наказывать и которая не сбежала из дома.
Мама подошла к столу с кофе и маленькой тарелочкой, на которой лежал кусочек поджаренного хлеба. Усевшись на стул, Лорен уставилась на гренок. Нет, пожалуй, есть она не станет… Или она укусит пару раз и отложит… Лия молча подвинула к ней баночку с консервированными абрикосами. Мама, кажется, не заметила этого.
— У тебя сегодня урок? — спросила Лорен.
Но в ее голосе не слышалось особой заинтересованности. Кажется, она сказала это лишь для того, чтобы заполнить тишину. Ответ ей не нужен. Возможно, она его даже слушать не станет.
Лия чувствовала себя не в своей тарелке.
— Да.
Конечно, у нее будет сегодня урок верховой езды. Каждый день, за исключением понедельника, когда конюшня закрыта, она училась дрессажу. Мама об этом превосходно знала.
— Как там Бахус?
— Замечательно.
Бахус был личным конем Лии. Когда папа погиб, его пони, выдрессированные для игры в поло, продали Грасида и дядюшке Бамперу, но Лии разрешили оставить ее коня.
Она боялась, что Бахуса рано или поздно тоже продадут. Лия знала, что ее сердце будет разбито, если она потеряет его. После смерти папы Лии казалось, что Бахус — ее единственный настоящий друг во всем белом свете. Он один принимает ее такой, какая она есть. Бахус не станет осуждать ее или требовать от нее определенных чувств и действий. Он ни за что не осудит ее, если Лия не выдержит и будет ругать Лесли за то, что старшая сестра разрушила их жизни. Она в любой момент может подойти к Бахусу, утопить лицо в его густой гриве и выплакаться. Конь будет нюхать ее волосы, дышать бархатистой теплотой в шею… Лии станет легче…
— Во сколько мне за тобой заехать? — спросила мама.
Лия вобрала в себя воздух и задержала выдох. Подходящее время. Сейчас можно попросить. Она боялась просить. Лия знала, что мама ей откажет. Нет, не надо даже пытаться, а то без скандала не обойтись. Но пока девочка сомневалась, слова, вертевшиеся на языке, суетливо вылетали наружу.
— Мама Венди на время уезжает из города. Венди побудет пока у миссис Леоне. Она пригласила меня… Анна не против. Как ты?
Мама посмотрела на нее так, словно только сейчас заметила, что рядом с ней сидит дочь.
— Что?
Боже!
Сказать «ничего» или не сказать?
Но губы девочки вновь сами собой зашевелились, и она повторила:
— Мама Венди уезжает из города.
Ее сердце забилось быстрее, а слова полились медленнее.
— Венди переночует у миссис Леоне. Она пригласила меня погостить у них. Ты мне разрешишь?
Лия сжалась, чтобы не вздрогнуть, в ожидании, что мама заорет на нее.
Но мама не заорала. Она секунду смотрела на Лию, затем опять перевела взгляд на гренок. Лорен так долго молчала, что дочь уже начала сомневаться в том, что та вообще ей ответит. Наконец мать прервала затянувшееся молчание.
— Миссис Леоне не против? — спросила женщина.
— Нет, не против.
Лия затаила дыхание. Ей никогда не разрешали ночевать у подруг. Если мама скажет «да», то тьма рассеется и двери камеры откроются.
— Я поговорю с Анной, — сказала Лорен.
Лия видела, что мама о чем-то усиленно раздумывает.
Ну же, мама, скажи «да», скажи «да», скажи «да»…
Если она умеет читать то, что происходит в голове у мамы, то сейчас Лорен строит в голове цепочку логичных доводов против того, чтобы отпустить дочь к подруге. Но на самом деле Лия не имела ни малейшего понятия, о чем думает мама, когда та на нее уставилась.
Наконец мама произнесла:
— Ладно.
Лия чуть не задохнулась. Потрясение лишило ее дара речи.
— Я заеду за тобой…
— Не надо. Сегодня на ранчо заедет Венди. Анна привезет детей. Малыши хотят посмотреть, как Венди будет кататься на лошади. Мы все поедем на машине Анны.
— Позвони мне, когда доберешься.
— Хорошо, мама.
У Лии вновь перехватило дыхание. Смириться с такой разительной переменой было непросто. Еще недавно ей вообще ничего делать не разрешалось.
Через секунду мама слабо улыбнулась, встала со своего места, подошла к дочери и, слегка обняв ее за плечи, поцеловала в макушку.
— Я рада, что у тебя появилась подруга, дорогуша, — сказала Лорен.
Потом женщина вышла из кухни, даже не прикоснувшись к гренку.
13
Женский центр Джейн Томас располагался невдалеке от центра Оук-Кнолла. Здания были построены в конце двадцатых годов. Вначале в них располагалась частная католическая школа для девочек. Школу закрыли в шестидесятые годы.
Архитектура строений была выдержана в стиле старых испанских миссий, которые усеивают калифорнийское побережье подобно драгоценным камням на нитке ожерелья. Сверкающая белизной штукатурка и красные черепичные крыши. Сводчатые коридоры и изогнутые фронтоны. Ступенчатая колокольня, возвышающаяся над толстыми стенами.
Лорен узнала женский центр по описанию мужа. При жизни Ланс был одержим миссиями. Он осмотрел все миссии в штате, некоторые по нескольку раз. Ланс часто заговаривал о том, что неплохо бы построить «фамильную резиденцию» в том же стиле. Пусть главный дом, отдельные гостевые коттеджи и мастерские располагаются вокруг огромного, поросшего деревьями внутреннего двора.
Ланс ездил в женский центр Джейн Томас, когда жил в Оук-Кнолле, и перестраивал дом Бампера и Сиси. Лорен помнила, как муж рассказывал ей о бывшей школе и пел дифирамбы в честь ее архитектуры. Красивый дизайн в глазах Ланса был подобен красивой женщине. Бампер часто подшучивал над ним, говоря, что здания для Ланса все равно что любовницы. Если он не будет настороже, то Бампер вмешается и отобьет у него его семью.
Лорен знала, что женский центр располагается в этом комплексе уже лет десять. Женщина, основавшая этот центр, время от времени выступает перед женской аудиторией в Санта-Барбаре. Лорен в достаточной степени была знакома с Джейн Томас, чтобы, увидев ее, остановиться и обменяться дежурными любезностями. Самоотверженная деятельность Джейн вызывала у нее уважение.
